Против ветра! Русские против янки - Владимир Коваленко

Хорошая часть. И все-таки бригада — это мало. А потому…

— Техасцы всегда впереди!

Шпоры щекочут брюхо коня, мелькают кричащие ряды. Не это ли так любит Гикори Джексон? Впереди который по счету решающий бой. Он определит, сможет ли Конфедерация удержать чашу весов еще несколько месяцев. Так пусть Господь судит, стоит ли продолжать бесконечные усилия… Вот будет пуля в лоб — а с ней покой и отдых…

Вот и первые шеренги. Поднять шляпу, помахать солдатам, чтоб видели — командующий действительно с ними.

— Держи генерала! Назад его! Береги Седого Лиса!

Чьи-то руки перехватывают уздечку, держат стремя…

— Совсем сдурел! Что мы будем делать, если его убьют?

И вот снова — командный пункт на пригорке, спешащие мимо, в битву, полки…

От техасской бригады не осталось и трети. Конь осторожно ступает по победному полю. Вот палка-сигнум, на которой сидел орел из плоти и перьев, рядом бьется перепуганная птица. Древние сравнивали воинов в храбрости с орлами, но нынешние сражения может выдержать только человек.

Вот солдаты… да, из техасской бригады, но и из других тоже. Почти как тогда, после Геттисберга и атаки Джексона. «Дивизия построена», а в строю нет и трети. Но Джексон докладывал лично, а Грегг, заменивший командующего во главе техасцев, отрапортует разве на Страшном суде…

Они слышали о новой награде — венках. Нашелся и знаток античности. А потому…

— Это вам, сэр.

Венок — не из золота или серебра, не из ветвей благородных деревьев и прекрасных цветов, — на этот венок пошла трава поля боя, скупо политая кровью его солдат и вражеской, без счета.

Генерал Ли: Старуха Ли, Король-Землекоп, Масса Роберт, Седой Лис… Так менялось его прозвище.

Он оставил восточный театр — по просьбе президента. Тогда ему казалось, что Джексон — доросший до собственной армии, хотя расставаться с ним было что руку себе отрубить — сумеет удержать Мэриленд достаточно долго, чтобы он, Ли, успел отбросить янки на западе и вернуться.

Вернуться не довелось. У Севера всегда находилась еще одна армия, еще один генерал, еще один речной флот. Что ж, янки, убитые здесь, не пойдут в атаку в Глуши и на Полуострове…

Интермедия

Адмиралтейство

Вид на Неву. Вниз по реке торопится канонерская лодка… Быть может, именно вид маленького, но воинственного суденышка заставил человека в мундире с большими эполетами нахмуриться. Русский флот снова прижат к фортам Кронштадта. Из десяти выстроенных по американским чертежам мониторов потеряно три, из них от огня противника — один. А еще бешеный Попов в Сан-Франциско и ублюдок в Чарлстоне.

Его высочество генерал-адмирал может сколько угодно болтать, что Алексеев царю не сын. Но… породу не подделаешь. Похож! Ну и ладно, прижил некогда наследник-цесаревич ребеночка с фрейлиной да сунул обер-офицерской семье. Житейское дело. К Его Величеству претензий — никаких. А вот к милейшему Краббе, к Николаю нашему Карловичу — море неразливанное. Да, теперь на коне: полный адмирал, морской министр! Как иначе — план его с посылкой американских эскадр выстрелил, да так, как никто не ожидал. На британских коммуникациях — пушки гремят, в конторе Ллойда колокольчик бьет, еле успевает пущенные русскими крейсерами на дно суда отсчитывать. Западный берег Америки — захвачен, а противодействовать британцы не смеют: некогда подписали договор о взаимном ненападении на этих самых берегах. В океане друг на друга охотиться — пожалуйста, а десанты высаживать — ни-ни. Мы не трогаем владения Русско-американской компании, вы — Канаду…

Хороший договор заключили британцы. В Ванкувере солдат меньше, чем на Аляске. Чего не учли, так того, что флаги РАК заплещутся над Сан-Франциско и несколькими городками поменьше. А в ответ можно лишь по традиции атаковать Петропавловск. Который, как и в Крымскую, пришлось эвакуировать.

Попов где-то даже монитор достал! Там это — сила. Здесь… Здесь, слыша о подвигах товарищей, молодежь рвется под британские и французские пушки. Ну, за ними присмотр есть — геройствовать без нужды не будут. А что делать с царенышем в Чарлстоне? Копытов, кстати, большой молодец, надо поддержать его последнее представление. Дорос до ранговых погон, дорос! Придумал верно: оставил мальчишку ремонтировать разбитый вдребезги фрегат. Белый крест на шашку он заработал, корабль, хоть и в ремонте, — на плаву… В городе — добрые знакомые. Чего бы не служить спокойно?

