Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   Катька поморщилась. Она щуплая, тонкая, как ивовый прут, без косметики, кожа будто бы отливает металлом. Нерасчёсанные волосы заправлены за уши. Мордашка симпатичная, в ореоле рыжих волос, так удачно гармонирующих со шлёпками, она сама будто бы светится. Но увы, Катька, как луна, светит отражённым светом, а сейчас ярких светил поблизости не наблюдается (себя я скромно решил за таковое не считать). Впрочем, определённая доля очарования всё равно осталась при ней.

   Поймав мой взгляд, девушка вздрогнула, выпрямилась, стараясь захватить его ловушкой треугольного горлового выреза футболки, но было уже поздно. С высоты эго я подумал, что Совку, видимо, совсем всё равно, как она выглядит. Ну что ж, каждому своё. Одни выбирают секс, другие предпочитают мозги.

   И тут же пристыдил себя за такие мысли. Я сейчас не в том положении, чтобы смотреть на кого-то, вроде Севы, свысока.

   - Прости, - сказал я, неловко стягивая джинсовую куртку - сначала с одного плеча, потом с другого.

   Словно вспомнив мой первый вопрос, Катя сказала:

   - Сева дома. Позвать его или зайдёшь?

   - Лучше зайду. У нас же не коридорная терапия. Давай сделаем вид, что я пришёл в гости.

   Я неоднократно бывал у Кати дома, но только когда она была одна. Катя, в общем-то, неглупая девчонка, увлекается всяческими духовными практиками. Сева был её сенсеем, и заодно сожителем и единственной любовью. Я не очень разбираюсь в вопросе, но, кажется, даже Катька считала, что в ближайшем времени он должен был окончательно одухотвориться и развоплотиться, растаять как облако, отдавшее всю влагу. Она говорила, что Сева ищет собственный путь, и его дорога, видимо, должна была походить на заплетённый косичкой сыр: столько всего там было намешано. В летний период Сева постоянно исчезал на разные фестивали, зимой сам ездил с лекциями по городам и сёлам. Катя так не могла. У неё была работа - пресный торт, и только один из двенадцати кусков украшала кремовая розочка.

   Поэтому Катькины будни разбавлял я. Мы познакомились позапрошлым летом, на набережной, когда пульсация весеннего гона достигла апогея, и сразу пришлись друг другу по вкусу. Кажется, ей не хватало того кусочка вселенского нигилизма, коим я являлся. Помнится, мы чинно посидели в сонной, увитой лозами винограда итальянской кафешке, потом сделали финт ушами и поехали смотреть Гранд-макет, которым, как и многими Санкт-Петербургскими достопримечательностями, коренные питерцы отчего-то пренебрегали. Отсутствие мусора на игрушечных улицах и тот факт, что мы, как ни старались, не нашли в Сибири место захоронения ядерных отходов, произвёл на нас такое громадное впечатление, что закончилось всё в моей постели. После того, как Катька выяснила, что она на два года старше, то решила взять руководство отношениями в свои руки и, не давая мне опомниться, растолковала, что, оказывается, я был нужен ей лишь для половой разрядки, в то время как перегоняющий кровь кусок мяса, то бишь сердце, и, главное, душа, принадлежали парню по имени Сева.

   Кроме множественности своего пути, Сева имел ещё и чёткие установки и запреты на многие людские радости: он не ел мясное (Катя тоже не ела), не занимался сексом и не употреблял психотропных веществ. И если первый и последний пункты казались Катьке вполне приемлемыми, со вторым она никак не желала мириться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   К чести сказать, она не стала обманывать владыку и короля своей души и рассказала обо мне, как только Сева вернулся. (Обо всём этом я узнал в тот же вечер, по телефону - если бы я вдруг занялся написанием женского романа, Катя, при своей патологической честности, была бы последней, кто претендовал на роль главной героини). Они заключили пакт (!!), согласно которому за Катькой, как за представительницей слабого пола (!!!), признавалось право ходить на сторону (!!!!). Позже она познакомила нас с Севой и подарила мне полтора самых неловких в моей новейшей истории часа: я пялился в пол и бурчал что-то, будто голосовым аппаратом завладел мой же ворчливый и голодный с утра желудок. Сева, останок египетских руин, безмятежно улыбался, пытался нарисовать мне кончиком языка картину мироздания, рассказывал о вреде употребления мяса и зазывал с собой на семинар по Веданта-адвайте. Я готов был прибить эту женщину, но в итоге только сильнее начал ей восхищаться. И вынужден был признать: они идеально подходили друг к другу и смотрелись рядом, как... ну, как божественная чета из пантеона древней Индии. А я - да, я племенной бык.

   Я отбивался, как мог, но даже насмешливое прозвище, которое я дал Севе, не помешало чувствовать его превосходства. Наверное, я нисколько не повзрослел, если до сих пор борюсь с моральным превосходством другого человека глупыми смешными прозвищами.

   Квартира у них вполне себе уютная. Заслуга во многом Севы: Катя, как мне казалось, неважная хозяйка. У меня дома она максимум была способна нажарить гренок, а к грязной посуде прикасалась с таким выражением, будто та могла превратиться в огромных слизней.

   Здесь пахло пихтой и сандалом, в одинаковых чашечках стояли ароматические свечи. Пахучих индийских палочек Сева не признавал - и слава Богу, иначе я бы в жизни к нему не зашёл, - на стенах висели плакаты божеств из разных философских течений, смотревших друг на друга с умудрённостью существ, которые очень долго живут на свете и понимают, что ссориться им не из-за чего. Мебель твёрда, неуютна, местами с острыми углами - как раз для настоящих йогов, - кушетки напоминали куски зачерствевшего хлеба. Спали Сева и Катька раздельно, и Катина кровать была ничуть не мягче. Когда я спросил её, что мешает ей поменять матрас (моё "что" звучало, как "кто", и намекал я на совершенно конкретного человека), она сказала: "Он не подпускает меня слишком близко. Но отдаляться ещё дальше я не желаю".

   Что касается Севы, он стоически переносил Катины закидоны и хождения налево не потому, что ему было всё равно, а потому, что, как я догадывался, не чаял в ней души.

   Сева встретил меня благожелательной улыбкой. Медленно, с достоинством поклонился, сложив руки на груди, а потом протянул мне ладонь.

   - Антон.

   - Совок, - сказал я. - Ой! В смысле, Сева! Прости, я не хотел тебя обидеть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Это невысокий человечек со сверкающей, как шар для предсказаний, головой и слегка оттопыренными ушами. Он был в просторной полотняной рубахе и тренировочных штанах с классическими полосками. Гладкие щёки и подбородок, как коленка младенца (складывалось впечатление, что борода и усы в такой почве просто не укореняются). Словом, Сева напоминал пустыню, способную высушить тебя дочиста одной лишь улыбкой и взглядом серых глаз, заранее провалить все твои попытки сопротивления. Катя никогда не надевала рядом с ним каблуков - и казалась одного с ним роста.