Дело о последнем параде - Андрей Воробьев

Почерк был неровен, ручка в нескольких местах проколола бумагу. Писали явно не на столе, не исключено, что в машине. Полиэтилен почти не запачкался в крови. Это означало, что сперва в пакет попала птичья голова, потом — письмо. А, кстати, вот уже и готова схема. Катили в авто, жевали только что купленные гамбургеры, сбили голубя. Тут же вспомнили о том, что надо предупредить одного козла о необходимости быть поосторожней. Отрезали голову птице, сунули в пустой пакет. Написали письмо и — туда же. Велели пацану помыть запачканную машину, а потом дали еще одно поручение.

Кстати, с головой придумали хорошо. Будь у меня мелкие дети и припиши они чего-нибудь про детей, мол, мы уже привыкли отворачивать мелкие головушки — был бы выбит из колеи. И надолго.

Итак, ребята неглупые, веселые и склонные к импровизации. К сожалению, ничего больше о них известно не было. У сыщика хватило ума задать стандартные вопросы пацану-письмоносцу. Но тот ответил, что не помнит ничего, и со всех ног кинулся на свое рабочее место. Такие мальчишки помнят десятки лиц и автомобильных номеров. Но прекрасно знают и случаи, когда их надо забывать немедленно. Видно, пацану объяснили, что если у него не хватит ума, в Питере появится лишнее вакантное место мойщика «Мерседесов».

Что же касается содержания письма, то здесь у Арчи вопросов не возникло. Последние недели он занимался только «Транскросом». И смысл послания бы прост: не суйся дальше того, что ты уже узнал. Кто же хотел его предупредить? Иванов сделал то же, что неделю назад: перебрал в голове всех ведущих акционеров. Повторная работа делается быстро, и сыщик пришел к прежнему неутешительному результату. Все выглядели более-менее чистыми.

И последний, самый важный вопрос. Насколько все это опасно? Предупреждения, даже в конверте с «птичьей расчлененкой», Арчи не испугался. Если заказчик рассердился всерьез, то он обошелся бы без намеков, а просто сообщил: «кука-боба или смерть». Под «кука-бобой» здесь понималось бы не насильственное мужеложество, как в старом анекдоте, а полное прекращение следственной активности. Да и город у нас не тот: здесь не Москва, где за неделю настреливают больше народу, чем лосей в охотничий сезон. Не стоило забывать и о профессии Иванова. Бывшие оперативники ребята чувствительные и дружбе верны. Они и действующих коллег из органов поднимут, а и сами могут после поминок взять пистолет, заехать в известный им кабак, где гуляет братва и… кое-кто пожалеет, то захотел грохнуть опера в отставке. Да и зачем надо его грохать? Ведь Арчи пока ничего еще не откопал. Так, ходит вокруг да около. Вот и предупредили его всего лишь о том, чтобы не ходил…

Замечательные рассуждения. Их портило только одно. Арчи знал, что не просто мстит за погибшего коллегу. Он копает вокруг Больших денег. Очень больших. А в такой ситуации неизвестный ему Заказчик может наплевать на все понятия, привычки, предрассудки и т. д. Сейчас на чистых невских водах болтается ничейное судно по имени «Транскросс», груженое золотом. И тот, кто решил им овладеть, будет топить на месте всех, способных, по его мнению, помешать операции.

Или он, сам того не зная, откопал что-то такое, что могло напугать неизвестного заказчика. Или заказчиков…

Сказать, что Арчи, погруженный в эти мысли, не заметил, как дошел до подъезда, было бы неверно. Разумеется, пока в голове опять крутились знакомые имена, глаза привычно обежали двор. Все как обычно для десяти часов вечера. У соседней парадной на скамейке курит местная молодежь. Парочка граждан, презрев грозные постановления законодательной власти, выгуливает на газонах всяких мусиков-пусиков с пастями, как у крокодила Гены. И, конечно, без намордников. Пенсионер из третьего подъезда лежит на брезенте под древним «Москвичом». Другой пенсионер просто лежит под кустом сирени, одолев жидкость для истребления клопов, которую враги народа из соседнего киоска почему-то называют «винным напитком». Скоро за пенсионером спустится супруга. Арчи давно мечтал сменить эту обстановку, переселиться на какую-нибудь тихую зеленую улицу в центре вроде Захарьевской. Только, чтоб обязательно вход был не со двора. Но денег было не так много, к тому же, часть их уходила бывшей жене.

Все в норме. Нет, не все. Когда взгляд Иванова на секунду зацепил окно лестничной площадки на первом этаже, там что-то случилось. Сыщик разом изгнал из головы все стратегические мысли и постарался сосредоточиться на картине, увиденной полминуты назад. Да, сомнения быть не могло, за ним наблюдали. Точнее, посмотрели и, как только показалось, что он может увидеть человека, скрывающегося в подъезде, сразу вышли из зоны видимости.