Нет. Сначала он срезает фрегат до корвета, — он мичман, ему и так и так много, а как отчитываться в Петербурге? Этого-то виноватым не выставишь. Потом участвует в какой-то заварушке прямо в гавани, лезет с деревянным кораблем на броненосцы. Хорошо, жив. Из Ричмонда отзываются восторженно! Потом начинает ходить через блокаду, на крейсерство. Хорошо? Плохо! Обычный крейсер машину пускает, когда нужно кого-то догнать. А этот и мачты срезал. Потому он снует через североамериканские эскадры, как челнок, туда-сюда. То, что в Кронштадте и Петербурге люди седеют от одних мыслей, что придется явиться перед монаршие очи с сообщением о гибели сына… А кто виноват?

Все Николай Карлович! Секретность развел. Капитаны и команды не знали, что в Америку идут. А знали б, Алексеева удалось бы аккуратненько выдернуть… Увы! Теперь, по сведениям, «Александр Невский» в доке, его бронируют. Если судить по срокам работ Балтийского завода, полгода провозятся. И хорошо. А пока закончат, в Чарлстон прорвется из Архангельска клипер с новым командиром броненосного крейсера. Ну не лодкой же классифицировать корабль о дюжине тяжелых орудий! А новый капитан за Алексеевым присмотрит.

Адмирал рассматривает стальную гладь Невы. Доволен. Так все продумал! Не догадывается, что бронировку «Невского» Юг — всем миром, это единственный корпус и машина такого класса, которая у них есть, — закончит меньше чем за два месяца. Могучий корабль отправится в поход, и новый рейд не станет рутинной операцией по истреблению северных угольщиков!

Глава 5

БРОНЯ НА БРОНЮ!

На этот раз «Александр Невский» входит в бухту днем. Линия блокады отнесена от причалов на двадцать миль. Боятся! Не русского крейсера — лодок Ханли. Новая модель, у которой винт вращают не люди, а сжатый воздух, как раз столько и проходит. Но ведь надо еще вернуться!

Так что ловчая сеть блокады близ Чарлстона — тонкая и дырявая. А если и попадется навстречу чужой корабль, горн пропоет боевую тревогу — и крейсер охотно продемонстрирует богатырскую силу. Равных ему здесь нет. На британских фрегатах, отправленных ловить «Невского», нет брони. Мониторы северян? Вот следы от недавней встречи: вмятины, есть и пробитие первого слоя. Но внутрь каземата — ни осколка, ни щепки. Даже увеличенными зарядами стрелять не пришлось, зато башня монитора стала не просто сыром, а сыром эдамским: с большими дырками! В кают-компании обсуждают казус: когда принятых со шлюпок янки пересчитали, оказалось, что потерь у них не было. Царапины и легкие контузии не в счет. И это при том, что дырок в броне удалось наделать никак не меньше пяти десятков. Везунчики! Главное же — пока возились с монитором, конвой спрятался за береговыми батареями. И в этом виноват не храбрый эскорт, а командир крейсера. Надо на стене каюты написать: «Пока на дистанции огня есть хоть один транспорт, все снаряды — ему».

Нет худа без добра — расправа с настоящим «диктатором» тоже должна принести пользу. Корабль проверен боем с броненосным противником. Экипаж приобрел уверенность. Повреждения — устранимы, впереди — разрушенный, но не побежденный форт Самтер. Там, среди груд кирпича и камня, прячутся семидюймовые пушки. Конфедеративный стандарт!

«Невского» здесь знают и любят, Андреевский флаг — «северный крест», как его прозвали южане, — знают. Над фортами острова Салливен мелькает слепящая звездочка гелиографа. Пароль. Сигнальщик, не высовываясь из рубки, чуть поправляет угол собственного зеркала, ловит солнце, споро щелкает решеткой. Точки, тире… Отзыв. Приветствие. «Добро пожаловать домой!»

В кильватере, как привязанный, держится «Буслаев». До пирсов еще полчаса — если идти экономическим. Но к чему жалеть уголь на последних милях? Потому корабли вернутся на несколько минут раньше. Машинам — стоп. Теперь — госпожа инерция массы, а масса у крейсера, даже выжравшего почти все топливо, никак не меньше четырех тысяч тонн. Сказываются былые тренировки в гавани — возвращаться с рейда приходилось каждый день. Зато теперь — нос замер в считаных дюймах от причала, на берег летят швартовые концы. Глупая лихость? Тренировка? Просто знак, что в порт вошел достойный представитель великой морской нации?

Конечно, можно было бы встать и зрелищней: с машиной на полном до конца, с водой, вскипающей за кормой от реверса… Но есть такое слово: кавитация. Такое упражнение способно повредить винт, шестерни привода и, главное, машину. Винт — это медь и долгие недели, если не месяцы, ожидания заказа из Ричмонда. Шестерни может починить завод Уэрты, но — вместо пушек. А машина… Ее восстановить некому. Так стоит ли могучему крейсеру мучиться одышкой? Может быть, на «Виргинии» именно долихачились? Право, странно — первый южный броненосец при постройке располагал машиной в состоянии, близком к идеальному. А все отчеты о бое пестрят упоминаниями о поломках в сердце корабля.