На заре красного террора. ВЧК – Бутырки – Орловский централ - Григорий Яковлевич Аронсон

покрыты мраком таинственности. В это время в тюрьме ВЧК сидел некий граф Роберт Мирбах. По какому делу сидел он в тюрьме, так и осталось неизвестным. Лацис показал впоследствии, что «дело Мирбаха возникло в связи с самоубийством Ланд стрем», но о Ланд стрем нигде более нет ни полслова. Зато в Красной Книге ВЧК красуется фотографический снимок весьма колоритного заявления, в котором значится следующее: «Добровольно по своему желанию обязуюсь доставить Чеке секретные сведения о Германии и германском посольстве в России». За этим заявлением следует подпись на немецком языке графа Роберта Мирбаха, причем эта подпись неграмотна и не им сделана…

Что преследовала ВЧК, затевая дело этого Мирбаха, конечно, неясно. Быть может, она имела в виду скомпрометировать самого посла при помощи своего секретного сотрудника, — оказавшегося родственником или в лучшем случае его однофамильцем? Ясно одно, что дело этого графа, сидевшего в Чеке, шло по ведомству Блюмкина, относилось непосредственно к шпионажу вокруг Германского посольства и давало полную возможность Блюмкину с его товарищем явиться к послу графу Мирбаху с советским мандатом, проникнуть в его апартаменты и совершить задуманный террористический акт 6 июля.

Было три часа дня, когда в посольство в Денежном переулке явились посланцы правительства и Чеки. Их встретили и приняли советники посольства лейтенант Леонгардт Мюллер и д-р Рицлер, но представители ВЧК настаивали на выходе посла. Когда граф Мирбах вышел к ним, между ними произошел следующий короткий разговор:

Блюмкин: Мы явились по делу венгерского офицера графа Роберта Мирбаха и полагаем, что для господина посла дело представляет интерес.

Мирбах: Ничего общего я не имею с этим офицером, и дело мне чуждо. В чем суть дела?

Блюмкин: Через день это дело будет поставлено на рассмотрение трибунала.

Андреев: По-видимому, господину послу угодно знать меры, которые будут приняты? (Следствие установило, что эти слова являлись условным знаком).

Блюмкин: Это я вам сейчас покажу…

С этими словами Блюмкин выхватил из портфеля револьвер, выстрелил в графа Мирбаха, затем в Рицлера и Мюллера, но промахнулся. Граф Мирбах выбежал в соседнюю комнату, но получил пулю в затылок и упал. В это время раздался взрыв бомбы, окутавший все помещение дымом. Блюмкин и Андреев выскочили в окно, сели в ожидавший их с заведенным мотором автомобиль и уехали.

2

Убийство Мирбаха должно было явиться толчком к восстанию левых эсеров, к разрыву их с большевистским правительством. 24 июня, как показала руководительница партии левых эсеров, Мария Спиридонова, Центральный Комитет решил совершить террористический акт против германских империалистов. Совершение акта возложено было на тройку, фактически же она одна все организовала, приурочив самый акт к моменту съезда Советов… Одновременно с убийством Мирбаха и начался мятеж левых эсеров в Москве, захвативший большевистские власти врасплох, тем более, что сегодняшние мятежники все время находились в самых глубоких норах всего правительственного механизма и что ими весьма широко использованы занимаемые ими в правительстве позиции, так, кроме Александровича и Блюмкина, среди деятелей ВЧК — Закс и Емельянов — от левых эсеров. Основное ядро вооруженных сил ВЧК составлял тогда отряд Попова, также левого эсера, набравшего своих людей преимущественно из демобилизованных солдат и матросов-черноморцев и сделавшего специальностью своего отряда чрезвычайно важную тогда функцию разоружения банд. Но кроме ВЧК, левые эсеры занимали весьма прочные позиции и в военном аппарате власти. Так, при Московском Областном военном комиссариате состоял «штаб отряда особого назначения Дружины Всероссийской боевой организации партии левых эсеров». Вооружение и штаты этого левоэсеровского военного штаба были утверждены правительством в лице командующего московским округом большевика Мурадова. Словом, для подготовки и проведения восстания — все налицо.

Каковы же были политические идеи, явившиеся обоснованием восстания левых эсеров? Общеизвестно, что разногласия между большевиками и левыми эсерами шли в двух направлениях: в вопросах ликвидации войны и в крестьянском вопросе. Левые эсеры к лету 1918 года резко высказывались против большевистской тенденции вносить Гражданскую войну в деревню, против ставки на комитеты бедноты. Но в центре их внимания стоял вопрос о «передышке», — объявленной Лениным, — о Брест-Литовском мире, заключенном 3 марта и ратифицированном съездом Советов 16 марта. Как известно, большевики тогда, просчитавшись в наступлении мировой революции, решились на Брест-Литовск, чтобы выиграть время и при помощи тактики лавирования получить отсрочку у истории. Против этой теории и тактики компромисса и лавирования решительно выступили левые эсеры. В Москве с прибытием германского посла графа Мирбаха стали циркулировать упорные слухи о капитуляции большевиков, о сдаче им Октябрьской революции на милость германского империализма. Левые эсеры были не последними среди тех, кто так оценивал положение вещей.

Что собственно предлагали левые эсеры, настаивая на отказе от Брест-Литовска, трудно сказать. Желали ли они втянуть Россию в новую войну с Германией? Возможно, что таково было настроение влиятельной группы деятелей партии левых эсеров, но формулировали они свое настроение в менее определенных тонах. Например, в начале восстания ЦК послал в латышские полки извещение, что он «произвел убийство Мирбаха в целях прекратить в дальнейшем завоевание трудовой России германским капиталом». Эти элементы левых эсеров хотели прекратить зависимость большевистского правительства от победительницы Германии, не предрешая ни методов дальнейшей борьбы с немцами, ни своего отношения к возможным последствиям убийства Мирбаха. Но наряду с этим течением было и другое, которое хотело перенести на московскую почву украинские настроения. Левый эсер Черепанов на митинге в отряде Попова заявил: «…пусть немцы займут Москву, тогда и левые эсеры и большевики вынуждены будут уйти в подполье». Черепанову и близким ему по духу людям хотелось прекратить в корне двусмысленное положение, созданное Брест-Литовским миром, при котором Ленин живет и дышит милостью Гогенцоллернов. Ему хотелось революцию перевести в подполье, в партизанщину, в террор. И, быть может, это настроение доминировало среди активных участников восстания.

3

Красная Книга ВЧК приводит ряд документов, из которых видно, каковы были собственно мотивы, побудившие левых эсеров разорвать с большевиками и открыто против них восстать. Трудно сказать, что в этих документах действительно отражает факты и продиктованные ими мнения левых эсеров, что в них служит целям демагогии и агитации и что в конечном счете является фальсификатом историков ВЧК, ибо надо думать, что чекисты кое-какие детали в своем изложении причесывают на чекистский манер. Однако, перейдем к документам и дадим идейную канву восстания левых эсеров.

Документы общего характера партии левых эсеров остаются в пределах таких утверждений: «Советская власть оказалась совершенно беспомощной перед шайкой Мирбаха» — «Лидеры большевистской партии, подпав под влияние германских капиталистов, продолжают свою преступную по отношению к