Око за око - Санин Евгений

Армен проводил Гедиту растерянным взглядом, зажмурился, затаил дыхание. И — как заходят в холодную воду — вошел в комнату.

    — Что, одумалась? — довольно проворчал стоящий спиной к двери римлянин. Обернулся. И недовольно поднял бровь, увидев Армена:

           — О! А тебе что здесь надо?

           — Господин! — упал на колени Армен. — Пощади моего хозяина, своего друга...

   — Как! И ты за тем же?!

— Да...

         — Значит, пощадить?

     — Да! Да, господин!!

Армен подполз к римлянину и стал хватать его за край белоснежной туники, целовать сапоги.

           — Он такой беспомощный, такой человечный... — бормотал он.

          — А я? — нахмурился Квинт.

          — И ты человечный! Поэтому поможешь...

    — Значит, человечный?

Квинт хлопнул в ладоши, и в комнату вошли несколько молчаливых рабов во главе с рослым вольноотпущенником.

    — А ну-ка, всыпьте ему хорошенько! — приказал им Пропорций. — Чтобы он оценил мою человечность!

Вольноотпущенник приподнял Армена за ворот, проволок по комнате и с силой ударил лицом о стену. Армен вскрикнул от боли и увидел, как темнеет яркое пламя от бронзовых светильников. Один из рабов, подскочив к нему, ударил его носком тяжелой сандалии в бок.            После этого удары посыпались на него безостановочно. По плечам, спине, груди...

Сжав руки на животе, чтобы не выпали тяжелые кошели с золотом, Армен покорно сносил их, чувствуя, как угасает сознание.

          — Постойте! — услышал он откуда-то издалека голос Квинта. — Ну, что скажешь теперь? Оценил мою человечность?

          — Да, господин... — боясь выплюнуть на пол заполнившую рот кровь и глотая ее, прошептал Армен. — Ты — человечный, и ты помо...

     — Продолжайте! — обрывая его на полуслове, скомандовал римлянин.

Еще несколько сильных ударов потрясли тело раба.

     — Ну? — склонился над ним Квинт.

     Армен молчал.

          — Господин! — взмолился вольноотпущенник, главный надсмотрщик в доме Пропорция. — Еще один удар, даже самый маленький — и он умрет! Поверь, я хорошо разбираюсь в таких делах!

    — Тогда несите его прочь отсюда! Да смотрите, чтобы не выпала на пол из-за его пазухи грязная милостыня, которую он насобирал по дороге! — прикрикнул Квинт. — Аккуратнее! Марс вас порази... Я не желаю отвечать перед здешними архонтами за убийство чужого раба!

Окончательно пришел в себя Армен на улице. Кто-то робко трогал его за плечо. Он открыл глаза и увидел сидящего над ним юношу.

— Диокл... — прошептал он.

    — Армен! Жив!.. — обрадовался Диокл. Я все слышал! — Он обернулся и погрозил кулаком светящимся полоскам в двери дома. — Мать довел до того, что она не может сказать ни слова! Ну, пусть подождет, он еще мне ответит! За все! Дай только время...

Армен взглянул на заходящее солнце, сделал попытку подняться и вскрикнул от боли.

— Тебе больно? — участливо спросил Диокл.

    — Оп-поздал... — прошептал Армен.

     — Что?

         — Солнце зайдет... через полчаса...

           — Успеем! — Диокл вскочил и пронзительно свистнул. — Эй, сюда!

Из-за поворота выбежали одетые в лохмотья люди. Ничего не понимая, Армен чувствовал, как они поднимают его, бережно кладут на носилки и несут куда-то по улицам Афин. Его — простого раба, как самого важного и знатного господина!..

           — Это честные и надежные люди! — блестя глазами, кричал бегущий рядом Диокл. — На них всегда можно положиться! Вот, что они дали нам!

           — Что это? — прошептал Армен, почувствовав, как на его грудь лег небольшой узелок.

         — Здесь тридцать драхм, правда, мелкими лептами и оболами, все, что было у них! — прокричал Диокл, показывая глазами на молчаливых носильщиков. — Ну... и еще тетрадрахма, помнишь — та самая, которую я украл у родителей! Отдай их отцу незаметно, чтоб не увидели пираты. Может, в трудную минуту пригодятся... И себе тоже возьми — двенадцать драхм!

Армен протестующе покачал головой.

    — Нет, Армен! — настойчиво повторил юноша. — Я не хочу, чтобы меня когда-нибудь упрекнули, что я питался на деньги раба!

Армен шумно вздохнул, хотел ответить, но слова застряли у него в горле. Слезы навернулись на глаза, мешая видеть. Он только чувствовал, что они уже миновали улицы города и приблизились к морю, влажное дыхание которого все отчетливее ощущалось на щеках.

