Отступник - Михаил Кин

слабом освещении глаза казались целиком голубыми. И в глубине бледно голубых глаз светилось то ли бесстрашие, то ли просто уверенное в своих силах спокойствие. В любом случае на первый взгляд мне этот человек понравился.

Чтобы не нарываться я отвел глаза и сел у стеночки, обняв свои вещи. Было просто удивительно, как тесен оказался мир. В любом случае мне было пока рано с ним разговаривать, присмотрюсь, а если человек нормальный то может и расскажу потом ему про сестренку.

К вечеру прибыла еще парочка учеников, а на следующий день еще один. Народ прибывал помаленьку, вечером нам действительно вынесли по куску хлеба, вручив каждом в руки. А вода была колодезная, хочешь набирай и пей. У меня были немного продуктов с собой, не то, чтобы мне было жалко. Просто мне не понравилась грубость Германа, именно так звали парня. Он был нагл и дерзок, показывая характер. Ему было совершенно плевать на окружающих костеродных. Он их ни во что не ставил, да и судя по его движениям боец он был неплохой. Простолюдины чувствовали сильного и собирались вокруг него, неформально выбрав своим вожаком. Все это естественно чувствовали костеродные, у которых были свои терки, они между собой тоже поделились на две группы, обильно поливая друг друга едкими замечаниями. И весь внутренний двор замка превращался в бочку с порохом, которая вот-вот рванет.

От выяснения отношений с пусканием крови и кишок по всему двору удерживало только то, что все были вроде как в одной лодке, находясь в равных условиях. Да и навряд ли мастеру понравиться, если его будущие ученики будут резать друг друга до его прибытия. Так что мы опасно балансировали находясь на весах традиции и здравого смысла, удерживаемых в напряженно вытянутой руке.

Мастер Эрвиг появился под вечер третьего дня моего пребывания во дворе замка. Во дворе стоял привычный галдеж, какой бывает когда собрать в одном месте пять десятков человек, кто-то смеялся, кто-то громко разговаривал, собравшись группами по интересам, когда на краю двора буквально из ниоткуда выросла его рослая фигура в старом, видавшем виды обитым волчьим мехом плаще. Он стоял не скрываясь, оглядывая сборище, которое мы из себя представляли. Никто не видел, как он пришел, он просто появился словно из воздуха. Я и сам бы не заметил его, пока Полночь не шепнула в ухо.

Его заметили, и разговоры начали стихать, люди пихали друг друга, указывая на высокую и сухопарую фигуру мастера. На вид Эрвигу было чуть за семьдесят. Он был чуть выше среднего роста, худой, я бы даже сказал суховат. Хоть при ходьбе он и опирался на длинный посох с черным навершием в котором нет-нет да вспыхивала искорка, но двигался он легко и свободно, а в его худощавом теле чувствовалась немалая энергия, будто ее спрессовали и запихнули в его фигуру, наполнив до краев. Его курчавые седые волосы были подстрижены очень коротко, не отвлекая внимания от поразительно живых карих глаз, величественного крючковатого носа и тонких губ, а их в свою очередь обрамляла аккуратно подстриженная борода, которую он периодически поглаживал.

Над двором воцарилась тишина, мы молчали ожидая его реакции. А он молчал, внимательно нас разглядывая.

— Полагаю, каждый из вас прибыл сюда в поисках знаний? — Он выдержал паузу, позволив вопросу остаться без ответа. Маэстро перед крещендо. Его густой мягкий и насыщенный голос, казалось, исходил из глубины тела и плыл в воздухе, обволакивая слушателей. Этот голос утешал и подбадривал.

— Что же, мои двери всегда открыты для жаждущих. Но прежде чем вы войдете под эту крышу, которая станет вашим домом на следующие несколько лет. Я должен вас предупредить.

