Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

В комнате тестя остро пахло какими-то одному ему известными настоями: старик не признавал таблеток, несмотря на то, что всю жизнь крестьянским здоровьем не страдал.

— Здравствуйте, Леонард Павлович, — мягким голосом промурлыкал я и задал самый традиционный вопрос всесоюзного значения, — как вы себя чувствуете?

— Ты только что прилетел? — подозрительно спрашивает старик.

— Что делать, до сих пор у нас нет персонального самолета, хотя он бы не повредил, — тактично замечаю я, хотя уже догадываюсь, в чем дело.

— Персональные самолеты будут у каждого, но не раньше, чем при коммунизме; допустим, живешь в Ярославле и узнаешь, что в Москве появилось мясо. Однако, ты должен был прилететь вчера.

— Петр Иванович вас неправильно информировал, потому что он знает то, что должен знать. Меня чуть не вытошнило, когда я даже в мыслях именовал его шефом по вашему совету. Нельзя ли узнать, почему я обязан с таким почтением относиться к компаньону?

— К моему компаньону, — заметил старик, — но ты, как всегда, переводишь разговор на другую тему.

— Я не мог улететь, оставив бесконтрольным вашего, подчеркиваю, вашего компаньона. Мы получим информацию о ходе его дел, вот на что ушло время.

— Эту информацию я получу и без тебя, — подтверждает мое предположение Вышегородский, заботливо укутывая свое высохшее тело в махровый халат. Он, наконец-то, выполз из своей постели, подошел к столу, где среди нагромождения банок и пузырьков отыскал настой шиповника, разбавил его чайной ложкой меда и глотнул свой эликсир жизни, ежедневно употребляемый натощак.

— Давай, рассказывай.

— Леонард Павлович, я вам подарок привез.

Старик с интересом посмотрел на меня и ехидно спросил:

— Тысяч на сто?

Сейчас я резко улучшу твое настроение, болезненный, может заволнуешься, сделаешь еще один шаг по пути к вечности. Открываю «дипломат», достаю три кассеты, стандартный подарок, что тестю, что сыну, и читаю названия фильмов: «Остров любви», «Приглашает Тереза Орловски», «Чиччолина».

— Это та самая, член итальянского парламента? — загораются глаза у Вышегородского, можно подумать, что порностар не будет отдаваться мужикам и ослику на экране «Тошибо», а прямиком направится в только что оставленную стариком постель. Поздно, дедушка, раньше нужно было по девочкам вышивать, а не корчить из себя всю жизнь полунищего идиота, поэтому довольствуйся мастерски отснятой порнографией и получай удовольствие от неугасающих чувств при полной импотенции. Хорошо, что Сережа вовремя распознал твою слабость, на этих кассетах я экономлю время, которое ты забираешь своими нудностями.

Старику уже явно не хотелось выслушивать мой рассказ о предстоящем деле, он только и ждал, чтобы я поскорее убрался из этой комнаты, и тогда он, предварительно заперевшись на ключ и нацепив наушники, будет горящими глазами смотреть, что вытворяет Тереза Орловски, искренне жалея, что в свое время он не решился раскошелиться на подобную женщину и разориться на нее в пределах разумного — рублев, этак, на пятнадцать-двадцать.

— Рассказываю, Леонард Павлович. Придется…

— Слушай, ты без пяти минут хозяин дела, тебе и решать, я просто интересуюсь из любознательности. Мне сейчас надо прилечь после лекарства, иди, потом расскажешь.

Я с деланным сожалением закрыл за собой дверь, сделал несколько шагов, и услышал, как щелкнул английский замок. Ну да, я хозяин, а когда возникает необходимость, Вышегородский приказывает, не выбирая при этом выражений.

В кабинете меня уже ждали Сережа и Костя. К последнему я относился с явной симпатией, несмотря на то, что он проштрафился. Костя обладал редким умением влазить в душу любого человека, особенно ему удавалось охмурять древних старушек заботой и вниманием, которые в благодарность за скрашенное приятным юношей одиночество и его труды частенько одаривали какой-то безделушкой. Костя выкидывал номера и похлеще. Когда я узнал об очередном предстоящем повышении цен на антикварную литературу, именно он не только провел блестящую операцию, но и самостоятельно сумел продолжить ее. В тот день, когда стали действовать каталоги с новыми ценами, Костя с утра приехал в первый букинистический магазин и скупил там всю литературу. Затем сделал то же самое во втором букинистическом, попутно сдав туда книги, приобретенные в первом, уже по новым ценам. А затем, вернувшись обратно, смело продал антиквариат из второго букина. Тысяч двадцать пять я тогда заработал, мелочь, конечно, но из мелочей и составляются капиталы. Костя, быстро смекнув, что к чему, вылез из своего шикарного костюма, облачился во что-то непотребное и пешком потопал по старому району города, обходя один за другим дряхлые дворики, которые никогда не подметали дворники. Зато в этих двориках с утра до вечера дежурят старушки, его любимая клиентура, от безделия собирающаяся тесными группками, чтобы в очередной раз перемыть кости соседям. Все норовят мимо них побыстрее прошмыгнуть, а тут подходит скромный молодой человек и обращается за помощью к ним, к которым с подобной просьбой уже много лет никто не подплывал. Бабушки, надрывно умалял их Костя, я студент, нужно учиться, а денег не всегда на обед хватает, может, знаете, где есть старые книжки, они для усиленных занятий требуются. Если б кто-то знал, сколько ценнейшей литературы вытащил Костя с помощью этих бабушек из сараев и подвалов, со следами плесени и мышиных зубов, сколько сил он потратил, реставрируя переплеты, вдыхая в них вторую жизнь, его бы тут же сделали почетным членом общества книголюбов. Но об этом почему-то никто так и не узнал, и Косте пришлось ограничиться жалким денежным вознаграждением за свои труды по спасению памятников культуры.

