Двойник Запада - Лия Арден

раз… испытать терпение Раяна, – через несдержанные смешки с трудом выдавил друг.

– Ещё остались способы, которые он не испробовал? – поддела я, заражаясь весельем.

– Младшие прознали о музыкальном таланте Раяна, поэтому мастер наказал ему и Рише устроить завтра днём концерт для всех учеников. Вроде небольшого праздника. Они это обсуждали днём, показывая королю Эвира храм. За обедом тоже упоминали, но ты, похоже, прослушала.

– Не может быть. Для всех учеников?! – Я была не в силах закрыть рот от удивления.

Джун несколько раз энергично кивнул и рассмеялся из-за моей реакции.

– Завтра ты сможешь посмотреть на их игру со стороны. Наён, кстати, решила присоединиться к выступлению. Ты не хочешь?

– Нет уж. Побуду зрителем.

Улыбка продолжала держаться на моих губах, когда Джун взял мою руку в свои. Смех стих, настроение между нами изменилось. Воздух, который я втягивала носом, стал более вязким и пьянящим.

– Уже вечер, Аша, – тихо напомнил Джун, пока я внимательно рассматривала его привлекательное лицо, тёмные пряди волос, падающие на глаза, чувственный изгиб губ. В его карих радужках отражался ярко-оранжевый свет фонаря, установленного неподалёку.

Многие девушки находили Джуна привлекательным, и я не была исключением.

– Если хочешь забыть, то не бойся, Аша. Просто скажи. Я не соврал, говоря…

– Я люблю тебя.

Джун вскинул на меня испуганный взгляд, моя улыбка стала шире от такой реакции. Я с лёгкостью сказала Раяну о своей любви к Джуну, так какой смысл скрывать это от него самого? Я действительно люблю его. Джун был со мной рядом в самые сложные времена. Был одним из тех, кто спас мне жизнь при отравлении. Если бы не его внимательность, я бы давно умерла. Если бы не его дружба, я бы давно сошла с ума от одиночества в поместье.

– Я люблю тебя, – увереннее повторила я.

На лице Джуна появилась неведомая мне ранее яркая улыбка, она расцвела медленно и несмело, но стала ослепляющей, я часто заморгала из-за непрошеного жжения в глазах. Джун ещё никогда ничему так не радовался, и его счастье говорило мне больше, чем любые слова.

– Священный Клён, Аша… я сам так давно хотел это тебе сказать.

Джун придвинулся ближе, наши колени соприкоснулись, и он потянул меня к себе за поцелуем, но неожиданно торопливо отстранился, так и не коснувшись моих губ.

– Погоди, Аша, я же… я же хотел. – Джун с незнакомым ранее смятением принялся рыться в широких рукавах своей накидки, а следом запустил руку за пазуху. Щёки Джуна окрасились розовым, пока он смущённо мямлил, как-то стыдливо боясь поднять на меня взгляд: – Я кое-что приготовил для тебя. Давно носил это с собой. Да, гром и буря, не мог же я именно сегодня его забыть!

Я с недоумением следила за нервными движениями Джуна, пока он ощупывал все имеющиеся карманы. У меня не было ни единой идеи, о чём он говорил, но любопытство победило, и на эти мгновения я даже забыла о несостоявшемся поцелуе.

Джун замер с рукой за пазухой и с облегчением выдохнул, вероятно нащупав то, что искал. Он сразу расслабился, улыбка вернулась на его лицо. В предвкушении я закусила губу, а Джун будто специально медлил, наслаждаясь моим нарастающим нетерпением. Он вытащил что-то длинное и протянул мне на вытянутых ладонях. Я перестала дышать и не моргая разглядывала украшение.

– Это браслет, – пояснил Джун, когда молчание неприлично затянулось. Я не могла даже пошевелиться. – Наблюдая за работой мастера Муна при создании подвесок для учеников храма, я увидел, что некоторые куски янтаря у него остаются неиспользованными. Тогда я попросил из них смастерить что-то похожее на мою подвеску.

Я оцепенела, поняв, что Джун сделал. Восторг, признательность, желание разрыдаться от радости сдавили мне сердце и горло, я была не в силах вымолвить ни слова. Джун продолжал улыбаться, но, кажется, моя реакция сбивала его с толку, взгляд начал бегать, и он уже не выглядел столь уверенным.

– Я знаю, что, сделай я украшение на пояс, ты бы никогда не взяла, настаивая, что ты не ученик и не можешь такое носить. Но я сам сплёл шнурки… хорошо, мастер Мун показал, как их сплести, но честно, я сделал всё сам. Я сделал браслет. Это не запрещено. Ты всегда будешь принадлежать этому храму, Аша. Все с этим согласны, поэтому я хотел, чтобы и у тебя был янтарь.

Я уже не смотрела на украшение, не в силах оторвать взгляд от глаз самого Джуна. Он, его слова, забота и его лицо были в разы прекраснее любого украшения, янтарных подвесок, Священного Клёна и всего остального, что я когда-либо видела.

– Я знаю, что ты не можешь носить его в доме наместницы, поэтому… – Джун не закончил фразу и на моих глазах прикрепил браслет к своей янтарной подвеске ученика храма. – Я сохраню его для тебя, а через полгода сможешь носить на руке. Так ты всегда…

Он умолк, когда я аккуратно коснулась лежащего на его бедре символа храма, теперь связанного вместе с моим новым браслетом. Янтарный амулет ученика – личное украшение, к которому относятся со всей возможной бережливостью. Впервые я увидела, чтобы кто-то позволил себе повесить на подвеску ещё что-то. У меня не было нужных слов, простая благодарность казалась недостаточной, чтобы выразить то, что Джуну удалось заставить меня ощутить.

– Я люблю тебя, – повторила я, глядя ему в глаза.

Джун расслабился, кажется, поняв всё по моему лицу. Его пальцы несмело погладили мою щёку.

– А я люблю тебя, Аша, и хочу, чтобы ты навсегда осталась со мной в храме. Но если ты решишь уйти, то я уйду с тобой.

Я подалась вперёд, первой накрывая губы Джуна поцелуем и желая узнать упомянутое Раяном ощущение – желание, – которое, по его словам, должно появиться где-то внизу живота. Требовательный поцелуй стал глубже, я обвила руками плечи Джуна, прижимаясь к нему всем телом. Сердцебиение ускорилось, я ощутила пальцы Джуна в волосах, пока другая его ладонь заскользила по спине, потом перешла на бедро, и моё тело задрожало. Приятные волны прошли по ногам, голова закружилась от ласковых прикосновений языка. Джун с тихим стоном прервал поцелуй, когда у нас не осталось воздуха, а от его тёмного взгляда мне стало жарко, несмотря на осеннюю прохладу.

Глава 16

На следующее утро я потянулась в постели, проснувшись от яркого света, едва приглушённого рисовой бумагой, наклеенной на оконные панели. Не знаю, сколько я спала, но рассвело определённо давно.