Психоз - Татьяна Соломатина

«Не познают или не признаются?»

Эрдель аккуратно стащил мишку на пол и, положив на него голову, смежил веки. Жарковато в кухне. Хотя и сентябрь. Не боись, плюшевый, не укушу и слюней не напущу. Я когда бодрствую и сытый – я не слюнявый. А тут, на кухне, я хрен усну. Потому что я не привык спать на полу, пусть даже и с плюшевым медведем под го…

– Сашка, иди сюда, только очень тихо. Он уже в возрасте, но всё равно чуткий, собака. Смотри, какая идиллия!

– Как ребёнок! Митька, мне интересно, собаки думают?

– За всех собак я не поручусь, но Феодор – старый думатель.

– Мыслитель, – поправила Сашка.

– Мыслитель – это мыслитель. А Федька – думатель.

Сашка улыбнулась. Ах, если бы можно было раствориться в этом воспоминании и ни о чём, ни о чём не думать посреди этих величественных белых берёз. Ни о жизни, ни о Вселенной, ни о вообще. Только помнить спящего на медведе умного эрделя. И руки Мити Югова. Она уже около часа сидела на толстом пне в роще, что наискосок от Бородинского музея. Пора собираться обратно, в мир, где, увы, нельзя ни о чём не думать, а надо что-то делать. С Сашкиных колен соскользнул листок, вырванный из блокнота. Она даже не заметила.

Если кто-нибудь подобрал, он мог бы прочесть сонет, написанный беглым Сашкиным почерком:

«Руки

Мите Югову

Когда с любимою игройПресытишься до неги,И сладострастья непокойОтступит, смежив веки,

Коснись легко руки и нитьЗапястья обхвати,Той, что одна могла любитьИ плакать от любви.

Слегка по пальцам проведя,Переплети в замок.Почувствуй, в дрёму уходя,Меж вами тонкий ток.

Ни взгляд, ни плач напомнят о разлукеВ урочный час. А трепетные руки».

Но никого, кто бы в урочный час проходя этой рощей, мог бы подобрать и прочесть, не нашлось. Только плохо говорящий, какой уж там – читающий, – по-русски таджик на следующий день наколол отсыревшую за ночь бумажку с расплывшимися чернилами и равнодушно отправил её в мешок для мусора. Территория музея-мемориала под открытым небом регулярно и весьма тщательно убиралась.

Да и всё равно… Сашка была не готова сказать Мите, что она – та одна… Она была уже готова принять, а не отбить подачу. Но он не торопился подавать… Если кто-нибудь

Подошёл бы ко мнеИ сказал:«Я прошу вас, возьмите меняВ те края,Куда сами идёте выСнежным вечером!»Я сказал бы: «Конечно, пойдёмте!Тем более, что вряд лиДойдётеВы со мной до конца…»

«Я бы дошла. Но ты – не зовёшь… «Это поэзия, Малыш!» Хорошее кино. Со счастливым концом… Кино, Санечка. Всего лишь кино. Тоже своего рода поэзия. Ты же так ничего и не надумала, не правда ли? Фёдор, и тот практичнее тебя – в любой кухне подушку найдёт. Вот и ты пока просто сними квартиру. Озаботься, наконец, прозой жизни. Лучше позже, чем никогда. Наверное…»

Телефон она включила уже в электричке. Из него сразу посыпались сообщения. От просто Вовы: «Надо серьёзно поговорить». От дяди Серёжи: «Детка, вчера после прилёта было столько дел… Страшно по тебе соскучился… Санечка, нам надо серьёзно поговорить». И от Мити. «Сашка…»

Почему-то именно последнее привёло её в страшную ярость. Она выскочила в тамбур. Закурила…

«Что, «Сашка…»? Что?!!»

Самым гадким было то, что его сообщение пришло в ряду других. Ничего особенного. Всего лишь особенности современных IT-технологий.

«Ну и пошёл в жопу!.. Вот тебе и привела в порядок мысли и чувства…»

Горечь следует тушить язвительностью. Сашка набрала номер просто Вовы.

– Где ты? Что это за шум? Почему тебя нет ни дома, ни на работе? – А и действительно, зачем здороваться с предметом твоего интерьера? У горшка же не спрашивают, почему он разбился. Сашка набрала в лёгкие воздуха и досчитала до трёх. «Раз… Два… Три…»

– Здравствуй, Вова. Я в пригородном электропоезде «Можайск – Москва». А может, «Гагарин – Москва». Я ещё не до конца разобралась в особенностях жизнедеятельности пригородных электропоездов. Но они очень шумят. И «что это за шум» – как раз шум электрички. Дома меня нет, потому что меня нет дома. На работе меня нет, потому что я не пошла сегодня на работу, а отправилась побродить по Бородинскому полю.