Теперь Костя снова отличился, но так, что впору было осерчать. Вот сейчас стоит он молча передо мной, голубые глазенки потупил, ручки опустил безвольно, всем своим видом доказывая, что сильно переживает. Переживать было отчего: Костя почти упустил случайную наколку, которая могла бы принести определенный результат. В кабаке к нему подсел какой-то мужик с периферии и они сильно поддали. В очень содержательной беседе между обсуждением последнего футбольного матча сборной и ног девушки за соседним столиком, мужик этот поведал Косте о своем горе. Дескать, помер его бездетный дядька, всю жизнь собиравший какие-то статуэтки, хоть люди и говорят, что они денег стоят, теперь все денег стоит, но местный музей к ним внимания не проявил, они только картины приобретают, и то, когда их дарят, а в комиссионке ничего не продалось, хотя статуэтки эти старинные. Вот нашел бы ему Костя человека, который купил бы всю эту муру, так и дядьке было бы хорошо, и Костю бы он не обидел. Между второй и третьей бутылкой Костя пообещал оказать содействие, и на том они мирно расстались. Притащившись домой, он, с трудом попадая пальцем в дырочки диска телефона, все же сумел набрать номер нашего постоянного дежурного по связи инвалида, и уже на следующий день Сережа побывал у Константина. Тот рассказал ему обо всем, получил «добро» на поездку с экспертом и тут… Короче говоря, Рябов так вышел из себя, что левое ухо Кости еще хранит след его отеческой оплеухи.

— Значит, Костя, ты выяснил все, поедем на деревню к дедушке покупать его веники. Так где же находится эта коллекция?

Константин так хорошо от радости набрался, что посеял где-то бумажку с адресом потенциального продавца. А его память после бурно проведенного вечера явно стала страдать провалами.

— Лады, вспоминай, как звали твоего пассажира?

— Что я, совсем дурной, — вскинул свои голубые глазки поближе к потолку Костя, — его звали Петя… Петя. И фамилия такая простая — Прохоров… Проханов…

— Ты послушай, что он дальше скажет, — мрачно глядя на Костю, сказал Сережа.

Константин, явно опасаясь очередной нахлобучки от Рябова, благоразумно отодвинулся от него на более безопасное расстояние и, почесав опухшее ухо, заявил:

— Улицу помню хорошо, номер дома — точно не знаю, а город…

— Сейчас услышишь, — еще раз напомнил о своем мнении насчет Кости Рябов.

— Город что-то вроде Кирова, но как-то длиннее, — честно признался Константин.

— Давай, вспоминай. Кировск, Кировка, Кировоград, Кировобад, Кировокан…

— Не помню, — снова опустил глаза Костя, и тут же встрепенулся, — зато улица Ленина.

— Я недавно проезжал по славному городу Козловке, так там всего две улицы, одна Зеленая, а вторая, конечно же, Ленина. Это Петя здесь был в командировке?

— Кажется… Точно, говорил, что приехал что-то получать на заводе…

— Имени Кирова?

— Нет, на автосборочном…

— Значит так, — обратился я к Сереже, — если он командировочный, то жил, скорее всего, в гостинице. Сегодня же нужно проверить, останавливался ли там Петр приблизительно Прохоров, выяснить, из какого он Кирова и желательно точный адрес. Все расходы на этот процесс оплачивает Костя. Если клиент будет найден, Костя отправится к нему за свой счет, получит со сделки только один процент. Дорогой мальчик, вся наша страна не для того поднялась на борьбу с алкоголизмом, чтобы позволять таким типам, как ты, нажираться в отдельном кабинете. Кстати, нужно будет поговорить с официантом, незнакомому человеку он не станет таскать спиртное в таком количестве и подсаживать его в отдельный кабинет…