Город, который забыл как дышать - Кеннет Харви

Новости перемежались музыкой, такой слащавой, что аж челюсти сводило. Джозеф клацнул зубами и яростно потер рукавом рот. По радио сказали, что число таинственных смертей в городе достигло трех. Какая-то некруглая цифра. Надо бы побольше для ровного счета. Врачи зафиксировали эпидемию нового вирусного заболевания, оно поражает дыхательную функцию легких и приводит к неизвестной пока форме амнезии. Сегодня заболели еще четверо. В больнице оборудован специальный бокс. Со всех концов страны в Порт-де-Гибль пересылают кислородные баллоны. На место событий прибыли военные и взяли ситуацию под свой контроль. Они-то и вылавливают из залива утопленников.

«Как сообщают наши источники в Уимерли, тела предположительно относятся к середине двадцатого века, а некоторые даже к прошлым векам. Информация о затонувшем судне или самолете пока не подтвердилась».

Чувствовалось, репортерша сама не верит в то, что говорит. Девушке явно хотелось ввернуть обычную для утренних передач шутку, но она пересилила себя, потому что такие новости положено излагать озабоченно и с достоинством. Да расшевелись ты! Скажи какую-нибудь хорошую глупость, чтобы все до икоты ухохотались. Джозеф и сам бы ржал, как идиот.

«До тех пор, пока не будет точно установлен источник инфекции, в город допускаются только машины военных и медицинских служб».

Джозеф стоял рядом с раковиной, его бледное худое лицо отражалось в темном окне. Он пригляделся и заметил, что нижняя челюсть слегка отвисла. Джозеф захлопнул рот и фыркнул. «Ненавижу свое отражение. Фантом, иллюзия. А ведь я – это он».

Джозеф рассвирепел и выдернул из розетки шнур радиоприемника, потом схватил телефонную трубку и стукнул ею себя по голове. Он не ожидал, что будет так больно. Недавно Джозеф звонил на мобильный доктору Томпсону, но напоролся на автоответчик. Даже оператор не подошел. Голос Томпсона сообщал всем желающим, что линия занята. Джозеф хотел поговорить о Ким. О Тари. О себе. Вот только какие задавать вопросы? Чем вообще может помочь доктор? Ничем. Поддержит морально. Или помолится за Джозефа, больного, бесстыжего и кругом виноватого. Пилюли, пожалуй, пропишет. Наверняка Томпсон сейчас в больнице, борется с загадочной эпидемией. Со всеми несчастьями сразу. Непостижимыми несчастьями. Разыгрывается какая-то трагедия, но совершенно непонятен сюжет.

Он повесил на место трубку и проверил, не осталось ли на пластмассе крови. Не осталось. В свободной комнате наверху лежит Ким. Дядя Даг привез ее домой, а теперь болтает с Тари. Хорошо бы старый хрыч поскорее убрался отсюда.

Как здорово, что Ким снова рядом, но сейчас это некстати. Кстати было бы, если бы она умерла. И этот дом, и этот город поразила какая-то болезнь. Джозефу хотелось обнять жену и дочь. Крепко обнять. Сжимать все крепче и крепче, пока не задохнутся или пока все три тела не сольются в одно. Джозеф смахнул рукавом слезы и сделал вдох. Чувства накрыли его с головой. Почему он все время ощущает вину? Нет, это не он ощущает, это они считают его виноватым во всем сразу. Его охватил душераздирающий приступ любви к семье. Джозеф всхлипнул, но тут же взял себя в руки, снова вытер глаза и еще раз вдохнул. «Заболеваю, – подумал он. – Уже заболел».

Вся болезнь от них. Их бы всех отправить отсюда, но с сегодняшнего вечера дороги перекрыты. Новый вирус. Ничего удивительного: в воздухе и воде накопилось столько ядов. Ученые творят с природой не пойми что. Это они должны умереть. А вдруг Тари подхватила новую болезнь? От этой мысли сжалось сердце. С самого приезда в проклятый город Тари ведет себя странно. Девочка все глубже и глубже уходит в мир своих рисунков. Ну вот, опять выступили слезы. Джозеф отер их запястьем и вышел из кухни, всхлипывая, как младенец. Он понял, что находится на враждебной территории, в чужом доме. Не его территория. Не его дом.

Над головой зазвенел голосок дочери. В мире слишком много горя. Ребенка с таким нежным голоском нельзя оставлять в живых. Пусть ее минуют боль и страдания, которые ожидают каждого.

– Врешь, – изумлялась наверху Тари.

– Нет, – твердо отвечал ей Даг. – Вот чтоб мне прямо здесь провалиться.

Дядя Даг. Яркий персонаж. Перевертыш. На самом деле, он обыкновенный человек с преступными желаниями и злыми помыслами. Не может он быть лучше других.

