Смерть беспозвоночным - Иоанна Хмелевская

Ясное дело, до этого я позвонила, намереваясь устроить скандал, даже несмотря на то, что не застала Гурского, но не успела — секретарша поспешила сообщить мне, что факс отправлен. Эта особа добавила, даже с некоторой обидой в голосе, что факс отправляла она лично и сделала это уже несколько часов назад.

Ну, тогда я заглянула под стол.

Целый список. Даже в алфавитном порядке, со всеми данными — некоторые из них, я знала, являлись секретными. Только вот какие? Место рождения? Адрес проживания? Место рождения пусть остается государственной тайной, кому оно нужно, но вот актуальный адрес бывает очень даже необходим, иначе как, например, договориться с человеком о встрече? Договорилась я встретиться с журналистом, а куда ему приезжать — секрет, тайна за семью печатями. Образование? От кого его утаивать? От будущего работодателя? Разве что в том случае, если у меня диплом садовода–огородника, а я претендую на место технического директора аэропорта. Имена родителей?.. А, я боюсь расистов, потому что мою мамулю звали Мба Ву Пси… Но не в том случае, когда потомку Мба Ву Пси достаются в наследство золотые копи…

Все это пронеслось в моей голове, пока я вылезала из‑под стола. Я жадно набросилась на список, начала от какого‑то Антония Болончика, но до последней фамилии не доехала, резко застопорившись где‑то в середине перечня.

Оказывается, в Буске лечился от ревматизма Дышинский, мой хороший знакомый, прекрасный, серьезный писатель, увенчанный многими наградами, тот самый, который предпочел скорее голышом изваляться в крапиве, чем судиться с телевидением, отстаивая свое доброе имя и честь. Правда, после того как на телевидении испоганили его лучшее произведение, он поклялся, что бросит писать, но наверняка все равно не переключился на угон автомашин.

Задержавшись на нем и как следует поразмышляв, я поехала дальше и где‑то в самом конце списка наткнулась на супругов Выстшик.

Ромуальд и Ядвига Выстшик. Постоянное место проживания: Варшава, улица Чечота. Родители Эвы Марш. И многие лица из полицейского списка оказались связаны невидимыми нитями. А некоторых я связала в своем воображении, очень уж напрашивалось. Если, допустим, пан Выстшик крадет машину у этого, как его… Я заглянула в список… Ага, Маевского, жена которого содержит пансионат в Буске… А Маевский лежал в гипсе… И вообще, все они уже старые трухлявые пни. Кстати, Дышинский тоже, выходит, живет в Буске. Но Выстшик, так же как и Дышинский, не очень то годился на роли угонщиков автомашин.

И вообще, чего я так привязалась к той автомашине на Чечота? Может, просто кто‑то приехал по делам к Поренчу. Правда, тот уже наверняка был в Кракове, а Эва обосновалась во Франции, так чего я прицепилась к несчастной автомашине? Машина Маевского, это полиция установила, Маевский с супругой проживает в Буске и лежит в гипсе. Ну и что, Маевский мог кому‑то одолжить машину, а полиции не признается, потому что он не хочет называть человека. Почему — его дело, может, у него и есть на то основания.

Вот интересно, как выглядит ревущий подонок. Кто его знает? Ну, Поренч, но того уже не спросишь. Парень Миськи, Петрик! Ведь орущий отец Эвы — его крестный. Должен же он знать своего крестного! И знает, разумеется, пани Вишневская.

Ах, какая жалость, телефона Петрика у меня нет, вот шляпа, не догадалась раньше о нем позаботиться. Значит, ловлю Миську. А та, как всегда, отключила сотовый, а у нее дома никто не поднимает трубки стационарного телефона. Кто еще? Адвокат Вежбицкий, ведь он упомянул, что один раз встречался с отцом Эвы.

Когда у моей темной калитки брякнул звонок и встревоженный сторож поинтересовался, почему перед моим домом не включен свет, уж не померла ли я случайно, я очнулась и глянула на часы. Скоро одиннадцать. И хотя я нашла номер телефона адвоката Вежбицкого, но звонить ему не стала. Порядочные люди в такую пору не звонят, если не хотят, чтобы потом и им тоже звонили в ночь–полночь. Никуда не денется пан Выстшик со своим внешним видом, подожду до утра.

На улице Чечота я оказалась на рассвете, в двадцать минут десятого, и первое, что увидела перед нужным домом, был зеленый, обшарпанный «опель». Я остановила свою машину за ним и стала думать.

