Блеск и нищета российского ТВ - Федор Раззаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не прошли и другие новаторские предложения Флярковского. В частности, он предлагал уйти от привычного стандарта – сидящего за столом диктора, прозванного на ТВ, да и в народе «говорящей головой», – и опробовать другие формы ведения передачи: вести ее стоя, двигаясь по студии, оформить студию в виде кабинета или бюро. Но все эти идеи были зарублены на корню. Кроме этого, учитывая скромные материальные возможности ТВЦ, технические и материальные возможности у новой программы были крайне скудны. Достаточно сказать, что программу делали всего лишь 8 человек, денег на собственную агентуру или информаторов не хватало, отсутствовала такая необходимая вещь, как аппаратная нелинейного монтажа (она позволяет вставлять новые куски в уже смонтированный материал), даже с радиопетличками была напряженка. Но, даже несмотря на эти трудности, команда Флярковского была полна решимости составить достойную конкуренцию аналитическим программам с других каналов.
Отметим, что, несмотря на наличие политической тематики в передаче, она стояла в стороне от тех «информационных войн», которые с особой силой разразились на российском ТВ осенью 1999 года. Из-за этого многие коллеги даже обвиняли Флярковского в беззубости и бесхребетности. На что он отвечал следующее (в интервью приложению «TV-текст» к газете «Вечерняя Москва» от 16 декабря 99-го): «Наша цель – не делать личное достоянием общества. Мы хотели бы щадить общество. Нынче ведь в большей части телеэфира действует диктатура политического заказа и бранного слова. Телепублицистика делается для того, чтобы у смотрящих волосы шевелились от ужаса. Будто у людей не может быть большего удовольствия, чем наблюдать за тем, как один господин стирает в порошок другого. Наша «Неделя» – это 40 минут спокойного, доброжелательного общения, которого почти нигде нет. НТВ еще держится. А то, что происходит в других программах, – это журналистская… называть не решаюсь. В эфире работают какие-то поддельщики, подельники. Профессию превратили в дубину и шарашат ею по указанной цели. И ладно бы целью были пороки общества или там преступные деяния режима… Так нет же, лупят по одним и тем же персонам, день за днем, с упорством маньяков. И что-то не слышно возмущенных возгласов «духовных лидеров нации»…
Да, известно, что телекомпания ТВЦ симпатизирует блоку «Отечество – Вся Россия» (лидерами ОВР были Евгений Примаков и Юрий Лужков. – Ф. Р.). Пакет акций ТВЦ почти целиком принадлежит московскому правительству. Но я сознательно использую мягкий теромин – «симпатизирует». За рамки чистой симпатии я не выхожу, и «хозяин» меня за эти рамки не выпихивает. Смею предположить, что он ценит мои профессиональные и личные качества и потому не заставляет меня демонстрировать те качества, которыми я не обладаю. Я не участвую в информационной войне, я пытаюсь насаждать информационный мир…»
Во второй половине сентября 2000 года Флярковский вынужден был покинуть ТВЦ, причем со скандалом. Камнем преткновения стала именно излишняя «мягкотелость» тележурналиста. По его же словам, сказанным им в интервью газете «Сегодня» (номер от 16 сентября): «Причина моего ухода в резком расхождении в представлениях о политической журналистике – моих и руководства ТВЦ (канал тогда возглавлял Олег Попцов. – Ф. Р.). Разговоры о том, что программа «Неделя» лишняя, потому что недостаточно острая, велись еще с начала лета. Я что – боксирую в эфире? Нас что – восточным единоборствам учили на факультете журналистики, или то был факультет Высшей школы КГБ, а я этого и не заметил? Я ненавижу твердолобую пропаганду, меня от нее тошнит! Я убежден, что Олег Максимович Попцов ошибся, закрыв программу «Неделя». Он, видимо, не чувствует, что завтрашнее телевидение должно быть другим – не киллерским, а тонким, без ерничества, истерики и дешевого политиканства…»
А вот как прокомментировал этот скандал Олег Попцов (в том же номере «Сегодня»): «Неделя» проигрывала аналитическим программам других каналов. Еще при ее создании нелепо было сталкивать Флярковского с Доренко. Я видел, что Флярковскому это было тяжело. Он мучился несвойственной ему ролью, потому что по натуре своей другой человек. Повествовательный…
Мы требовали от него жесткости, более мощной энергетики, а не резкости, – это разные вещи. Аналитика не может быть мягкой, особенно в наше время. Зритель после аналитической программы должен сказать: «Я знаю, как нужно жить». Флярковский – прекрасный рассказчик, он это продемонстрировал, когда работал в Израиле собкором ВГТРК. Поэтому я и предложил ему делать новую программу – великолепный проект, связанный с международной тематикой. К сожалению, он отказался. Он просто не знает своих данных…
Слава ничего не слышит – пришло ощущение звездности. Все, что произошло, – чисто театральная ситуация… Я Славу очень люблю. Ему кажется, что я его не понимаю. Он – умница и понимает, что я прав, но не хочет меня слышать. Не знаю, как сложится судьба, но у меня есть ощущение, что он может вернуться. От меня многие уходили и возвращались. Некоторые – не один раз…»
Как покажет дальнейшее развитие событий, в случае с Флярковским Попцов ошибется: тот к нему так и не вернется. Уйдя с ТВЦ, он перешел работать на только что созданный канал «Культура», где работает и поныне – ведет собственную ночную программу «Новости культуры с В. Флярковским». В сентябре 2003 года именно как ведущий этой программы Флярковский был удостоен премии «ТЭФИ».