Джозеф крался по коридору и постепенно укреплялся в своем решении. Добравшись до лестницы, он положил руку на перила и взглянул наверх. Может, стоит сначала проверить, как там Ким? Убедиться, что она цела. Что она неподвижна, холодна, мертва, но цела. Взять ее за руку и уладить все разногласия. Удавить ее подушкой. Самое время начать все заново. Пора Интересно, она все еще сердится? У Ким ужасный характер, но с характером Джозефа ей теперь не тягаться.

Джозеф поднялся на первую ступеньку, и тут в заднюю дверь постучали. Он вздрогнул. Кто бы это мог быть? Клаудия? Шлюха беременная. Викторианская шлюха. Хватит ей мозгов не являться сюда? Она обычно ходит через переднюю дверь, как все горожане. Только деревенщина прется через кухню. Деревенщине главное – внутрь залезть, подсмотреть, что ты там готовишь, палец в тесто сунуть. Кто бы сейчас ни стучал в заднюю дверь, это точно не горожанин. А может, этот кто-то не хочет, чтобы его видели с Джозефом? Клаудия? Неаккуратненько.

Он развернулся и пошел на кухню. Свет пару раз мигнул и погас совсем. Джозеф замер на месте.

– Чудесно, – прошептал он, скрипнул зубами и нашарил в кармане спички. Припас специально для такого случая. Он чиркнул серной головкой. В ладони зажегся желтый огонек. Сразу стало уютно, и Джозеф расслабился.

На улице, похоже, похолодало. Дуло по ногам. Снова раздался стук, но не такой громкий, как в первый раз. Словно гость почувствовал, что Джозеф уже рядом. Рука, освещенная спичкой, казалась чужой, нарисованной. Мерцающий огонек завораживал. Джозеф нащупал ручку, осторожно потянул на себя внутреннюю дверь и вздрогнул от неожиданности.

Внешняя дверь была открыта, на пороге стояла старушка. Где-то он ее уже видел. Морщинистое лицо овевала ночная мгла. Пламя спички колыхалось на ветру, и вместе с ним колыхалось лицо гостьи.

Старушка ухмыльнулась, потрогала узел косынки на подбородке, шамкнула челюстями и подмигнула Джозефу. В руке она держала красивый шелковый шарфик. В этот момент порыв ветра задул огонь.

– Супружница ваша потеряла, – раздался голос из тьмы.

– Уж не в воде ли вирус? – предположил Чейз, глядя на Томпсона.

Они сидели за складными квадратными столиками в здании городского клуба. Здесь военные разворачивали полевой штаб и двигали мебель туда-сюда. Стоял ужасный шум, в длинной пустой комнате звук многократно усиливался. Эта кутерьма мешала Чейзу сосредоточиться.

У дальней стены солдаты быстро сооружали перегородки, натягивали материю защитного цвета на железные прутья, точно такие, какими отгородили тело утопленника на дороге. Теперь его уже увезли на рыбозавод. Чейз решил, что за ширмами, скорее всего, разместятся комнаты начальства. В углу закончили приколачивать фанеру, там сооружали командный пункт. Двое солдат вкатили в помещение черную доску на колесиках, наверное, позаимствовали в местной школе. На исцарапанной поверхности белели каракули: 2 + 2 = 4; 2 + 3 = 5.

Сержант рассматривал цифры, когда свет мигнул и погас. У окна столовой тускло загорелась надпись «запасной выход». Все замерли, но вскоре загудел дизельный генератор. Лампы загорелись ярче прежнего, суета возобновилась.

– Быстро починили, – сказал Чейз, щурясь.

– Похоже, у них автономные генераторы. С таким сложным оборудованием, – Томпсон кивнул на школьную доску, – без генераторов никуда.

– У них наверняка и пара компьютеров найдется. Хотя, конечно, всяко бывает. – Сержант раскрыл блокнот и начал читать фамилии тех, кто заболел и кто уже умер. Ему не давала покоя одна деталь: все пациенты перед тем, как начать задыхаться, становились агрессивными.

– С чего бы этим беднягам злобиться?

– Такую картину мог бы дать рак мозга. Он часто меняет характер больного. Вот только при вскрытии никаких новообразований мы не нашли. Еще агрессия бывает при отеке мозга и химическом дисбалансе.

– И утопленники, – задумчиво произнес Чейз, – все прибывают и прибывают.

– Вы правы, дело, очевидно, в воде, – сказал Томпсон. – Я все думаю о той акуле-альбиносе. – Доктора передернуло, он громко чихнул. – Как-то у них тут не жарко.

– Да вроде ничего.

– Наверное, я простуду поймал.

Сержант сразу вспомнил жену. «Простуду поймал». Странное выражение. Тереза тоже так говорит. Известие о телах и эпидемии уже достигло ее ушей. Сегодня вечером, когда Чейз вернулся домой после дежурства, он даже не стал переодеваться, зная, что его скоро вызовут снова. От волнения сержант не находил себе места. Когда он вошел в комнату, Тереза лежала на диване перед телевизором и смотрела новости. В халате. У Чейза защемило сердце.