Королеву играет свита - Светлана Успенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас самым заветным ее желанием было провести ладонью по шелковистой глади любимого пальто, а потом втянуть носом, точно аромат чудесных духов, удивительный запах натуральной кожи. После этого тайного ритуала она чувствовала себя счастливой, настроение повышалось, хотелось петь и танцевать в комнате. Порой Таня, не удержавшись, доставала пальто и, несмотря на жару, примеряла его перед зеркалом, сияя восторгом. А потом аккуратно вешала его на плечики, бережно расправляя складки, и любовалась матовым мерцанием тонкой кожи.
Вот и сегодня она приоткрыла дверцу и втянула носом аромат, еще сохранившийся в шкафу, а потом протянула руку, жаждавшую шелковистого кожаного прикосновения.
Рука ткнулась в пустоту. Пальто не было.
Таня широко распахнула дверцы, включила зачем-то свет.
Его все равно не было!
Она метнулась в другую комнату, в прихожую — ничего!
Тогда она все поняла, бессильно опустилась на пол и заплакала, закрыв лицо руками.
Она плакала не долго, минут пятнадцать. Потом решительно встала, надела туфли, пригладила перед зеркалом волосы. Отыскала в стаканчике возле зеркала шариковую ручку. И вышла из дома.
В отделение милиции на Дарницкой улице она вошла совершенно спокойная, с сухо блестевшими, воспаленными глазами.
— Меня обокрали, — сказала она спокойно. — Что мне делать?
— Пишите заявление на имя начальника отделения, укажите обстоятельства кражи, что у вас похищено.
Таня села за стол, вынула ручку и, прилежно высунув кончик языка, принялась писать заявление.
— Круг подозреваемых укажите, если подозреваете кого-то, — посоветовал ей дежурный лейтенант. — С адресами.
— Круга нет, — ответила Таня. — Я знаю, кто это сделал. Это сделала Сорокина Екатерина Юрьевна. Так и писать?
— Так и пишите, — кивнул лейтенант.
Татьяна рыдала на груди мужа, по-детски вытирая слезы тыльной стороной ладони.
— Я, конечно, заберу заявление, — всхлипывала она, — но…
— Не надо, — прервал ее Юрий Васильевич. — Оставь.
Жена вскинула на него круглые, с потеками дешевой туши глаза.
— Как же… — проговорила она севшим голосом. — Как же это?..
— Должна же она хоть однажды задуматься над тем, что делает…
Он горестно сжал пальцами почти совсем седые виски.
.
В Новороссийске оказалось, что друга-одноклассника Полины нет дома, он в рейсе и вернется только через месяц.
— Ладно, снимем пока жилье и будем отдыхать, — решили подруги.
Они сняли комнату возле моря и стали отдыхать на полную катушку.
Бродили по городу, загорали и купались, катались на катере по заливу, любовались ночной работой порта, мерцанием фонарей на воде, ездили в Широкую Балку на пикник с пляжными знакомыми, объедались черешней и клубникой, предпочитая собирать ягоды на окрестных огородах, а не покупать. За две недели девушки покрылись золотистым загаром и похудели от постоянных купаний и пляжного волейбола.
У подруг было много ухажеров. Катя позволяла им водить себя в кафе и покупать вареные креветки в газетных кульках по двадцать копеек за стакан. Она представлялась своим воздыхателям то Изольдой, то Аглаей. То утверждала, что работает океанологом и живет на Курильских островах, то, загадочно улыбаясь, рассказывала, что обитает в секретном городе в тайге и занимается космическими разработками. Мужчинам при этом было глубоко все равно, кем она была на самом деле. Они млели от одного ее присутствия, от ее молодости и ее смазливой мордочки и были готовы на любые жертвы ради нее. Однако она никому не позволяла дотронуться до себя. Только одна Полина понимала почему. После объятий Владимира Высоцкого разве можно смотреть на других мужчин?
А потом Новороссийск им приелся, и подруги решили махнуть в Сочи. Там в преддверии Олимпиады недавно открылся завод по производству буржуазных напитков типа фанты и пепси-колы, и девушкам не терпелось вдоволь насладиться этим нектаром богов за тридцать копеек.
В Сочи было много молодых мужчин, и все они оказались большими любителями женской красоты. У девушек сразу же появились кавалеры. Местные пылкие мужчины с широкой кавказской душой возили их на «Волгах» в горы пить домашнее вино и есть настоящий шашлык. Им дарили цветы и свои сердца. Их катали на яхтах и звали замуж. Девушки только надменно смеялись в ответ.
А потом они переехали из частной квартиры в пансионат рядом с санаторием, где отдыхали актеры с «Мосфильма». Туда их задешево устроил один из поклонников.
