Садовник (СИ) - Гавриленко Василий Дмитриевич

-Мы все обыскали, конунг, – подал голос начальник саперной бригады.

Обломилась соломинка.

      Самир и Машенька…. Первый считает, что я никчемный конунг и что куртка с серпиком луны на рукаве по праву принадлежит ему. Второй ненавидит меня за Николая. Итак, что же это? Ненадлежащее исполнение обязанностей, прямое неповиновение, дезертирство, саботаж, переход на сторону противника? А ну, как все сразу?

Подул ветер, покрытые быльем бараки негромко завыли.

-Это проклятый город, - прошептал Киряк.

      Ну вот, уже и паникер объявился.

      Шагнув к Киряку, я с размаху влепил кулаком по красной перепуганной роже. Киряк не отшатнулся, не вытирая показавшуюся на губах кровь, пробасил:

-Спасибо, конунг.

      Стряхнув с кулака красные сопли, я повернулся к Белке.

-Прочесать местность повторно. - («Кара за нарушение Устава – немедленная ликвидация»), - И еще: при обнаружении нарушителей – стрелять на поражение.

      Цепочка бойцов покачнулась, по лицам скользнули тени.

-Всем ясен приказ? – крикнул Белка. – За дело.

      Стрелки разбрелись. Я остался с адъютантом.

«Если приказать отряду спешно оставить привал и следовать за дезертирами по неразведанному периметру, это может вызвать брожение среди стрелков, а возможно, и бунт. Не исключено, что Самир на это и рассчитывает».

      Проглотив подступивший к горлу комок, я сказал Белке:

-Давай отбой.

      Подняв автомат, адъютант выпустил в морозный воздух короткую очередь.

       Из-за поросших бурьяном разрушенных домов, перевернутых кверху брюхом ржавых автомобилей, разросшихся деревьев стали появляться группы стрелков. Они приближались, держа наперевес автоматы; пять групп, двадцать пять человек - клочковатые бороды, шрамы и ожоги на лицах, свирепые глаза… Мне стало тревожно. Смогу ли я и дальше управлять этими угрюмыми бородачами?

-Никого, конунг, - сообщил Богдан.

-Они уж далеко, - мрачно заметил Якши. – Небось, к резервации подбираются.

Кое-кто несмело засмеялся: меньше всего можно было ожидать, что дезертиры попытаются вернуться к своим, в резервацию, прямо в лапы ОСОБи. Нет, такие поступки не совершаются с бухты-барахты; Череп – это чаще всего обдуманное, выстраданное действо, с ясной целью и тщательной подготовкой. Вот только как я умудрился проморгать его?

      -Молодцы, парни, - кашлянув, сказал я. – Отбой.

      -Слава конунгу, - нестройно протянули стрелки и разбрелись.

Со мной, как и положено, остался Белка.

Мы молчали, глядя, как бойцы рассаживаются на обледенелых камнях и кочках, достают из мешков тварку.

Небо потяжелело, стряхивая на землю крупные хлопья. Кромка Джунглей, видная отсюда, исчезла за снегопадом. Нужно спешить. Погода благоприятствовала нам: укрывшись за стеной пурги, мы сумеем незаметно приблизиться к питерам. Если только…

-Конунг, - подал голос Белка. – Как думаешь, Самир и Машенька переметнулись к питерам?

       Он что, прочел мои мысли?

-Я разве говорил это?

-Я думал…

-Думать – не твоя забота.

      Белка умолк, ковыряя носком ботинка желтый снег.

-Как бы то ни было, нужно спешить, - посмотрев на адъютанта, проговорил я. – Завтра с утра, если метель не прекратится, мы выступаем. Оповести бойцов, пусть почистят и смажут оружие. Перед походом все получат дурь.

5

ЗАПАДНЯ

       Метель не прекратилась, напротив, над городом нависла сплошная пелена; на месте зданий возникли снежные курганы, кое-где из-под сугробов торчали изломанные черные деревья. Тишина и неподвижность подавляли у стрелков всякое желание переговариваться друг с другом. Двигались плотной цепью по заглохшей дороге вдоль остовов домов, напоминающих рассыпавшиеся от древности гробы; впереди, извиваясь, скользила поземка. Нулевой район остался за спиной.

