Бортпроводница - Крис Боджалиан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ей-богу, не смогу расслабиться, пока он оттуда не выйдет, чтоб ему пусто было, — произнесла какая-то женщина.
— Конечно, дорога дальняя, но сейчас мы на высоте десяти километров, и я начинаю жалеть, что не поехал на машине, — пошутил один из пассажиров, обращаясь к соседу.
Даже двое бортпроводников — мужчины среднего возраста, довольно накачанные и явно знавшие свое дело, — совещались между собой. Елена сидела в первом ряду экономкласса — лучшее, что можно заполучить в этом салоне — и слушала, как пассажиры «бизнеса» подталкивают бортпроводников к каким-то действиям, впрочем тщательно подбирая слова, чтобы заретушировать свои расизм и паранойю:
— Уверена, он бы вышел оттуда, если бы знал, что причиняет неудобство другим людям, — рассудила дама, по прикидкам Елены, старше ее лет на десять, сидевшая рядом с сыном семи-восьми лет.
— Наверное, все дело в ближневосточной кухне, — произнес джентльмен через проход (муж дамы, судя по тому, как он потянулся и похлопал ее по руке).
Даже неформально одетый мужчина — как подозревала Елена, воздушный маршал — встревожился настолько, что расстегнул ремень безопасности, свесился в проход и вперился взглядом в дверь туалета, приготовившись помогать бортпроводникам, если до того дойдет.
Но Елена так не думала. Террористы — не семидесятилетние сикхи.
Наконец, когда в голове салона выстроилась очередь из пяти человек, один из бортпроводников постучал в дверь и спросил застрявшего за ней старикана, все ли в порядке. Тот не ответил, и Елена увидела, как над спинками широких удобных кресел в бизнес-классе начали подниматься головы пассажиров. Наверное, представляют сейчас, как взрыв разносит левую часть фюзеляжа и кабину пилотов и с неба на Венгрию или Румынию обрушиваются мертвые тела. Бортпроводник постучал настойчивее, но голос его по-прежнему звучал спокойно. Последнее, чего бы ему сейчас хотелось, это пороть горячку.
Интересно, как повела бы себя Кассандра Боуден? Попадала ли она в такие ситуации?
Попадала наверняка. Эта женщина при стрессе явно руководствовалась мощной реакцией «бей или беги», которая могла либо сработать со сверхъестественной точностью, либо разрушить все на своем пути. Если бы Елене пришлось выбирать, она бы поставила на второе — сломанный магнит, разбитый гироскоп. И тут вышел сикх, несколько раздраженный тем, что в личное, по его мнению, пространство так грубо вторглись. Воздушный маршал откинулся на спинку своего кресла, а бортпроводник пояснил заинтересованным пассажирам первого класса:
— Съел что-то не то на завтрак.
Сикх испепелил его взглядом и вернулся на свое место.
Елена вспомнила, как Виктор определил Кассандру Боуден: алкоголичка, немного склонная к саморазрушению. Четверть века назад, когда отец Елены набирал в группу «Казаки» самых патриотичных (читай, русских, придерживающихся старых взглядов) офицеров КГБ, ему известных, Виктору было примерно столько же лет, сколько ей сейчас. Ельцин, осознававший легендарную мощь казачества, впервые реабилитировал самых свирепых оппонентов большевиков, каковыми они стали с начала революции. Теперь «Казаки» представляли собой одно из самых загадочных подразделений ФСБ, преемницы КГБ. Они часто работали с российской военной разведкой, ГРУ, в этом проекте. И да, они входили в число самых коррумпированных. Елена это знала. Ее отец это знал. И очевидно, американцы тоже это знали. «Казаки» были безжалостны и богаты.
Виктор умен. Он точно уже вывел из фонда Соколова все свои вложения. Они все так сделали. Инвестиции наверняка исчезли еще до того, как Елену отправили в номер 511 отеля «Роял финишиан». Конечно, следователи попытаются пойти по денежному следу, но рано или поздно упрутся в стену — непробиваемый коралловый риф где-то на Карибах. Возможно, они найдут деньги Соколова — она оставила в его компьютере дорожку из хлебных крошек. Но не деньги Виктора.
Елена отлично представляла, что произойдет с ней, если она не убьет бортпроводницу, — Виктор выразился исключительно прозрачно. Но также она знала, что, даже если разберется с этой пока не решенной проблемой, довольно серьезные сотрясения все равно последуют. Пожалуй, многое зависело от того, что Соколов сказал Боуден (если вообще что-то сказал). И что она говорит сейчас всем остальным.
Но Елена никогда не забудет ту ярость, которую она испытала, когда наконец поняла, что́ «Казаки» сделали с ее отцом.
Йодистый метил. Четыре года она считала, что это был инсульт.
Елена старалась педантично проанализировать все, что она не знает, а знала она немало. Она вспомнила матрешку, которая была у нее в детстве. Деревянная фигурка стояла на комоде сначала в Москве, а потом в Сочи — улыбающаяся крестьянка в цветастом сарафане. Елена снимала верхнюю половину куклы, а внутри находилась вторая фигурка, поменьше. Внутри той — третья, более изящная, но тоже крестьянка. Всего четыре куклы одна в другой, и только самая маленькая не была полой.
Она вздохнула. Виктор отправил кого-то присматривать за ней в Америке. Это уж наверняка.
Опустив глаза на лежавший на коленях журнал авиакомпании, она наткнулась взглядом на фотографию Сильвии Плат, и ее посетила идея. Смерть Боуден надо представить не как несчастный случай. Это будет самоубийство, что даст всем по обе стороны Атлантики возможность правдоподобно отрицать свою причастность. Елена подождет, пока газеты и телевидение изобличат бортпроводницу как алкоголичку и убийцу, которую не экстрадируют (по крайней мере, экстрадируют не сразу), чтобы она предстала перед судом.
И тогда, не выдержав общественного осуждения, Кассандра Боуден покончит с собой.
Часть третья
Веди себя как взрослая
16
Они вышли из здания на Федерал-плаза и отправились в сторону Черч-стрит, чтобы поймать такси, идущее на север, и лишь тогда Ани набросилась на свою клиентку:
— Каков ваш план, Кэсси? Вы хотите сесть в тюрьму здесь или в Дубае? Бога ради, о чем вы думали?
Ани шла так быстро, что Кэсси чуть ли не бежала, чтобы не отстать, а она была в туфлях на высоких каблуках.
— Мне показалось, что так… Проще, — ответила Кэсси. — Может, выпьем где-нибудь и поговорим?
— Можем поговорить у меня в офисе. Не в такси.
— Мне правда не помешало бы выпить.
— Вам не помешала бы хоть капелька здравого смысла! Теперь уже почти не важно, виновны вы или нет: любой ваш поступок предполагает виновность. Вы сбежали с места преступления. Вы никому не сказали, что были в номере. Вы непреднамеренно солгали на первом интервью, умолчав о…
— Вообще-то, нет. Никто меня ни