Мы сгрудились вокруг него, собравшись в широкий полукруг, внимательно слушая, не решаясь перебивать его, чтобы не пропустить ни единого звука. А он в свою очередь помолчал, убедившись, что полностью завладел вниманием продолжил:

— Каждый из вас, был осенен богами. Получив самое ценное, что есть в этом мире после жизни — дар. Но дар сам по себе мало что значит. Чтобы он служил вам и помогал, заставляя повиноваться вашей воле стихии, его нужно тренировать и воспитывать, ежедневно, до конца ваших дней. Путь мага тернист и труден. Ничего не дается просто так, за все нужно будет платить. И плату боги взымают не в серебре и злате. Многие из вас не смогут закончить учебу, по различным причинам. Для кого-то будет слишком трудно, кто-то не привык терпеть лишения. Кто-то будет слишком слаб, кто-то не дальновиден. Многие погибнут в процессе. Я не буду давать вам заранее безнадёжных заданий, как и слишком сложных. Но если вы придя сюда думаете, что тут будут делать все за вас, вы сильно ошибаетесь. Я не буду никого заставлять учиться, как и не будет никаких экзаменов. Они для изнеженных идиотов из академий. Экзамены будет давать вам сама жизнь, постоянно проверяя ваши знания, и пересдать вы не сможете. Я буду учить вас так, как считаю правильным и мое слово не будет обсуждаться. Я буду вас учить всему. А что именно для вас нужнее решать уже вам. Вы будете изучать все, от исцеления и алхимии, до черной магии и некромантии. И все это вы обязательно будете применять на практике. Практиковаться вы будете гораздо чаще чем учиться.

— Простите мастер. — Один из костеродных поднял руку, подав голос. — Но разве черная магия не запрещена, а тем более и некромантия? Орден же такого не дозволяет.

— Орден много чего не дозволяет, как видишь это не мешает всем и дальше это изучать. А причина тому проста, наш мир жесток, и правит в нем сила и коварство. Когда сильные мира сего не могут договориться, начинается война, нескончаемая грызня костеродных господ тому подтверждение, а на войне светлые бесполезны. Светлы, милы, добры и абсолютно бесполезны.

— Но…

— Помолчите юноша, — он скривился, вскинув руку затыкая идиота. — Надо будет при встрече сказать Ансельмо. Пусть орден присылает более умных соглядатаев, а то с каждым разом все хуже и хуже.

— Аээм…– Он открыл рот оглядываясь вокруг, потому что все на него уставились с подозрением, как будто вокруг него вакуум образовался.

— Как я узнал? Да? Юноша, я очень стар, — мягко произнес мастер Эрвиг. — И потому твое лицо для меня — как открытая книга, прости за банальное сравнение, избитое романистами всех мастей и пошибов. Что поделаешь, есть расхожие штампы, и от них никуда не деться. Да, вот что еще, мне на заметку. Твоя мимика — над ней тебе тоже надо будет поработать, и причем основательно. А вообще это нормально, орден присылает периодически таких как ты. А что до некромантии и запрета на нее, это глупость и недальновидность чистой воды.

Он оглядел нас еще раз пробежав глазами по всем словно отыскивая кого-то. Есть кто-нибудь из приграничных областей? Из пустых земель или черных полей? Ат-рор?

— Мы из Ат-рора. — Подал голос подняв руку брат Валесси, а затем и она сама. Все дружно на них уставились, как будет первый раз видят.

— О, отлично. Де Бре? — На что брат Валессии кивнул, а она промолчала. — Вот чистые темные, они как никто другой знают, что такое блуждающие мертвецы. В тех землях никто больше не хоронит своих родственников, там только сжигают трупы. Если ты конечно не хочешь увидеть его у своего порога через пару дней. И ничего не помогает кроме некромантии! На любую попытку силой решить вопрос, нежить отвечает силой, подстраиваясь под врага. Я молчу про расползающуюся заразу, про мертвые болота и про туман, что убивают почву, там ничего больше не растет. Нет ничего живого, ни единого животного и насекомого. Все целители мира бесполезны, как и орден. Эхо отгремевших тысячелетия назад войн до сих сильно. Так что вы будете изучать все что я скажу, а уж как применять, это дело вашей совести.

— Что могу точно пообещать, те из вас, кто сможет живым добраться до конца обучения будут готовы. И вы сможете утереть нос многим чистеньким и холеным одаренным, всем тем, кто учиться в академиях. Меня называют как угодно за глаза, но только единицы могут повторить это мне в лицо.

— Мастер, а можно поподробней про: «те кто сможет живым добраться»? — Спросила тоненьким голоском рыжеволосая красавица Флоренц из костеродных. — Как-то уж больно