      Я сжимал левой рукой цевье автомата, вдавив приклад в плечо. Указательный палец правой руки в черной перчатке замер на спусковом крючке. Ствол до поры до времени глядит вниз, но в любую секунду взметнется и выплюнет в воздух свинец. Выстрелят двадцать шесть бойцов, идущих со мной бок о бок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

       -Конунг, - подал голос Белка. – Посмотри-ка.

      О, старый знакомый! Огромная каменная фигура, свернутая на бок исполинской силой, со снежными шапками на голове и плечах, указывала обрубком руки в небо. Я где-то уже видел такой же памятник. Живое божество древнего погибшего мира, гневливое и карающее могучей дланью, точно муравьев со стола, смахнувшее с родной земли людей. Ленин.

      Этот район на карте был обозначен как «Мертвый» и, правда, даже по сравнению с Нулевым производил гнетущее впечатление. Здесь больше ржавых машин и троллейбусов, бетонных столбов, переломленных, как соломинки; ям, наполненных незамерзающей желтоватой жидкостью. Дома в Мертвом районе гораздо выше своих собратьев в Нулевом: шести, семи и даже десятиэтажные коробки с пустыми глазницами окон, выщерблинами и трещинами на громадных, серых и коричневых, телах. Этот мир не порождал видений, не давал возможности и желания представить, как тут было до Дня Гнева; казалось, - здесь испокон веку ветер волнует поросшие бурьяном развалины и таращится на перевернутые кверху брюхом машины мутный зрак солнца.

      Автоматная очередь разорвала тишину. Я обернулся.

      -Кто?

      Мог бы и не спрашивать: Киряк, идущий третьим в левом крыле цепи, еще не успел опустить дымящийся ствол.

-Какого хера?

-Конунг, - правая часть лица Киряка нервно подергивалась, глаза расширились; он тяжело дышал, - Там…

      Я повернул голову, куда указывала рука Киряка в грязно-белой перчатке. В одном из верхних окон трехэтажного здания, явно выбивающегося из общей громадности строений Мертвого района, что-то виднелось. Это могло быть что угодно, - треплемый ветром обрывок красных обоев, какая-нибудь тряпка; возможно, уцелевший после зачистки дикий.

      -Киряк, в конец цепи.

Стрелок, опустив голову, повиновался.

      -Еще раз пальнешь без приказа - ответишь по Уставу.

Метель усилилась, не давая рассмотреть маячащую в окне находку Киряка. Сердце моё учащенно забилось, во рту появился неприятный привкус.

      Это здание только казалось трехэтажным, на самом деле, трехэтажной была небольшая пристройка, а большая часть строения - в два этажа. Желтая штукатурка осыпалась, обнажив серый потрескавшийся кирпич. К черной пасти входа вела бетонная лестница. Я ступил на нижнюю ступеньку и стал подниматься, зная, что бойцы следуют за мной так же медленно и настороженно. Возможно, как и я, они считают каждую ступеньку. Одна, вторая, третья … Восемь ступеней.

      Позеленевшая табличка: «Средняя общеобразовательная школа №...». Дальше стерто, но и так ясно. То место, где бывшие учили своих детей.

«Сашка, ты в Devil Port играл? Да? Как на третьем уровне главаря убить? Ну, этого, как его, Вельзевула? Я пробовал, не получается… Слушай, приди ко мне в субботу, а? Вместе пройдем…».

Широкая зала с высокими окнами полна маленьких человеческих скелетов: пустые глазницы, обугленные разноцветные волосы, обрывки одежды на белоснежных костях. Они лежали на полу, сидели, прислонившись к стенам. У высокой кадки с черным деревом, положив друг другу на плечи руки, стояли двое. Именно стояли, и бог весть, что поддерживало их.

«Так ты придешь, Саш? – Конечно, приду. – Здоровско! Я попрошу маму, чтоб купила пиццу!».

В конце залы виднелась узкая лестница с зелеными металлическими перилами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

-К лестнице, - приказал я и двинулся первым, старательно обходя останки учеников.

Треск ломаемой под суровой подошвой кости сух и неприятен. Не иначе, неуклюжий олух Киряк. До боли сжав челюсти, я не обернулся, и, достигнув лестницы, стал подниматься по истертым детскими ногами ступенькам. Сердце нещадно билось, неизвестность и нехорошее предчувствие томили, заставляя ускорять шаги. На третий этаж я вбежал, громко стуча по ступеням подметками.