Другой Ленин - Александр Майсурян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ленин, — вспоминал Н. Вольский, — сжав кулак, двинул рукою, — словно показывая, как это нужно делать».
В 1905 году в своих статьях Ленин вновь и вновь призывал перейти от мирных шествий (наподобие 9 января) к прямой борьбе — с оружием в руках. Он убежденно повторял: «Великие вопросы в жизни народов решаются только силой» (это слегка измененная фраза Отто фон Бисмарка: «Не речами и постановлениями большинства решаются великие современные вопросы… а железом и кровью»), Владимир Ильич ехидно высмеивал меньшевиков, которые мечтали совершить революцию без насилия — обойтись без «грубых акушерок, которые до сих пор в этом оскверненном, греховном, нечистом мире являлись аккуратно на сцену всякий раз, когда старое общество бывало беременно новым». Избежать в таком положении насилия — это «есть самая тупоумная мечта заскорузлых «человеков в футляре».
Для социал-демократов физическая, а тем более вооруженная борьба была относительно новым, непривычным занятием. Еще пару лет назад сам Ленин осуждал подобные лозунги. «Ленин издевался над теми пустобрехами, — вспоминал Лев Каменев, — которые звали тогда на вооруженное восстание, и говорил: вооруженное восстание — вещь серьезная; тот болтун, который зовет на вооруженное восстание, не имея за собою масс, тот — преступник революции…»
Как всегда, к новому делу приступали неохотно, неуверенно, «по-обломовски», чего-то ждали. Ленин в 1905 году без устали тормошил, толкал, упрекал товарищей. «Индивидуальный террор, — доказывал он, — это порождение интеллигентской слабости, отходит в область прошлого… Бомба перестала быть оружием одиночки-«бомбиста». Теперь ручная бомба — это новый, необходимый вид «народного оружия». «Я с ужасом, — писал Ленин, — ей-богу, с ужасом, вижу, что о бомбах говорят больше полгода и ни одной не сделали!» «Христа ради» и «бога для» он упрашивает, умоляет, заклинает товарищей не медлить: «Отряды должны вооружаться сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока, гвозди (против кавалерии) и пр. и т. д.)… Даже и без оружия отряды могут сыграть серьезнейшую роль… забираясь на верх домов, в верхние этажи и т. д. и осыпая войско камнями, обливая кипятком и т. д.». «Пусть каждый отряд сам учится хотя бы на избиении городовых: десятки жертв окупятся с лихвой тем, что дадут сотни опытных борцов, которые завтра поведут за собой сотни тысяч».
«Посылайте миноносец за мной». В июне 1905 года на броненосце Черноморского флота «Князь Потемкин Таврический» вспыхнуло стихийное восстание матросов. Матросы захватили корабль в свои руки. Вся Россия была потрясена этим событием. Император Николай II записал в дневник: «Просто не верится!.. Лишь бы удалось удержать в повиновении остальные корабли эскадры!» Владимир Ильич отправил в Одессу своего доверенного посланца — большевика Михаила Васильева-Южина.
«Постарайтесь, — говорил он ему, — во что бы то ни стало попасть на броненосец, убедите матросов действовать решительно. В крайнем случае не останавливайтесь перед бомбардировкой правительственных учреждений. Город нужно захватить в наши руки…»
«Ильич явно волновался и увлекался, — писал позднее Васильев-Южин. — В таком состоянии я раньше никогда его не видел. Особенно меня поразили и, каюсь, удивили его дальнейшие планы».
«Дальше, — продолжал Ленин, — необходимо сделать все, чтобы захватить в свои руки остальной флот. Я уверен, что большинство судов примкнут к «Потемкину». Нужно только действовать решительно и смело. Тогда немедленно посылайте миноносец за мной. Я выеду в Румынию».
Однако посланник Ленина опоздал: когда он прибыл в Одессу, мятежный броненосец «Потемкин» уже ушел из порта.
«Двое рабов и лев». В дни революции Ленину приходилось много спорить о своем лозунге вооруженного восстания не только с социалистами, но и с либералами. «Вы боитесь народной страсти, вы боитесь толпы, — упрекал он их. — А между тем вся та свобода, которая еще есть в России, завоевана только «толпой»… Опыт всех революций учит, что дело народной свободы гибнет, когда его вверяют профессорам».
«Мне пришлось недавно, — писал Ленин в 1906 году, — выступить… в квартире одного очень просвещенного и чрезвычайно любезного кадета. Поспорили. Представьте себе, говорил хозяин, что перед нами дикий зверь, лев, а мы двое, отданных на растерзание, рабов. Уместны ли споры между нами? Не обязаны ли мы объединиться для борьбы с этим общим врагом… — Пример хороший, и я его принимаю — ответил я. Но как быть, если один из рабов советует запастись оружием и напасть на льва, а другой как раз во время борьбы рассматривает повешенный у льва нагрудничек с надписью «конституция» и кричит: «Я против насилия и справа и слева»…
Вообще, как ни странно, Ленину не была чужда определенная романтика (что видно и из того, как охотно он поддержал сравнение своего собеседника о битве со львом). Сам он уподоблял революцию сражению с неким драконом — «царским чудовищем», «двуглавым хищником». В 1906 году для описания происходящего он приводил стихи Степана Скитальца:
Струны порваны! песня, умолкни теперь!Все слова мы до битвы сказали.Снова ожил дракон, издыхающий зверь,И мечи вместо струн зазвучали…
Тихо стало кругом; в этой жуткой ночиНет ни звука из жизни бывалой.Там — внизу — побежденные точат мечи,Наверху — победитель усталый.
Одряхлел и иссох обожравшийся зверь.Там, внизу, что-то видит он снова,Там дрожит и шатается старая дверь,Богатырь разбивает оковы…
В те горячие дни многим казалось, что еще один последний отчаянный натиск — и монархия рухнет. На рисунке художника Шульца в журнале «Simplicissimus» спящему царю Николаю II является казненный французский король Людовик XVI. Он вежливо приподнимает за волосы свою отрезанную голову, как обычно приподнимают шляпы, и предупреждает: «Николай, пришло время убираться… Знаю это по собственному опыту».
Вообще-то задевать священную персону царя в легальной печати строжайше воспрещалось. Но язвительные журналисты ловко обходили этот запрет, печатая такие якобы невинные телеграммы из провинции: «Забастовали младенцы, кричат: долой ромашку». Или стихи:
Однажды на митинг собрались лягушки,«Нам, — квакали, — жить невозможно.Долой из пруда кровопийцу-колюшку,Что колет нас всех так безбожно».
Разумеется, и «ромашка» (Романов), и «колюшка» (Николай) — это было одно и то же лицо — его величество государь-император..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});