Спецзона для бывших - Александр Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что написали в обвинительной части приговора?
– «Преднамеренно нанес тяжкие телесные повреждения».
– Вы согласны с такой формулировкой?
– Скажем так: да, я перестарался, переборщил. Но в то же время, когда он мне постоянно угрожал, твердил одно и то же: «Я тебя все равно убью!» – что мне оставалось делать? Тем более после того, как я очнулся. А я когда очнулся, у меня все болело. Как я должен был поступить? Куда-то убежать? Да любой мужик, который уважает себя, никуда бы не побежал. Тем более я был в форме.
– У погибшего была семья?
– Да, мать и две сестры. Жены у него не было. Хотя он всего на год младше меня. Я с 1972 года рождения, а он с 1973-го. На суде его мать и сестра выступили с убедительной просьбой, чтобы меня не сажали.
– Они так и сказали?
– Да.
– Чем они обосновали свою просьбу?
– Я не знаю. Про меня они сказали: «У него семья, ребенок. Пускай этот человек будет дома». От других людей я слышал о покойном, что он был очень самоуверенным человеком, который ставил себя выше всех. Особенно когда примет рюмочку-другую. Что он и доказал, когда подошел к нам троим в электричке и сказал: «Вы все вот такие-сякие».
– На суде были родственники с вашей стороны?
– Естественно.
– Как они восприняли то, что вы совершили?
– Они тоже видели беспредел со стороны следователя. У меня мать-старушка, она ездила ко мне на ИВС, хотя меня на ИВС и не было. Этот следователь сообщил родителям, что меня привезли на ИВС на следственные действия. Сообщил им, что они могут приехать, сделать для меня передачу. Мать приехала с сумками, а меня нет. А следователь потом с улыбкой на лице заявил: «Это не моя вина». Ну как не его вина? Он знал, что меня в ИВС нет.
– Какими были первые впечатления от колонии?
– Замкнутое пространство. И не знаешь, что ждет тебя впереди. Меня ведь сначала поместили в карантин и только потом вывели в зону.
– Когда вывели в зону, что бросилось в глаза в первую очередь?
– Я увидел… людей! Кстати, немало здесь хороших людей. Я даже знаю несколько человек, которые сидят в зоне, но никакого преступления не совершали. И они до сих пор пытаются бороться с правосудием. Если оно есть… Его нет в нашей стране! Очень редко, когда следствие от начала и до конца разберется во всех подробностях дела. А если перед ними сидит бывший сотрудник правоохранительных органов, так следствие только руки потирает. Это же очень хорошо, когда попал на крючок бывший сотрудник. Надо его хорошенечко раскрутить. А прокурорским работникам это тем более хорошо. Все изображают активную деятельность по разоблачению очередного «оборотня». Но я хочу сказать о тех хороших людях, которых здесь немало. Любой может оказаться под градусом, что-то совершить. Оступился человек. Но он потом в полном объеме осознает свои действия. Он признается, что поступил неправильно. Он в душе остался нормальным человеком. И таких в зоне большинство. Они раскаиваются. Я тоже раскаиваюсь. Я не хотел, чтобы пострадавший умирал. Я вообще никак не думал об этом. Просто защищал себя. В том же законе написано, что любой гражданин имеет право на защиту.
– В каком звании вы были?
– Старший сержант.
– Долго собирались служить в органах?
– До конца.
– Жалеете, что пришлось уйти со службы?
– Да не пришлось, а помогли уйти.
– В колонии к чему труднее всего адаптироваться?
– К плохим людям. Есть здесь и такие. Здесь у нас совсем другая жизнь, чем на воле. Ты можешь на воле с плохим человеком не общаться. Можно просто отойти от него. А в зоне закрытое пространство. Хочешь не хочешь, приходится общаться.
– В колонии есть свои неписаные законы?
– Здесь совсем другие условия, чем на бытовых колониях, где есть положенцы. В нашей колонии основная масса осужденных старается жить по нормальным человеческим правилам. То есть никуда не лезть.
– Что значит «никуда не лезть»?
– Некоторые осужденные находятся в постоянных конфликтах с администрацией. У кого-то бывают стычки в отряде, с другими осужденными. Любой конфликт, с осужденным или администрацией, является нарушением порядка, за что может последовать наказание: ШИЗО, ПКТ, СУОН.
– Из-за чего осужденные могут ссориться между собой?
– Кто-то на кого-то не так посмотрел. В итоге – потасовка.
– В основной массе, за какие преступления здесь сидят?
– За особо тяжкие.
– Не смущает, что вокруг столько злодеев?
– Поначалу это сильно давило. Но со временем ко всему привыкаешь.Случай после дежурной смены
– Город у нас маленький, слухи передаются быстро, – вздыхает осужденный Д. – И мое уголовное дело получило большой общественный резонанс. У нас на работе было собрание, где меня объявили «оборотнем в погонах».
Осужденный Д.
