Против ветра! Русские против янки - Владимир Коваленко

— Коммандер Корсаков, такое не следует играть с листа. Тем более, у меня теперь слишком мало практики. Чтобы разучить такую пьесу, нужно время… Быть может, вы сами?

Николай все понимает. Завод… Берта выкроит время — урывками, в течение месяца или около того. За это время он уйдет в новый поход. А так хочется увидеть реакцию публики сейчас! Тем более что из похода можно и не вернуться. Да и от просьб не отвертеться.

И вот зал наполняет музыка… Совсем другая.

Чего в ней больше? Гордость, надежда, боль. Неостановимая, неудержимая мощь, рвется из-под клавиш — в море. Терзать врага клыками семидюймовок, бить в борт шестовыми минами, просто таранить — во всю мощь машин, перемноженную на инерцию тяжелого корпуса. Но при этом — выжить и взять курс домой, потому что на берегу — ждут. Не выйдет — уходить под волны с развевающимися флагами, потому что возвращение с позором немыслимо. Ни для уходящих, ни для провожающих.

«Прощание с крейсером»… Да, так и придется идти… Меж двух путей к бесчестью выбирать третий, ведущий к гибели. Затих последний аккорд.

— Мистер Алексеев, а вы, оказывается, не способны чувствовать музыку!

Люси Холкомб смотрит серьезно и сочувствующе.

— Почему, миссис Пикенс?

— Потому что вы улыбаетесь.

Остается пожать плечами.

— Николаю не говорите. Я очень рад, что он, найдя себя на флоте, не забыл прежнего увлечения. Может быть, оттого и не слышу самой музыки — мне довольно того, что он пишет. А чувствователи найдутся… Видите Адама Мецишевского? Вот уж кто на небесах!

А как не быть на небесах? Музыка, сочиненная товарищем, — прекрасна, но весть с Родины стократ милей. Его помнят! Ему пишут… Несмотря на все мятежи и войны. Нет, прямо сейчас он читать письмо не будет. Потом. Когда можно будет остаться наедине с листом бумаги, словно с далекой невестой. Может быть, когда в ушах смолкнут зовущие к смерти и славе аккорды, он сможет расслышать шепот милой!

Ремонт окончен. Рука мисс заместителя директора в руке русского коммандера. Он только легонько сжимает пальцы. А мог бы и поцеловать…

— Благодарю вас. Корабль как новый!

Берта начинает отвечать… на полдороге понимает, что английский для таких выкрутасов не годится. Приходится переходить на немецкий и испанский. Которые мистер Алексеев тоже немного знает… и это хорошо.

— Исполняйте свой долг, сэр. И… не оглядывайся! Помни: что бы там ни было в Техасе, Чарлстон выстоит. Мы будем ждать.

Рука взлетает к полям шляпы.

Вот и все, что она может себе позволить, зная, что предстоит кораблю. И еще смотреть, как прямая спина удаляется во тьму вместе со шлюпкой. Он, и правда, ни разу не оглянулся. Как положено капитану, стоял в рост, не шевелясь. А она ни разу не взмахнула шляпой. Хочется — размахивать и кричать. Нельзя. Блокада! Нужно тихо. Сегодня «Александру Невскому» не до заурядных стычек. Приходится идти домой…

Мама, конечно, будет против.

— Завтра тебе с утра в контору. Может, поспишь?

Но руки ложатся на клавиши. Конечно, даже открытое окно не донесет звуков до выхода из бухты. Но Берте-то какая разница? Она провожает крейсер и его командира. Здесь и сейчас…

Растаяли в ночной тьме форты, но в ушах почему-то стоят звуки рояля, крутятся слова, которые начал набрасывать один из механиков. «Валькирии любят смелых…». Да, нордическая мифология сейчас в моде, спасибо Вагнеру. Но лейтенанту Алексееву не нужна любовь языческой похоронной команды. Ему довольно девушки в сером. Такой, какая есть. Всей, до кончиков перепачканных чернилами пальцев и уха, с которым произошло что-то нехорошее. Верно, пушку разорвало на полигоне… Впрочем, об этом следует забыть — до возвращения. Если придется вернуться.

С утра, по склянкам — общее построение. Молодой, но проверенный походами командир, подобно Суворову, у которого всяк солдат должен знать свой маневр, объясняет обстановку — для всех, от юнги до старпома. Кому нужны детали, уточнит отдельно.

— Этот поход — важен. Все, что было прежде, — подготовка. Разведка доносит: в порту Метаморос происходит погрузка французских войск на транспорты. Их хотят привезти в Европу и бросить против наших братьев-солдат на Дунае. Можно было бы сорвать им сосредоточение транспортов, но — Метаморос выбран не случайно. Тогда французы начнут наступление в Техас против наших союзников, а тем тоже нелегко. Перед выходом конвой получит эскорт. Эскорт рассчитан на то, что мы не рискнем атаковать: это несколько броненосцев. Но мы не будем выбирать между гибелью русских солдат и предательством союзника. Мы поступим единственным достойным для русского моряка образом. Невзирая на численность эскорта, перехватим конвой после выхода в море и уничтожим его в морском бою…

Никакого «ура». Простое, деловитое молчание. Вечером рядовым — двойная винная порция. Офицерам — размышления. До района перехвата еще далеко. Вот и гадают, с кем доведется встретиться. Иные, конечно, лишний раз перепроверяют боевой пост.

