Зеленые глаза Баст - Сакс Ромер

Она так и не закончила фразу, ибо в эту секунду в комнату влетела тетя Элисон, седовласая розовощекая старушка с резкими движениями и очень проницательным взором. Милая бабушка, которая стала мне еще роднее от того, что столь настойчиво пыталась подтолкнуть Изобель и меня, тюфяка, друг к другу. У нее, как обычно, было слишком много слов и слишком мало времени, чтобы успеть все высказать. Мы прошли в столовую.

— Не знаю, как вы, мальчишки-девчонки, а я умираю от голода. Ох и намучилась я с кухаркой, не зная, когда вас угораздит приехать. Она-то замуж собралась, так что, боюсь, было ей не до морской капусты. Да уж, да уж, что любовь с людьми-то творит, право слово. Поправь-ка прическу, Изо-бель, не то Мэри подумает, что вы тут с Джеком целовались! Видела я, как она вчера поцеловала почтальона. Мэри, не Изобель! Джек, что ты клюешь как птичка! Боже ты мой! Где перец? Мэри! Позвони в колокольчик, Изобель. Надо с этим почтальоном переговорить: это из-за него Мэри забыла перец в перечницу насыпать; вы б их видели — никакой благовоспитанности!

— Милая тетушка Элисон! — сказал я, когда энергичная старушка выскочила из столовой (Мэри не спешила отзываться на колокольчик). — Обожает носиться туда-сюда, как официантка! Каким хорошим другом она была для меня, Изобель! И в такое время, как сейчас, вам лучшей компании не найти.

— Она чудесная! — согласилась Изобель и, когда мы ней встретились взглядами, залилась очаровательным румянцем.

Потом, на краткий миг, в глазах ее мелькнули слезы, и, зная, о ком она думает, я притих — виноватый и кающийся. Я попрал память погибшего человека и теперь вновь и вновь повторял про себя торжественное обещание не проронить ни слова любви до подходящего и соответствующего приличиям момента окончания траура. И я сдержал эту клятву, посему смею надеяться, что грех мне простился.

Обед с Изобель в этом гостеприимном доме был одним незамутненным восторгом, и я сожалел, что каждая прошедшая минута приближает время моего отъезда. И когда я наконец попрощался со всеми, передо мной открылся новый мир — я вступил в новую жизнь. Я смею надеяться, что искупил свою чисто человеческую слабость. Но я не избежал наказания за нее. В неописуемом, вновь обретенном блаженстве я не мог и представить, как скоро мне придется вернуться в этот дом, где мне предстояло столкнуться с самым ужасным событием в моей жизни.

Глава 24 Прерванный разговор

— С моей точки зрения, — сказал Гаттон, — расследование сузилось до поисков одного человека…

— Доктора Дамара Грифа!

— Именно. Вы спросили, что я обнаружил в Фрайарз-Парке и Белл-Хаусе, и я могу вам очень кратко ответить. Ничего! Совершенно ясно, что Белл-Хаус был подожжен преднамеренно и продуманно. Подозреваю, мебель внутри комнат облили бензином. Дом сгорел до остова и рухнул. Сейчас это просто груда дымящихся углей.

Конечно, снаряжение местной пожарной бригады оставляет желать лучшего, но и будь они оснащены по самым современным меркам, сомневаюсь, что они справились бы с огнем. Люди, наблюдавшие за домом, растерялись, когда из окон начало вырываться пламя — и, как следствие, упустили доктора Дамара Грифа.

— Вы уверены, что он и вправду сбежал?

Гаттон бросил на меня мрачный взгляд.

— А кто, по-вашему, проделал фокус с телефоном? — спросил он. — Вдобавок, этот болван Блайз действительно слышал, как автомобиль выехал на дорогу! Что говорить — они безбожно испортили все дело. Мой марафонский забег спас вам жизнь, мистер Аддисон, но, похоже, из-за него я потерпел провал! У нас в руках супруги Хокинсы. Неприятная парочка, однако они скорее простаки, чем негодяи. Лично я убежден, что они и не подозревали о смерти леди Бернем Каверли. Дамар Гриф представил им положение так, будто она потеряла рассудок.

— Господи! Какое коварство!

— Изощренный план. Хокинс, кажется, считал, что его обязанности, то есть охрана парка от нежданных посетителей, были продиктованы необходимостью. Он полагал, что если кто-то узнает о том, чем именно больна леди Каверли, ее поместят в сумасшедший дом! А также думал, что за ней присматривает сиделка.

— Сиделка!

— Да. Он уверял меня, что видел и слышал ее! Миссис Хокинс тоже не сомневалась в ее существовании. Но, между прочим, ни одного из них никогда не пускали в дом. Зато доктор Дамар Гриф щедро им платил — и они не жаловались. Кем была эта «сиделка», думаю, очевидно?

— Конечно. Но как они избавились от несчастной леди Каверли… и почему сделали это в абсолютной тайне?

— Ну, — медленно начал Гаттон, — я вновь просмотрел все свои записи, связанные с делом, и составил нечто вроде конспекта, суть которого сводится к следующему: вся цепочка преступлений ведет к определенным финансовым договоренностям между покойным сэром Бернемом и приезжим доктором. Возможно, в Белл-Хаусе евразиец держал что-то такое, что было нельзя перевезти, и больше всего на свете боялся, что владельцем Парка станет наследник. Полагаю, усопшая леди Бернем была в его полной власти, а смерть ее (наше расследование во Фрайарз-Парке показало, что там никто не жил по меньшей мере год) он вознамерился скрывать, притворяясь, что ухаживает за больной, пока…

— Пока не останется живых наследников! — возбужденно перебил я. — Точно, Гаттон! Я и сам об этом догадывался!

— Сейчас мы получили, — продолжал инспектор, — сведения, касающиеся обстоятельств кончины Роджера Каверли в Базеле. До сих пор не было прямых доказательств насильственной смерти (а также причин подозревать, что они имеются), но я знаю, что местный врач, посещавший его в гостинице, и специалист, срочно приехавший из Цюриха, так и не сошлись во мнениях, от чего именно он умер.

Симптомы довольно близко напоминали, к примеру, те, что возникают при змеином укусе, но, естественно, никому и в голову не придет искать ядовитых змей в Швейцарии. На коже было найдено некое воспаление, — Гаттон заглянул в свой блокнот, — по виду схожее с экземой или чем-то подобным, но оно, по словам медиков, не имело отношения к причине смерти. В свидетельстве причиной ее названа просто синкопа**, хотя юноша не страдал наследственными сердечными заболеваниями или иными болезнями, какие могли бы объяснить столь раннюю смерть от сердечного приступа. И за время его пребывания в Базеле не произошло ничего такого, что могло бы пролить свет на загадку.

Хотя тогда, и это вполне объяснимо, никаких подозрений не возникло, лично я считаю смерть Роджера Каверли первой в череде преступлений, в которых повинен доктор Дамар Гриф!

— Но мне по-прежнему не ясна его цель, — заметил я.