          — Пришли! — вдруг сказал Диокл. Носильщики остановились, опуская Армена на землю, — За поворотом — море. Там парусник. Он ждет тебя... Но... теперь нас могут заметить! Ты сможешь добраться сам?

          — Да, — кивнул Армен. Он сделал несколько глотков из амфориска и с трудом встал на колени. — Доползу... И верь, Диокл, я все сделаю, чтобы спасти твоего отца...

          Долговязый пират в афинской одежде приказал гребцам перенести Армена на палубу парусника. Показывая подошедшему Артабазу на обмякшее тело с беспомощно свисавшими вниз руками, он усмехнулся:

— До чего же не любят родственники наших пленников расставаться со своими деньгами!

    — Привез? — обрадовано спросил грузный пират.

         — Еще бы! Ведь я следил за ним по всем Афинам! — принялся объяснять долговязый. — Он везде вел себя, как надо. Видно, ты здорово напугал его тем, что повесишь на собственных кишках! Этот старик показал такую прыть, что мне некогда даже было зайти в харчевню!

— Так я тебе и поверил!

— Ну, почти некогда... Правда, когда он был в доме у какого-то храма, что-то там произошло. Одна женщина выскочила из дома, побежала куда-то. Я уж подумал, пора сматываться, пока не поздно. Но гляжу — он выходит, да такой веселый!

— Этот раб? — удивился Артабаз. — Веселый?!

    — Да! Он улыбался! — подтвердил долговязый. — Он все время прикладывался к амфориску и бежал.

— К этому? — вынул из-за пояса Армена красный амфориск пират, сделал из него глоток и поморщился: — Гадость... А посуда ничего, сгодится!

Он вытряхнул из амфориска остатки жидкости и сунул его себе за пояс:

    — Ну, а что было дальше?

         — Дальше я заскочил на пару глотков вина в харчевню... — замялся долговязый. — И когда вышел — то его уже нигде не было... Я побежал по дороге к морю и увидел раба уже в этом состоянии. Но... он был не один!

     — С охраной?!

           — Нет — это были грязные, оборванные люди. Они несли его на носилках!

         — Эй, ты! — пнул застонавшего Армена пират. — Почему тебя несли на носилках? Кто тебя доставил к морю?!

Армен открыл глаза, обвел мутным взглядом парусник и прошептал:

    — Мои друзья...

     — Непонятно... И подозрительно! — покачал головой Артабаз и закричал капитану парусника: — Прибавь парусов!

          — Представляешь, друзья у раба! — возмутился долговязый, заискивая перед Артабазом.

           — Меньше надо было сидеть в харчевнях! — оборвал его пират и пригрозил: — Все расскажу Аспиону! То-то обрадуется Пакор, когда узнает, что появился еще один штрафник, и ему наконец-то нашлась замена!

Переругиваясь между собой, пираты ушли под навес.

Оставшись один, Армен взглянул на крутые волны за бортом, на туго натянутые паруса и представил, как Эвбулид ждет не дождется сейчас выкупа, надеется, разве что не молится на него, своего раба, а денег ему нет. Страшно подумать — он везет два таланта, ровно столько, сколько нужно Эвбулиду, чтобы завтра же встретиться с Гедитой, обнять Диокла, — и кому: совершенно чужим людям! Причем таким, которых неохотно выкупают даже их собственные родственники!

Да они только были бы рады, если бы эти Писикрат, Конон и Клеанф, в конце концов, погибли или попали в рабство! — подумал он, представив расстроенное лицо Эвбулида.

Мысли Армена путались; вместо того, чтобы лететь вперед, как этот парусник, они стали тянуть его назад, в прошлое.

Когда-то вот также тугие паруса привезли его в неведомые Афины. Купивший его у свирепых парфян торговец говорил, что его живому товару удивительно повезло: нет в мире другого такого места, где бы еще так привольно жилось рабам, как в Афинах. «Господа разрешают им иметь здесь жен! — уверял он. — Здесь рабы едят почти досыта, многие пьют, некоторые даже становятся пьяницами! А самое главное — один раз в году, по древнему обычаю, хозяин разрешает делать своим рабам все, что им только пожелается, усаживает их за свой стол, и сам прислуживает за ним!»

Обрадованный такими словами, сильный двадцатилетний Армен с легким сердцем сходил с палубы корабля на землю афинской гавани. Она поразила его невероятным шумом и обилием товаров. Что только не выгружалось здесь с многочисленных судов! Зерно и бычьи ребра из Фессалии, подвесные паруса и папирус из Египта, кипарисовые деревья для статуй богов из Крита, ковры и пестрые подушки из тогда еще великого Карфагена, ливийская слоновая кость, родосские изюм и фиги, рабы из Фригии, наемники из Аркадии...