– Саша, не язви. Прости меня, что я вчера унёсся… Но у меня правда были дела.

– Ерунда. Я привыкла. Если честно, даже хорошо, что ты вчера так быстро ушёл. О чём ты хотел со мной поговорить?

– Не по телефону. Давай сегодня вечером.

– Только не в квартире.

– …Хорошо. Где ты хочешь?

– В ресторане. Только не в твоём. А в рыбном, что через дорогу, на сваях в луже.

– Да, знаю. Хорошее место.

– Я буду там в девять вечера.

– До встречи.

«Ну, значит, он действительно хочет со мной поговорить. Иначе бы так коротко и по существу он не разговаривал. Посмотрим, что за операцию вы подготовили, Владимир Викторович. Вернее – послушаем.

Теперь «дублёр». Вчера, небось, разбирался с делами текущей жены или со своим «мальчиком» утренник новогодний заранее готовил. А может, действительно перелёт – дела – устал. Он же взрослый бизнесмен средней потасканности, так что иногда правда – просто правда…»

– Сашенька, детка, я так рад, что ты позвонила. Мобильный у тебя отключен… На работе сказали, что тебя сегодня нет. Ты не заболела?

– Нет, Серёжа, я здорова, как лошадь. У меня были дела…

– Санечка, солнышко, мне надо с тобой серьёзно поговорить.

– Я умею читать. Говори.

– Не по телефону. Давай сегодня вечером.

– Сегодня не могу. Я устала от сегодняшних дел. И вечером хочу ничего не делать. И даже не говорить. Не говоря уже о том, чтобы говорить серьёзно.

– Сашенька, а что там так шумит и почему ты так кричишь?

«Раз… Два… Три…»

– Электричка шумит. А я её перекрикиваю – всё просто.

– А завтра?

– Завтра я не буду перекрикивать шум электрички.

– Завтра ты сможешь со мной поговорить?

– Смогу.

– Я заеду за тобой на работу.

– Не надо. Завтра в девять вечера в рыбном ресторане, что через шоссе от моего дома. Рыбный ресторанчик такой, на сваях. Найдёшь.

– Я знаю этот ресторан.

– Вот и отлично. Завтра в девять.

«Они оба знают! И оба – могут… И даже ты ещё можешь!»

Мите Югову Сашка звонить не стала. Он-то ни о чём серьёзном не хочет с ней говорить «не по телефону»? Не хочет. Не знает. Не может. А по телефону говорить о несерьёзном – бессмысленно. Тем более, перекрикивая шум электрички.

Она завернулась в кофту вместе с сумочкой и уснула. Спала очень крепко до самой Москвы.

«Вас мучает бессонница? Замучайте её электричкой!»

Десятая глава

Ровно в девять вечера Сашка была в рыбном ресторане на сваях. Ещё на подходе она узрела припаркованный в непосредственной близости от «побережья» просто Вовин джип.

«Ваш выход, «Белый»!»

Он уже сидел за её любимым столом. Просто потому что это был самый удобный стол. Пятиугольников умел выбирать удобные позиции.

«Странно, что он не был заказан, этот стол. Обычно ближе к десяти вечера сюда съезжаются сердитые дяди вовсе без женщин…»

– Привет, Вова. Это мой любимый стол в этом заведении. Как ты угадал?

– Я не угадывал. Для того чтобы знать, чем ты занимаешься и что ты любишь, мне не обязательно постоянно быть рядом с тобой.

«Многообещающее начало. Надеюсь, он сейчас не достанет из-под стола автомат Калашникова? Покричит. Выгонит. По морде даст, в худшем случае… В худшем ли?..»

Сашка демонстративно дождалась, пока подошедший официант подвинет стул, и молча присела напротив.

– Его тоже зовут Антон.

– Кого?

– Этого официанта.

– А кого ещё зовут Антон?

– Того, что обслуживал нас после эпизода «чудесного спасения».

– А-а-а…

– Ты не знал?

– Знал. Я тебя сюда позвал не для того, чтобы об официантах говорить.

– Это я тебя сюда позвала.

– Я заказал тебе текилы. Четыре по пятьдесят.

«Ну, хоть об этом помнит!»

– Спасибо. Мне сразу нахрюкаться или мы вначале будем серьёзно говорить?

– Мы будем говорить в процессе. Что будешь есть?

– Ничего. Лайм. Я должна заботиться о фигуре, сохранять, так сказать, товарный вид. А текила и так калорийная.

– Как знаешь.

Просто Вова был как-то совершенно бесцветен. Сашка понятия не имела, чего от него ожидать, несмотря на всю свою профессиональную психологию.

«Может, их в армии кодируют? Это тоже из какого-то фильма…»

Бесстрастный официант поставил перед Сашкой четыре рюмки текилы, солонку и нарезанный лайм.