Когда струится бархат - Элизабет Чедвик

— Если бы ты только меня попросил, я бы тебе показала способ, при котором на твою рану не было бы давления.

В глазах Адама унылое выражение вмиг сменилось неподдельным удивлением. Он отбросил со лба влажные от пота волосы и внимательно посмотрел на жену. Впервые в жизни он услышал от женщины доказательства опытности и более высокой квалификации в деле постельных утех, чем у него. Проститутки, по крайней мере самые дорогие, услугами которых он изредка пользовался, поселили в нем убеждения совсем иного рода. Ласковые и льстивые, они неизменно спешили угождать любым его движениям, чувственно стонали и с восторгом отзывались о любовных талантах партнера. И все это было полнейшим обманом, мрачно думал Адам. Он никогда не имел более-менее постоянную любовницу, от которой мог узнать что-либо новое и интересное. Не было до сих пор.

Хельвен каким-то стеснительным движением приподняла плечи, то ли опасаясь упрека, то ли напуская на себя небрежный вид.

— Я десять лет была женой Ральфа. Человека, которому однообразие быстро приедалось, и он вечно искал новых ощущений. — Хельвен ловкими движениями перебинтовала ему рану.

— Как же верно сказал твой отец, — после небольшой паузы заговорил Адам. — Ты не умеешь выбирать себе мужей. Какие мы все ублюдки. — Он коснулся пряди волос, выбившейся из косы Хельвен. — Прости, если я сейчас вел себя скверно. Я очень боялся, и все эти события так меня измотали. Наверно, изголодавшиеся мужчины вообще не способны на праздник для двоих.

Хельвен часто заморгала и торопливо отвернулась. Снимая ночную рубашку, тайком промокнула нахлынувшие слезы. Ей удалось прорвать защитный слой напускного безразличия Адама и увидеть то, что скрывалось за ним. Но при этом она обнажила саму себя несколько больше, чем хотелось бы. Возникло чувство уязвимости и страха, так как теперь ее душа раскрылась перед Адамом нараспашку. Адам рассматривал жену со стороны, и Хельвен буквально чувствовала, как его взгляд скользит по ее спине. Тогда она порывисто потушила пламя ночной свечи, и в комнате внезапно наступил полный мрак. Но как только Адам привлек ее к себе, Хельвен покорно упала в его объятия и положила голову к нему на грудь.

Адам ощутил прохладу влажной щеки и, поглаживая жену по волосам, не мог понять, куда он попал, в рай или в ад.

Глава 15

Майлс почувствовал, как уже третий раз за несколько минут его серый конь сбился с ходу. С беспокойством окинув нависающие над головой серые клубы облаков, он натянул поводья и неловко сполз с коня. В больных суставах заныла привычная терзающая ломота. Майлс снял рукавицы, чтобы осторожно ощупать сверху вниз переднюю ногу скакуна, вызвавшую у него подозрение. Едва дотронувшись до горячих распухших мускулов животного, старик сразу все понял.

— Какие-то проблемы, господин?

— Это старое переутомление. Я надеялся, что за несколько недель в Торнейфорде он хорошенько отдохнул. Но, видно, ошибся. Приведи-ка запасного, который там, сзади, за телегой. А этого привяжи туда же. Ему просто не под силу нести на себе мой вес, да еще такое расстояние, которое мы должны покрыть до темноты.

— Слушаюсь, мой господин. С вами-то все в порядке?

— Проблемы не более серьезные, чем те, которые лечат теплом очага и чашкой подогретого вина. Кровь-то у меня теперь течет неохотно, вязкая, как вода в Ди в разгаре зимы.

— Мой господин, вы в любой момент можете пересесть внутрь, — заметил молодой рыцарь, кивая в сторону повозки, нагруженной дорожными сундуками и припасами для жизни Майлса в Милнхэм-на-Уай, которые загрузили Адам и Хельвен, не слушавшие никаких возражений.

— Тот день, когда я не смогу сесть в седло и заберусь в одну из этих штуковин, станет днем моих похорон, — голос Майлса неожиданно стал сварливым. Да, он все сильнее чувствовал свою старость, но даже самому себе не соглашался признаваться в собственной немощности.

Майлс поставил ногу в длинное стремя и позволил оруженосцу подсадить себя в седло. Крепко стиснув зубы, чтобы скрыть боль, старик натянул поводья. Джервас, покраснев, подал знак возчику телеги и сам приготовился перебраться на запасного коня. Садясь в седло, молодой командир вдруг замер, глаза расширились от крайнего изумления.

— К оружию, здесь валлийцы! — закричал он, голос резким ударом хлыста разорвал холодную тишину, в конце сорвавшись на фальцет.

Эскорт сгрудился вокруг Майлса. Старик сам принялся возиться с ремнями щита, втихомолку чертыхаясь на непослушные от холода пальцы с распухшими суставами.

Валлийцы не тратили времени на сложные приготовления к бою. Без промедления они осыпали эскорт Майлса градом стрел, несущих смерть, стараясь вывести из строя не только людей, но и норманнских коней. Одна из стрел ранила мерина, запряженного в телегу, вонзившись под углом в круп, причинив животному боль, хотя и не нанеся серьезной раны. Конь вскинул голову и с пронзительным ржанием попытался встать на дыбы. Возчик выругался и стал успокаивать напуганное животное, но конь не реагировал, охваченный инстинктивным стремлением убежать от опасности и боли. Еще одна стрела попала в возчика, пригвоздив его руку к телеге. Тот завопил, и новый прыжок раненого животного вырвал из его рук поводья. Взбесившийся конь отпрыгнул на своего соседа но упряжи, и тот, испуганный общей суматохой, не чувствуя больше направляющей руки возчика, возбудился от страха и запаха крови, метнулся вбок и тоже попытался встать на дыбы.

Майлс видел, чем все оборачивается, но не мог никак повлиять на происходящее. Краем глаза он заметил, как оруженосец Джерваса с расширившимися от ужаса глазами прыгает, пытаясь перехватить поводья и издавая хриплый предупреждающий крик. Повозка с грузом медленно покачнулась и наклонилась, как пьяница, бредущий ночью домой. Метания обезумевших коней сделали свое дело: от очередного рывка повозка накренилась и опрокинулась набок. Деревянный каркас с громким хрустом разломался, поклажа рассыпалась, усеяв землю беспорядочной грудой предметов.

Кони вырвались на свободу и бросились в гущу общей суматохи, волоча за собой обрывки упряжи и превратив ситуацию в совершенно безнадежную. Острая деревянная щепка вонзилась прямо в глаз жеребца, на котором ехал Майлс. С громким ржанием жеребец попятился назад и встал на дыбы, суча по воздуху передними копытами. Майлс попытался уцепиться за поводья и переднюю луку седла, но его реакция была настолько же хуже реакции Ренарда, насколько внук был моложе. Мощный толчок выбросил старика из седла, и Майлс упал, больно ударившись об изломанный каркас повозки.