Последняя империя. Падение Советского Союза - Сергей Плохий

Панкин писал: “Мы хотели, чтобы нас приняли. В эти дни всех наших руководителей охватило единственное желание – стать ‘цивилизованной страной’”. Это желание определило поведение Панкина во время его первой встречи с Бейкером. Он протянул документ, в котором говорилось о готовности Советского Союза пойти на уступки по всем пунктам от Афганистана до Восточной Европы, Израиля и Кубы. Вероятно, глава МИД хотел продемонстрировать, что отныне у советских дипломатов нет секретов от “цивилизованного мира”. Он объяснил удивленному Бейкеру: “Надеюсь, мы придем к общему пониманию по большинству этих вопросов, но заранее хочу попросить вас – если даже окончательная договоренность окажется ближе к вашей первоначальной позиции, чем к прежней нашей, – преодолейте соблазн подтвердить прессе, что это – уступки одной стороны другой. Просто речь пойдет о наших сегодняшних представлениях, о позициях тех, кто сегодня стоит у руля внешней политики”22.

Это напоминало попытку стать святее папы римского. Вероятно, Бейкер оказался не в состоянии в должной мере оценить идеологические мотивы, побудившие СССР срочно отказаться от своих внешнеполитических активов. Зато экономические причины были очевидны. Глава Межреспубликанского экономического комитета СССР (то есть временного правительства) Иван Силаев в разговоре охарактеризовал экономическую ситуацию в Советском Союзе как “печальную”. Задачей Силаева было не улучшить положение (это не было в силах правительства), а хотя бы избежать дальнейшего ухудшения. Мэр Москвы Гавриил Попов, активно поддерживавший Ельцина в дни переворота, сказал Бейкеру, что центрального правительства как такового не существует. Республики и крупные города вроде Москвы оказались предоставлены сами себе. Попов признался, что “Москва не может пережить зиму”, после чего попросил о поставках яиц, сухого молока и картофельного пюре быстрого приготовления: “Некоторые из этих товаров есть на складах вашей армии. Военные выбрасывают их после трех лет хранения. Но мы готовы взять и залежалый товар”. Эти слова поразили Бейкера: “Прозвучало трезвое признание проблем, с которыми столкнулась страна, лидер которой когда-то грозился ‘закопать’ Запад”. В той же степени грядущей зимой были обеспокоены мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак и его помощник Владимир Путин: Бейкер на короткое время посетил и бывшую столицу Российской империи.

Встретившись с демократическими лидерами, желавшими изменить страну, но не готовыми ею руководить, Бейкер отправил Бушу письмо. Он предложил составить для СССР своего рода “План Маршалла”: “Мы сыграли важную роль в победе здешних демократов. Их успех изменит мир в соответствии с нашими ценностями и надеждами… Возможное поражение демократов сделает ситуацию в мире куда более опасной. Я не сомневаюсь, что если эти политики не смогут наладить снабжение товарами первой необходимости, им на смену придет авторитарный лидер с ксенофобскими правыми взглядами”23.

Почти на каждой встрече госсекретаря с московскими политиками вставал вопрос взаимоотношений центра с республиками. Новый министр обороны Евгений Шапошников попросил: “Пожалуйста, не признавайте все эти новые республики”. Бейкер этого и не делал. Поскольку Буш не озвучивал четкой позиции, глава внешнеполитического ведомства США мог действовать по своему усмотрению. Встречи в Москве и Санкт-Петербурге укрепили Бейкера в его убеждении: демократы сосредоточены в центре; следовательно, помощь центру и будет помощью демократии. Госсекретарь озвучил мысль о необходимости согласия с республиками. Это было необходимо для того, чтобы на Западе знали, с кем нужно иметь дело в вопросах экономических реформ и оказания гуманитарной помощи.

Бейкер устроил обед для премьер-министров союзных республик. В марте 1991 года Джек Мэтлок попытался организовать встречу в посольстве с республиканскими лидерами, и эта идея не нашла понимания ни у Горбачева, ни у его советников. Нынешняя ситуация была совершенно иной. Бейкер был единственным политиком, которому главы республик более или менее доверяли как посреднику. Он воспользовался этим, чтобы сгладить противоречия между советскими лидерами нового поколения, и действительно попытался стать посредником между центром и республиками. Заверив премьер-министра Украины в возможности оказания республике гуманитарной помощи, госсекретарь услышал о готовности Киева подписать экономические соглашения с Россией и остальными республиками СССР24.