Семья Флярковских, куда входят: глава семьи, его жена, 11-летний сын Илья и скотч-терьер Наоми, живет в трехкомнатной квартире на Юго-Западе Москвы. Из внерабочих пристрастий Владислава можно отметить следующие: любимый певец – Фрэнк Синатра, певица – Элла Фицджералд, артист – Сергей Юрский, актриса – Инна Чурикова, кинорежиссер – Алексей Герман, художник – Марк Шагал, политик – Борис Немцов.
У его супруги Марии список пристрастий выглядит следующим образом: любимые певцы – «Битлз» и Шарль Азнавур, актрисы – Джульетта Мазина и Инна Чурикова, артисты – Олег Борисов, Евгений Евстигнеев, художники – французские импрессионисты и Марк Шагал, режиссер – естественно, Марк Розовский.
Леонид Якубович
Л. Якубович родился 2 августа 1945 года в Москве. Его отец – Аркадий Якубович – окончил МВТУ имени Баумана, ушел добровольцем на фронт в чине техника-интенданта, где и познакомился со своей будущей женой и матерью своего единственного ребенка (Римма Семеновна была фронтовым врачом). В начале 45-го в бою под Кенигсбергом подполковник артиллерии Аркадий Якубович был ранен и отправлен в тыл. А вскоре и война закончилась. Молодые вернулись в Москву, в коммуналку на улице Чкалова, где в начале августа и появилась на свет будущая телезвезда.
Вспоминает Л. Якубович: «Мир моего детства – это гигантская коммунальная квартира на улице Чкалова, неподалеку от Театра имени Гоголя. Ее прежний хозяин – легендарный золотарь Шмаков, тот самый, что был главным дерьмовозом Москвы. Он был очень богат и построил доходный дом. У Шмакова было два сына, и вот в квартире одного из них мы впоследствии и выросли. А точнее, в 18-м году туда въехали мои бабушка и дедушка. Вместе с ними там жили мои мама, папа, я, дядя, тетя и моя двоюродная сестра. А вообще с соседями набиралось человек двенадцать. Таким образом, мы росли как бы в некоем странном детском саду…
Отец долгие годы работал начальником специального конструкторского бюро асбоцементной промышленности. А маму – она работала в органах, то есть была гинекологом, – женщины совершенно обожали. Училась она у великих людей, таких, как профессор Домбровская, Бурденко…
Одна из моих бабушек была безмерно добрым человеком. Жила ради деда, не работала, а занималась домашним хозяйством, изумительно готовила. Я и отец были для нее светом в окне. Она была теплом нашей семьи.
Другая бабушка была человеком очень властным, авторитарным. Но тоже неспроста. Она была руководителем детского дома и в войну эвакуировала детей из Сталинграда. Попробуйте на пароходе под бомбежками угомонить такую толпу, сдержать панику и рассказать детям, что это гром небесный и никакой войны нет, да к тому же какие-то танцы там устраивать, конкурсы. Надо было иметь довольно мощный характер. С ней было всем нам жить невероятно трудно, так как у нее понятие добра было возведено в абсолют. А вот мой дед никогда и никого в своей жизни – я это подчеркиваю и прошу дать сразу три восклицательных знака – никогда никого ни о чем не попросил!!! Иногда доходило до маразма, так как дед почти во всем обладал феноменальными способностями. Когда он, скажем, начинал чихать, то можно было уходить и приходить, садиться ужинать, ложиться спать, опять вставать – мой дед безостановочно чихал все это время! Раз в два дня он занимался этим отдельно, это было его хобби. От его чиха сотрясалось все вокруг.
