Хотел ли Гитлер войны. Беседы с Отто Штрассером - Дуглас Рид

Штрассер не щадил ни себя, ни своих сил, ни тех, кого он любил. Он использовал все это не оглядываясь, как и должен поступать настоящий мужчина. И при этом он оставался жизнерадостным другом, гражданином мира, настоящим немцем и европейцем, и еще – революционером-социалистом.

Затем были мюнхенские соглашения и британский ультиматум Чехословакии, призывавший эту страну подчиниться требованиям Германии. И снова преследователи едва не схватили Отто Штрассера. Если бы он остался в Чехословакии, то через полгода он просто попался, как мышь в мышеловку, 15 марта 1939 года, когда гитлеровские войска вошли в Прагу. Тогда бы уж точно пришлось ломать голову над тем, как вызволять его из этой ситуации. Поэтому когда немецкая армия проглотила первый кусок Чехословакии – Судеты – он, вместе с руководителем социалистов из числа судетских немцев, Венцелем Якшем улетел из страны, пронесясь буквально над головами захватчиков.

А в покинутой им стране продолжалась трагедия Захори. Она не закончилась тогда, не завершилась она и сегодня. Жизнь Формиса была не единственной, которую она забрала. Хозяин отеля, уже тогда сильно болевший, вскорости скончался – его свели в могилу события той январской ночи и последовавшая затем шумиха. Его жена уехала с дочерью в Прагу. Там они взяли в аренду небольшую гостиницу. Когда пришли гитлеровцы, гестапо разыскало их. Дочь, верный друг и поклонница Штрассера, была отправлена в концлагерь. А гостиницу заминировали и взорвали.

Отто Штрассер, потерявший к тому моменту почти все, поселился вместе с женой и детьми в небольшой деревушке Херрлиберг[55] возле Цюриха. До границы с Германией было буквально рукой подать. Красоты Швейцарии произвели на него сильное впечатление, и Штрассеру пришлось, в знак благодарности местным властям, значительно сократить свою войну одиночки, хотя его друзья в Германии продолжали тайком поставлять ему информацию и всякого рода сообщения. Однако эта война продолжалась, пусть и в более скромных масштабах, с территории Дании, где одному из главных помощников Штрассера удалось собрать все нити управления «Черным фронтом» и рассылать указания членам фронта, находящимся в Германии.

Находясь в Швейцарии, Отто Штрассер пытался перебраться во Францию или в Англию. Но – напрасно. Никто не хотел принимать его. «Беглецов от гитлеровского гнета» принимали и встречали с распростертыми объятиями везде. А вот для таких людей двери были закрыты. Его считали «красным», человеком, который был настроен «слишком антигитлеровски». Никто даже и не пытался рассматривать этого человека как «жертву преследований». Он и правда был жертвой, но ему и в голову не приходило заявлять о себе в таком качестве. Повторюсь, он был настоящим человеком.

Но вот началась война. Буквально через несколько недель после ее начала, 8 ноября 1939 года, когда, по традиции, «старая гвардия» национал-социалистов отмечала в мюнхенской пивной «Бюргербраукеллер» годовщину гитлеровского путча 1923 года, в зале этого заведения прогремел взрыв. То ли эта бомба была нацелена на Гитлера, то ли это была акция его же людей наподобие поджога рейхстага, акция-допинг для массового сознания немцев, которые просто не могли жить, не осознавая, что они окружены невидимыми и зловещими врагами, которые строят против них заговоры. Подобно Тартарену из Тараскона, немцы любят говорить, что «они» прячутся в темноте, выжидая момента, когда можно будет напрыгнуть на жертву[56].

Буквально через несколько часов после этого взрыва немецкая полиция сообщила властям Швейцарии, что организатором заговора был Отто Штрассер (в заявлении Гиммлера, увидевшем свет 21 ноября, говорилось, что Георг Эльзер, человек, арестованный за участие в событиях ночи 8 – 9 ноября, «признался» в содеянном после шести дней упорных запирательств, а именно 14-го числа, и обвинил в преступлении Штрассера. Возможно, что Гиммлер уже 9 ноября знал, в чем Эльзер должен будет признаться шесть дней спустя.)

И по сей день это темное дело до конца не раскрыто. Немецкая тайная полиция объявила, что виновны в нем следующие персоны: Георг Эльзер, никому не известный человек, арестованный в Мюнхене; Отто Штрассер, вдохновитель этого дела и орудие «в руках британских секретных служб»; и, наконец, сами «британские секретные службы», которые, как было заявлено, отдали Штрассеру приказ организовать и осуществить этот взрыв, а также снабдили его деньгами. 9 ноября 1939 года, на следующий день после взрыва в Мюнхене, двоих сотрудников британского консульства в Голландии, Ричарда Генри Стивенса и Сигизмунда Пэйна Беста выманили к голландско-немецкой границе, где их схватили агенты гестапо и вывезли на территорию Германии. Именно Эльзер и Штрассер должны были стать главными обвиняемыми в грядущем процессе по делу о взрыве в Мюнхене. Во всяком случае, так было заявлено официально.

Изучив материалы дела о поджоге рейхстага, закончившегося откровенным фарсом, хочу привлечь внимание читателя к необычайному совпадению между тем фальшивым процессом и делом о взрыве в Мюнхене, которое планирует инициировать немецкое правительство. Но состоится ли этот процесс на самом деле, мы еще увидим. В деле о поджоге рейхстага настоящим поджигателем был полувменяемый голландский безработный Ван дер Люббе[57]. Думаю, что и в этом весьма сомнительном деле настоящим подрывником является никому неизвестный Георг Эльзер. В деле о поджоге рейхстага лидер коммунистической фракции в парламенте Эрнст Тоглер был назван немецким орудием в руках злобного иностранного врага, который стремится разрушить Германию, – международного большевизма. В нашем же случае таким же немецким оружием в руках злобного иностранного врага, алчущего разрушения Германии – то есть Британии и ее секретных служб, будет Отто Штрассер. В деле о поджоге рейхстага на скамью подсудимых в качестве живых иностранных представителей того самого злобного зарубежного врага, большевизма, попали трое болгарских эмигрантов-коммунистов, которые оказались в это время в Берлине и которым отвели эту самую роль. В мюнхенском же деле роль живых представителей злобного иностранного врага, Британии, должны будут сыграть господа Стивенс и Бест.

Это весьма своеобразное миросозерцание, которое любит действовать по наработанным схемам. Оно чрезвычайно изощренно до решающего момента и совершенно беспомощно после него. Подобно тому, как при убийстве Формиса Германия использовала ту же самую модель, как и при вторжении в Чехословакию, так, полагаю, и в деле о мюнхенском заговоре будет использована старая сказка о привидении.