Двадцать пятого июля, изнывая от адской жары, которую не облегчали ни тень кипарисов, ни морской бриз, подруги нежились в кроватях, когда в номере послышался тревожный стук.
— Девочки, вы слышали, — раздался, потрясенный голос знакомой дежурной по этажу, — Высоцкий умер!
— Как умер? — воскликнула Поля и испуганно взглянула в сторону подруги.
Катя смертельно побледнела.
— Не может быть!
— Из санатория актеров сейчас прибежали. Они там все в Москву рванули, да по случаю Олимпиады туда никого не пускают. Ой, горе-то какое! — вздохнула дежурная. — Говорят, он алкоголиком был…
Катя сидела ни жива ни мертва. Умер единственный человек, которого она любила. Единственный! И единственный, который любил ее…
Она вскочила и принялась торопливо собирать вещи.
— Ты куда?
— В Москву!
— Так не пускают же из-за Олимпиады! Катя горестно опустилась на кровать и понурила голову. Они больше никогда, никогда не встретятся, потому что его больше нет.
Теперь ее жизнь не имеет никакого смысла.
Вскоре девушкам надоело отдыхать и бездельничать, да и деньги стали заканчиваться. Поля позвонила в Новороссийск и выяснила, что ее приятель уже вернулся из рейса. Подруги засобирались в дорогу.
В Новороссийске Катя на всю оставшуюся сумму накупила у выжиги моряка какой-то ерунды по бешеным ценам (солнцезащитные очки, кургузые кофточки ядовитых цветов, заколки, жвачки, подпольные джинсы «Левис» из Анапы) и выехала домой. Она была в каком-то странном раздрызганном состоянии. Отдыхать больше не хотелось, а чем заниматься дальше, она еще не придумала.
На вокзале подруги сердечно расцеловалась и договорились созвониться через неделю, чтобы решить, чем заняться дальше.
— Ой, свекровь меня загрызет, — переживала Поля, — я же сказала, что уезжаю к родителям только на месяц, а уже третий идет к концу.
Катя, в свою очередь, тоже тяжело вздохнула. Она представила, что ждет ее дома за отнесенное в комиссионку пальто, и от этой мысли ей стало как-то неуютно.
Подруги распрощались, не зная, что им больше не суждено свидеться.
Еще на подходе к дому Татьяна заметила, что окно квартиры светится желтым. Муж сейчас в Калиновке, Славик в лагере… Кому же это быть, как не падчерице? Но она не стала подниматься домой, развернулась и через минуту вошла в отделение милиции. Ее трясло, точно в лихорадке.
Жалко, что с ней сейчас нет мужа. Ей нужна моральная санкция на то, что она собиралась сделать.
— Постановление уже готово, — кивнул лейтенант, — можно задерживать.
«Уазик» с зарешеченным задним окном остановился возле дома. Глухо хлопнули дверцы машины.
— Кто там? — послышался из-за двери сонный голос, разбуженный требовательной трелью дверного звонка.
— Открой, Катя, это я! — громко ответила Таня и отступила в темноту лестничной площадки.
Трое плечистых мужчин быстро прошли в дверь, отодвинув девушку в сторону. Один из них встал возле окна, другой блокировал дверь, перекрывая путь к отступлению, третий сел за стол и раскрыл клеенчатую папку бюрократического вида. Катя недоуменно щурилась узкими со сна глазами. Зевнула, поежилась от сквозняка. Едва она вернулась с вокзала, ее неожиданно сморил сон.
— Сорокина Екатерина Юрьевна? — спросил официально тот, что сидел за столом. — Вот санкция на ваш арест, читайте.
Катя непонимающе уставилась на слепой текст, отпечатанный на машинке со стершейся лентой.
— Все ясно? Одевайтесь, едем.
— Куда? — Девушка все еще не осознавала происходящее.
— В КПЗ, в предвариловку.
Но она все еще продолжала неподвижно стоять, переводя непонимающий взгляд с человека у стола на мачеху и обратно.
— За что? — наконец изумленно выдавила Катя.
— Вы же читали ордер. Там Сказано — за кражу кожаного пальто.
— Но я…
— Одевайтесь, пора ехать. Берите зубную щетку, расческу, что-нибудь переодеться.
Катя бестолково засуетилась по комнате, двигаясь как во сне. Она была в гипюровой кофточке и коротких кокетливых шортах.
— Что мне надеть?
Человек у стола молча пожал плечами.
Поколебавшись, мачеха вышла в соседнюю комнату, вынесла оттуда темные брюки, спортивную куртку, кроссовки. Собрала в пакетик мыло, пасту, расческу.
Робко спросила:
— Продукты можно?
— Позже в передаче передадите.
В странном отупении, точно сомнамбула. Катя принялась расстегивать кофточку и остановилась в нерешительности.