Хотел ли Гитлер войны. Беседы с Отто Штрассером - Дуглас Рид

Вообразите только – «хорошие, нормальные люди». Странно не то, что человек, повидавший мир, воевавший в Палестине, знавший женщин не только Германии, но и других стран, человек, который знает, что гестапо наступает ему на пятки и что пощады не будет, странно то, что такой человек был мгновенно ослеплен и потерял всякую предосторожность и осмотрительность, увидев какую-то заурядную блондинку, которая, сначала, проходя мимо, многообещающе улыбнулась ему, потом – на мгновение, как бы случайно, коснулась его рукой, а потом все так же походя, коснулась его бедром. При этом в глубине души она была хладнокровной убийцей. Она должна была убить человека, которого до этого ни разу не видела. И она говорила тому, другому: «Вот он, давай же, убей его». Возможно, конечно, что все это делалось потому, что она любила кого-то третьего, мерзавка. Но, к счастью, она поплатилась за содеянное.

Не сказал Формис Штрассеру и о том, что накануне она сделала вид, что немного дуется на своего любовника. Подойдя к Формису и обняв его, она сказала: «Давайте сфотографируемся вместе. Пусть этот злюка поревнует меня». Может быть, Формис уже забыл об этом, а может, он думал, что это не важно. Возможно, он просто не хотел, чтобы Штрассер подумал, что он засматривается на эту блондинку (она и вправду была хороша). На фото Формис и блондинка держатся за руки. Их сфотографировал вежливый, веселый официант, и уже на следующий день, как было впоследствии установлено, ревнивый Ганс Мюллер вылетел с фотографией в Берлин, чтобы удостовериться в том, что Формис – именно тот, кто им нужен. В гестапо сверили фото и сказали: «Да, это тот человек, которого мы ищем. Давайте, забирайте его».

(Возможно, вы удивитесь, откуда гестапо узнало, куда ехать и где искать. Все просто. Им об этом сказал старый знакомец, доктор Хебрью, которому была обещана «реабилитация в качестве арийца».)

И вот теперь гестаповец Ганс Мюллер в сопровождении еще одного сотрудника гестапо – в его паспорте значилось имя Герхард Шуберт – вернулись самолетом в Прагу и там, прихватив для компании прекрасную Эдит, эта троица – впоследствии это также было установлено – оттягивалась в пражских барах и, в общем-то, не напрасно, потому что для Эдит веселая жизнь скоро закончится навсегда. 21 января они заночевали в Стеховице, неподалеку от Захори. В этом местечке они отремонтировали свой «мерседес», после чего двинулись в дальнейший путь.

23 января Эдит со своим Гансом Мюллером вернулась в Захори. Хозяин гостиницы и Рудольф Формис встретили их сдержанно и даже настороженно. Последний – потому, что его обеспокоил разговор со Штрассером. Хотя, как выяснилось потом, в недостаточной степени.

Но было поздно. Ни в отеле, ни у местной полиции телефона не было, так что рекомендованную Штрассером проверку провести в этот день не представлялось возможным. Да и, состоись она, результат был бы нулевой – паспорта у всех троих были сделаны на совесть.

Более того, Ганс Мюллер страшно устал и у него ужасно болела голова, а потому он сразу ушел спать. Спальня Мюллера и Эдит находилась на втором этаже. Комната Формиса располагалась через две двери от нее.

Формис с Эдит остались в Gastzimmer, гостиной. Они просидели там полтора часа после того, как Мюллер пошел спать. На этот раз Эдит отвела душу по полной, рассказав о своей безнадежной любви и грубости своего любовника.

Она еще не знала, что скоро умрет, а потому эта шлюха сыграла свою роль просто великолепно. Неумелое похлопывание по руке; случайное прикосновение; томный взгляд… В половине десятого вечера, когда хозяин отеля со своим семейством направился в дальнее крыло здания по своим спальням, Формис и Эдит сидели и беседовали, словно закадычные друзья.

Тем не менее, я думаю, что Формис мог все-таки что-то заподозрить; интуиция могла ему подсказать, что весь этот спектакль – не более чем фальшивка; но, вероятно, он принадлежал к тому типу мужчин, которые никогда в жизни не поднимут руку на женщину. Как бы то ни было, но в 10 вечера они собрались идти спать. Они встали, поднялись по лестнице и пошли по коридору. Эдит с любовником снимали комнату под номером три, а Формис – под номером семь, двумя дверями дальше, как уже говорилось.

О том, что в действительности произошло потом, знают только Ганс Мюллер и Герхард Шуберт. Они находились в комнате номер три.

Я изучил и план здания, и все те подробности, которые сегодня известны наверняка и думаю, что Эдит, держа Формиса под руку, отворила дверь своей комнаты, словно желая на пороге пожелать ему спокойной ночи, а затем попыталась втолкнуть его внутрь.

Тут Формис прозрел и отпрянул в коридор. Эдит буквально ногтями вцепилась в него и попыталась даже втащить его – глубокие следы ногтей этой кошки были обнаружены у него на запястье.

А потом… то ли ему удалось вытащить пистолет и выстрелить в нее, то ли она поймала одну из пуль, предназначенных ему… Об этом мы никогда не узнаем, если нам не расскажут Ганс Мюллер или Герхард Шуберт. А они явно не горят желанием говорить.

Как бы то ни было, но примерно в десять вечера тот самый улыбчивый официант, спавший в этот момент в цокольном этаже, был разбужен звуками пистолетных выстрелов. Он бросился наверх, но по пути столкнулся с неизвестным ему человеком. В каждой руке тот держал по револьверу. Официант упал и скатился по лестнице. Однако он успел заметить, как Ганс Мюллер тащит по коридору тело Формиса в комнату номер семь, и услышал, как кричит от страшной боли Эдит. Неизвестный мужчина (это был Шуберт) погнал официанта и появившуюся тут же горничную в ночной рубашке и папильотках вниз, в цокольный этаж, где запер их в одной из комнат. Сидя там, они слышали какие-то удары и шум, но были настолько напуганы, что даже боялись пошевелиться. Хозяин гостиницы и члены его семьи, находившиеся в дальнем крыле, не слышали и не видели того, что творилось в этот миг.

Чуть позже, когда по цокольному этажу поползли клубы черного дыма, пленники, понимая, что они скоро просто задохнутся, выломали окно, выбрались наружу и разбудили хозяина. Вдвоем они бросились сквозь весь этот кошмар к месту трагедии. В комнате номер семь они увидели на полу тело Формиса. Оно было облито бензином. Рядом стояли две пиротехнические шашки. Однако они никак не могли разгореться из-за того, что вся комната была наполнена дымом. Шашки чадили, извергали клубы дыма, но пламени не давали. Неподалеку валялся разбитый на куски микрофон, но вот сам передатчик, спрятанный на чердаке, убийцы так и не нашли.

Для уединенной и холодной долины это была весьма непривычная история. Отель, из окон которого рвутся наружу клубы дыма. Официант, бегущий по ночной дороге в ближайшую деревню. Сонный и обалдевший деревенский полицейский, спешащий той же ночной дорогой в одинокий отель. Телефонные звонки с деревенской почты в Прагу. Бесконечное ожидание, пока найдут кого-то из полицейских в ближайшем городе и на границе. А тем временем «Мерседес» рвал фарами темноту ночи и без всяких задержек пересек государственную границу Чехословакии. Кстати, после этого чешские пограничники стали всегда держать шлагбаумы опущенными – но только после этого…