На лестничных площадках любят курить гопники. Но в этом подъезде они обычно тусовались на пятом этаже: там стене одно лишь самое короткое матерное слово встречалось в десяти вариациях. Стены же нижней площадки были почти чисты. Кроме того, гопники любят глазеть на движущиеся предметы. И увидев Николая, они не бросились бы тотчас к стене, а скорее, проводили бы его взглядом до подъезда.

Судя по поведению наблюдателя (или наблюдателей) он не хотел, чтобы о его присутствии догадался жилец этого дома. Оставалось ответить на последний вопрос: ждал ли незнакомец именно бывший опер, или ему на поживу годился любой гражданин?

Николай замедлил шаг. Имело смысл остановиться вообще и немного подождать-покурить. По его наблюдениям за десять минут какая-нибудь дама с собачкой обязательно выйдет из подъезда. Такие наблюдательны и обязательно доложат обстановку на лестничной площадке. Но для этого пришлось бы десять, а то и пятнадцать минут стоять у подъезда. Хорошо, если внутри дешевый отморозок с ножом. А если худший вариант? По быстро идущей фигуре немногие бы рискнули открыть огонь из окна. Но если бы эта фигура превратилась в неподвижную мишень… Киллер не стал бы терять время.

Лучше всего было бы быстро подойти к дому и, прижавшись к стене, мимо подъездов убраться куда подальше. Найти таксофон (правда, где они здесь — неизвестно), позвонить бывшим коллегам, чтобы они напрягли ближайшее отделение. Подъезд зачистят и…

Никого там не обнаружат. Киллер увидит встревоженного клиента и уйдет тоже. К тому же, что если никакой это не киллер? Арчи считал, что связями надо пользоваться лишь в одном случае: если иначе нельзя. Сейчас же случай был не такой.

Тогда — в подъезд. И побыстрее.

Николай ускорил шаг. Лишь оказавшись под козырьком, он позволил себе секунду отдыха. Никаких звуков за дверью слышно. Или незнакомец уже приблизился к проему. Или остался на площадке. Кстати, те, кто послал его, может знать: я живу на шестом этаже и пользуюсь лифтом. Хотя, может, его никто не посылал. Обычный гопник-охотник на все, что движется.

Правая рука нащупала рукоять газового пистолета. Однако бывший опер понимал, что остаться в подъезде с трупом — не самая лучшая перспектива. Проблемы будут, к тому же непредсказуемые. Любой суд назвал бы его действия необходимой обороной. Но до суда иногда приходится париться месяцами, а то и годами и абсолютно невинным людям. Кстати, это тоже был бы выход из игры. К тому же, сыщик поймал себя на том, что очень хочет разгадать тайну голубиной головы. Возможно, отгадка стерегла его за дверью парадной. Взять бы того парня, поговорить немножко…

Все эти размышления не заняли и секунду. Николай открыл дверь и решительно шагнул вперед, почти сразу присев. Следующий шаг он сделал как танцор из фольклорного ансамбля, исполняющий гопак. Однако между дверью и лестничным пролетом никого не было. Арчи понял это и распрямился, прислушиваясь.

Наверху послушался шорох. Мгновенно прокрутив как кинопленку весь видеоряд первого этажа, сыщик вспомнил картонную коробку, увиденную утром на первой лестничной площадке. Даже сам с собой заключил пари: утащат ее до вечера или нет. Значит, не утащили. Кстати, не слишком ли здесь светло? Сейчас свет против меня. И такие перемены неплохо действуют на противника. Николай выключил рубильник, почти сразу же напрягся и одним прыжком оказался около лифта. Там он обернулся, почти сразу же опять присев. Сделано было своевременно, ибо в грязную, плохо оштукатуренную стену, ударила пуля. Если бы сыщик сейчас нажимал кнопку лифта, она прошила бы ему затылок.

Арчи бросился лицом на бетон. В эту секунду он подумал, насколько хорошо должен быть виден его противник, стоящий у окна и насколько же плохо виден он сам: фигура, мечущаяся внизу, в полутьме.

Вторая пуля ударилась над ним, осыпав штукатуркой. Будь у киллера что-то автоматическое — пришлось бы плохо: в замкнутом пространстве очередь зацепила бы обязательно. Но убийца садил пулю за пулей из обычного пистолета, вроде «Макарова».

Арчи перевернулся на полу и увидел противника. Высокий парень, без маски, стоял на лестничной площадке, широко расставив ноги, держа пистолет в правой руке. Новый выстрел. На этот раз пуля отскочила от бетона в десяти сантиметрах от головы сыщика.