Но командиру никуда не деться от попыток угадать врага.

Итальянский флот ушел на дно, не выходя из Бриндизи, русский Балтийский жив-здоров, но носа дальше Маркизовой лужи не высовывает, прусский… он есть? Итак, что в этих условиях французы могут послать в Мексику? Все, что вздумается. Но один корабль — вряд ли, слава у «Невского» достаточно грозная, да и, если верить Борегару, многие во Франции предпочли бы запугать русских без боя… вот уж что не выгорит. Хватит. Теперь не Крымская! Итак, по меньшей мере два корабля, мореходных — лучше однотипных. Из этого и стоит исходить.

Итак, что есть под рукой у адмиралов Наполеона Третьего?

Класс «Мажента». Хорошие, сильные корабли. В море себя ведут отлично. Толстая, по европейским меркам, броня. Французам не приходится наращивать толщину из соображений дурной металлургии. Пушки в два ряда, по пятьдесят две на корабль. Похожие были на «Невском» до переоборудования. Даже по старой классификации эти броненосцы можно с натяжкой назвать линейными кораблями. С учетом защиты — красивейшие и сильнейшие в мире. А еще на них удобные капитанские и адмиральские апартаменты. То есть они попросту просятся в дальний поход. Правда, это для русского флота переход через Атлантику дальний. Для французов — рутина, для британцев — почти каботаж.

Так, теперь недостатки.

«Маженты» больше русского рейдера в полтора раза… а вот машина собственной, французской постройки ровно той же мощности, что и английская на «Невском». То есть хуже при равном обслуживании, а Николая Федоровича тут не обойдешь. Кажется, не зря морское ведомство извело на эту машину сотни тысяч фунтов. Пушки — много, но слабые, с первого раза броню не пробьют точно. Шанс на победу только при таране или в затяжном бою, а уступая в скорости, нельзя надеяться ни на то, ни на другое. Французы обязаны предполагать, что русский крейсер, едва завидев такую силищу, переложит рули и уйдет, как от стоячих. Конвой, конечно, цел останется, но шанс утереть союзникам нос — пропадет. Многим во Франции срочно нужен успех, но мексиканские полки вовсе не дают гарантии успеха на Рейне или Дунае.

Нужна победа на море…

Значит, тип «Мажента» — хороший корабль для миссии, но не идеальный.

Что есть еще?

Старички. Первые мореходные броненосцы мира. Тип «Глуар». Они слабей, в тридцать шесть пушек, но быстрее. И их много. Можно отправить к берегам Мексики сразу три. По огню выйдет то же, что и с «Мажентами». По броне чуть хуже, но для трижды укрепленных семидюймовок Уэрты — разницы никакой. Скорость… они тоже примерно одинаковые! Но «Глуары» старше, машины изношенней. Значит, и скорость и удобство говорят в пользу «Мажент». Что ж, возможность проверить умозаключения предоставится, и скоро.

Но сначала нужно отобрать у северян ходкий угольщик…

Ожидание — штука неприятная. «Буслаев» — под конфедеративным флагом — ходил к Метаморосу, проявлял естественный интерес и необычайную наглость. Николай вообще желал устроить минную атаку, и отговорить не удалось. Пришлось приказывать.

— Мичман Римский-Корсаков!.. — и так далее. Пришел в чувство, работает хорошо.

Французы там, грузятся. Сорвали все графики, и «Невскому» приходится дрейфовать с едва прогретыми машинами, тратить уголь, скаредно считая каждую лопату: вот эта на бой, а эта на обратный путь. Трофейный угольщик давно отпущен.

В ящике стола — письмо. Извинения перед Адамом. Если конвой перехватить не удастся, командование «Невским» переходит к нему. Подарок генерала Борегара проверен, перебран, вычищен. Пригодится при абордаже? Нет, с появлением скорострельных митральез попытка абордажа есть попытка самоубийства. Вот для этого — пустить пулю в лоб — «Ле Мат» подойдет не хуже любого другого револьвера. Если конвой благополучно минует засаду, он, Алексеев, жить не сможет. Получится, пытался вылезти сухим из воды, а нырнул с головой. Хотел остаться чистеньким перед всеми и в результате предал своих. Джефферсон Дэвис прав: если рухнет Трансмиссисипи, остальные фронты Конфедерации посыплются следом, и войско Макклеллана может увидеть поля Фландрии или венгерскую пушту… Но это все — когда и если, а двадцать тысяч французских солдат готовятся к отплытию сейчас. Потому… Зарядить камору под курком? Пожалуй, нет. Если что, повернуть барабан недолго.