Значит, вернулся, голубчик. Могу тут постоять, подождать, пока не выйдет из дома, и осмотрю его как следует. Хотя, раз он только что вернулся, возможно, будет отдыхать и вообще выйдет из дому не сегодня, а только завтра, а в машину не сядет, пойдет себе пешком, может, ему только в киоск за сигаретами или вообще захочет пройтись пешком ради здоровья? И как я тогда узнаю, что это именно он? А с пани Вишневской мне все равно не мешало бы поговорить. Бесценная женщина, никаких подслушивающих устройств не надо, она и без них все прекрасно слышит и охотно выложит мне. Итак, к кому из них лучше пойти? Вдруг она потом отправится за покупками, а сейчас у меня есть шанс застать ее дома. И вообще, под каким предлогом я к нему пойду? Ах, извините, ошиблась, я ищу портниху, значит, перепутала адрес… А мне откроет жена, он же и вовсе не покажется, ему портниха до лампочки…

После долгих размышлений я выбрала пани Вишневскую.

И, как тут же выяснилось, напрасно. Видно, любопытная соседка относилась к ранним магазинным пташкам, потому что на мои звонки не ответила.

Я опять вернулась к своей машине и села в нее. Эх, надо было приехать еще раньше!

И тут из парадного вышел какой‑то мужчина — высокий, грузный, явно немолодой, но держался прямо, как струна. Я уставилась на него во все глаза. А он, энергичным шагом подойдя к «опелю», обошел его кругом, так что я на долю секунды смогла увидеть и его лицо, постоял, разглядывая машину, при этом что‑то бормотал себе под нос и покачивал головой, а потом так же энергично зашагал прочь.

Я осталась сидеть неподвижно, ошарашенная, но взяла себя в руки. Это оказался тот самый тип с улицы Винни–Пуха, который открыл мне двери квартиры Поренча, с всклокоченными волосами и компрессом на шее, и который, моментально выздоровев, вышел без компресса и уехал со стоянки на «мерседесе», принадлежавшем Маевскому из Буско–Здруя.

Папочка Эвы Марш посетил отсутствующего Поренча, по каким‑то причинам скрыв свой визит и притворившись больным…Чепуха какая‑то, может, я чего перепутала и нелогично рассуждаю? Или этот сегодняшний тип вовсе не папочка Эвы? Но ведь машина Маевского о чем‑то говорит…

Нет, надо твердо убедиться.

Срочно найти Миську. И адреса не знаю, и вообще, как я решилась впутаться в такую идиотскую историю, не продумав предварительно всего как следует и не получив нужных сведений? Обе мы с Лилькой хороши, две растяпы, надо было заранее раздобыть все адреса, номера телефонов, фамилии, показать друг дружке имеющиеся фото, а не сидеть теперь вот так, дура дурой, совершенно не зная, на что решиться.

Телефоны Миськины у меня дома, звонить ей сейчас не могу, для этого надо вернугься домой.

Но тут зазвонил мой мобильник Пан Тадеуш.

— Я могу на минутку заехать к вам? Накопились кое–какие мелочи, нужно бы обсудить, а я сейчас как раз недалеко от рашего дома, так что, если вы не заняты…

Я была как раз занята, но подумала, что в данной ситуации именно Левковский пригодится, просто в голове промелькнула одна еще неясная идея. И я ответила Тадеушу, что он может заехать ко мне, и чем скорее, тем лучше.

Вернувшись, я успела записать на автоответчик Миськиного сотового просьбу позвонить, убедилась, что Лялька неуловима. И вот уже появился пан Тадеуш.

— Разрешите передать вам сердечный привет от пана Дышинского, — начал он, входя. — Но я, разумеется, приехал не из‑за этого.

— Как раз из‑за этого! — перехватила я инициативу. Надо же, как кстати. — Откуда у вас взялся этот привет? Ведь он вроде бы пребывает в Буско–Здруе, этом романтическом курорте.

— Действительно пребывал, но уже не пребывает, вчера вернулся, так как вечером у них состоялась какая‑то литературная встреча, одно из мероприятий, которые вы не выносите…

— А почему вы мне раньше не доложили, где он пребывает, или хотя бы вчера, я помчалась бы на это их проклятое сборище, каким бы оно ни было…

— В основном поэтическое.

— Я бы и поэзию выдержала!

Очень удивился мой поверенный, впервые услышав от меня такие слова, раньше я решительно отказывалась от участия в любых сборищах литераторов. И кажется, потерял надежду быстренько решить со мной какие‑то пустяковые вопросы, с которыми пришел и уже наполовину вытащил из папки нужные бумаги. И мой внезапный интерес к Дышинскому тоже был для него неожиданным.

— Если бы я знал, что он вам нужен…

— Был нужен. И как раз в Буске. Возможно, мне удалось бы узнать, общался ли он на курорте с одним таким… тупым и ужасным, который тоже находился в Буске. А теперь уже нет необходимости, оба вернулись с курорта.

— Вот интересно! — удивился пан Тадеуш. И в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил: — Интересно то, что вы мне сказали. Видите ли, Дышинский мне признался, что общался в Буске как раз с таким типом, глупым и… он сказал, устрашающим. Ну почти ваши слова повторил.