– Я проживал в городе Артеме Приморского края. Работал в милиции. В колонию попал, можно сказать, случайно. За обычную драку. И вместо того чтобы доставить того человека в отделение милиции, мы разошлись в разные стороны.
– Это произошло в рабочее время?
– Нет, в свободное. После работы. Мы возвращались домой.
– Вы были в гражданской одежде?
– Нет, в служебной форме.
– В какой должности вы работали?
– Начинал я службу в конвое, потом был помощником оперативного дежурного в отделе милиции, а затем перевелся в отдел вневедомственной охраны.
– Работа вам нравилась?
– Да.
– Приходилось применять оружие?
– Конечно. На задержании.
– По вашей работе были случаи, которыми вы могли бы гордиться? Например, задерживали матерого бандита…
– Случаев много было, всех не упомнишь. По крайней мере, у себя в отделе я был лучшим по задержанию.
– Расскажите о драке, за которую вас посадили.
– Мы ехали в машине с работы втроем, поскольку в одном районе все жили. По дороге увидели мужчину, который выходил из частного сектора, где жили цыгане, которые продавали наркотики. На просьбу предъявить документы он не отреагировал. И на этой почве произошла драка. Но вместо того чтобы доставить его в отделение, как положено, мы разошлись в разные стороны.
– Почему же вы не доставили его в отделение?
– У вас бывали такие моменты, когда вы что-то делаете, потом психуете, бросаете и отходите в другую сторону? Так и у нас получилось. Вот представьте, что мы ехали после ночной смены. Заметили мужчину, остановились, выяснили, что ничего критического не происходит, и уехали. А потом, через пять-десять минут, вернулись, но его уже не было.
– Что-то не совсем понятно, зачем вы вернулись.
– Получилось так, что я нанес ему тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть по неосторожности.
– Так он сразу же умер?
– Почему сразу же? Когда мы уезжали, он сидел, матерился. Но мы уехали. Высадили третьего человека и вдвоем вернулись обратно. Поискали того мужика, но его нигде не было. Через месяц его нашли совсем другие люди, совсем в другом месте, уже мертвого. Завели уголовное дело по факту убийства и выяснили, что три милиционера ехали на машине, остановились, посадили этого мужика в свою машину и куда-то увезли. Прохожие запомнили цвет и марку машины. А в милиции только у одного человека была машина такого цвета и марки. Так нас и вычислили.
– Но вы же говорите, что не сажали его в машину.
– Я расскажу, как все получилось. Мы посадили его в машину, повезли. Потом я прошу водителя: «Остановись, я выйду. По малой нужде». И задержанный говорит: «Командир, мне тоже надо выйти». Ну вышел так вышел. А как только он вышел, то кинулся на меня. Судмедэкспертиза потом подтвердила, что он был в нетрезвом состоянии. Спустя месяц мне предъявили обвинение. А двое моих коллег, остававшихся в машине, пошли как свидетели преступления.
– Какой резонанс по факту случившегося был на вашей работе?
– Ну представьте себе, что меня там все очень хорошо знали. И жену мою тоже знали, она работала следователем в нашем управлении. А когда меня привезли в изолятор временного содержания, там тоже все знакомые. Потому что я два с половиной года проработал в конвойной службе при изоляторе. Город у нас маленький, слухи передаются быстро. И мое уголовное дело получило большой общественный резонанс. У нас на работе было собрание, где меня объявили «оборотнем в погонах».
– В каком году это было?
– В 2000-м.
– Как вы сами оцениваете то, что произошло с вами? Можно ли было избежать трагической развязки драки?
– Можно было. Если бы я позволил, чтобы он меня избил, а не я его.
– А мирным путем не пытались решить конфликт?
– Человек кинулся на меня. Драться. Либо я даю сдачи и выигрываю, либо не даю сдачи и проигрываю. Тем более что нас учили: сотрудник милиции с синяком – это не сотрудник милиции, это позор.
– В вашем уголовном деле были смягчающие обстоятельства? Ваши коллеги, остававшиеся в машине, впоследствии подтвердили, что драку начали не вы?
– Перед судом этим двоим свидетелям сказали, что я сознался в убийстве, а их тяну как соучастников. Я знаю, что это им говорили. В итоге на суде они давали те показания, которые от них хотели услышать. Меня осудили и направили отбывать наказание в бригаду хозобслуги при межобластной больнице для осужденных. Эта больница находится на территории владивостокской тюрьмы. В бригаде была самая разная публика. Был даже адмирал флота. И попался мне человек, которому дали пять лет общего режима за двух дохлых курей. У него на иждивении были двое детей. Он не мог никуда устроиться на работу. А если государство не могло его ничем обеспечить, он и пошел на кражу. Такая же ситуация и у меня может сложиться. Вот мне через один год и пять месяцев подойдет конец срока. А я не знаю, куда пойду. Нужен ли я кому? Какому предприятию? Чтобы приняли меня с распростертыми объятиями? Да никому я не нужен. Даже жене, которая написала в письме, что разводится со мной.