Буш одобрил проведение встречи с представителями союзных республик. Президент США пытался сделать все возможное в рамках дипломатии, чтобы сохранить целостность Советского Союза. Задача эта была не из легких. Он смог оценить ее сложность 25 сентября, во время визита в Белый дом Кравчука. За три дня до этого пять тысяч американцев украинского происхождения собрались перед Белым домом на митинг в поддержку независимости Украины. Они вновь осудили Буша за осторожную киевскую речь и потребовали переменить отношение к союзным республикам. На одном из плакатов было написано: “Со странами Прибалтики вы были последним. Окажитесь первым с Украиной”.

Кравчук был куда более уверен в себе и куда менее готов на уступки, чем два месяца назад. Во время визита президента США в Киев Кравчук согласился с необходимостью противостояния “самоубийственному национализму”. Буш и сейчас придерживался того же мнения, выступая против независимости всех республик, кроме прибалтийских. А вот позиция Кравчука в корне изменилась. Его поддержка государственной самостоятельности Украины была чем-то большим, нежели тактическим шагом партаппаратчика, почувствовавшего угрозу со стороны московских демократов. Он заявил американским журналистам: “Независимость достигнута народом. Первого декабря [дата запланированного референдума] народ подтвердит решение о независимости, и мы начнем строить новое государство – Украину”25.

Кравчуку предстояло познакомить мир с идеей независимости Украины. Он воспользовался для этого и приглашением в Белый дом. Мнение украинского лидера о Советском Союзе очень отличалось от того, что желал услышать Буш: “СССР практически прекратил существование. Центрального правительства нет. Верховного Совета нет… Ни в какой серьезной форме он существовать не может. Там происходит борьба за власть. Мы не можем быть членом союза, одни члены которого имеют большую власть, чем другие”. Кравчук имел в виду альянс Горбачева с Ельциным и попытку России занять доминирующее положение в обновленном СССР. Кравчук попросил американского президента поддержать украинскую демократию, задачей которой в его понимании было получение независимости. Кроме того, он желал установления прямых дипломатических отношений, открытия торгового представительства Украины в США, а в дальнейшем и признания Соединенными Штатами государственной самостоятельности Украины. В обмен он предлагал безъядерный статус своей страны.

Это не произвело на Буша особенного впечатления: “Кравчук, похоже, не понимал последствий и сложностей, связанных с его предложением”. За день до этого президент встретился с министром иностранных дел СССР Борисом Панкиным, заверившим: хотя путч и привел к провозглашению рядом республик независимости, уже в последующие недели их лидеры поняли, что действовать необходимо сообща. Разговор с Кравчуком оставлял совсем другое впечатление. По словам Буша, украинский лидер проинформировал его о “уровне недовольства Союзом в республиках”. Американский президент пообещал Кравчуку помощь в развитии демократических институтов и осуществлении экономических реформ, а также поставки продуктов питания и гуманитарных грузов. Кроме того, он озвучил обычную позицию США в вопросе взаимоотношений союзного центра с республиками: Соединенные Штаты не претендуют на то, чтобы определять характер перемен в СССР, но желали бы политической ясности. Кроме того, он хотел видеть реалистичный план развития экономики. В отличие от прибалтийских государств, признание Украины США поставили в зависимость от результатов референдума.

Запланированная на сорок пять минут беседа длилась полтора часа. Буш дал понять, что время истекло. Кравчук озвучил последнюю, неожиданную для президента США, просьбу. Он поблагодарил за гуманитарную помощь и сказал, что Украине нужно не это, а инвестиции и технологии. От представителей союзного центра Буш и Бейкер слышали совершенно иное: те просили именно продовольствие. Кравчук сказал: “У нас сложная ситуация. СССР получил помощь продуктами питания, но Украине они не достались. Теперь мы должны платить по [общесоюзным] долгам. Пока союзный центр получал помощь, мы отправили ему [по номинальной стоимости] шестьдесят тысяч тонн мяса и молока… Мы просим предоставить нам кредиты. Мы купим технологии, пригласим бизнесменов инвестировать в Украину. Мы будем работать”. Украина играла в СССР роль главным образом производителя, а не потребителя продуктов питания.