Зеленые глаза Баст - Сакс Ромер

Жаль, что не в моих силах полностью удовлетворить любопытство читателей, желающих знать, кем на самом деле была «Нахема», эта женщина-кошка или психогибрид, как ее в назвал своем признании доктор Дамар Гриф. Но, будучи летописцем странных и наводящих ужас событий, перевернувших в то время всю мою жизнь, считаю своим долгом сообщить, что с той минуты, когда она выпрыгнула из окна миссис Уэнтворт на садовую дорожку, ни мне, ни кому-либо другому не представилась возможность узреть ее вновь.

По окончании поисков, приведших в действие сложный аппарат Нового Скотланд-Ярда по всей территории страны, инспектор Гаттон был вынужден признать свое поражение. Женщину, которая сыграла главную роль в трагедиях, уничтоживших род Каверли, арестовать не удалось, и объяснение инспектора заслуживает внимания.

— Понимаете, мистер Аддисон, — сказал он мне однажды вечером, — чем больше я думаю о Нахеме, тем больше сомневаюсь, существовала ли она на самом деле!

— О чем это вы, Гаттон? — спросил я.

— Видите ли, — начал он, — хотя вы, я и многие другие готовы поклясться, что в этих преступлениях была замешана женщина, мы (если не брать в расчет рассказ Дамара Грифа) ничего не знаем о ней, кроме того, что у нее были удивительные глаза.

— И исключительное проворство, — вставил я.

— Да, тут не поспоришь, — согласился он, — она обладала воистину феноменальной ловкостью. Но все-таки, как я уже говорил, за исключением этих сведений и свидетельства доктора Дамара Грифа, у нас нет никаких доказательств, что на земле когда-либо жил человек, подобный Нахеме, или по крайней мере существо с теми характеристиками, какие он ей приписывал. Лорелз-Хаус — это обычный загородный дом, который много лет снимали «мистер и мисс да Коста», то есть, разумеется, Дамар Гриф и его компаньонка. Но не сохранилось ни следа его «великих изысканий» и тому подобного. Согласен, осталась неплохая коллекция египетских древностей — и больше никаких улик; комнаты, где по всей видимости жила «мисс да Коста», похожи на обычные апартаменты образованной англичанки.

— Ради Бога, Гаттон, — воскликнул я, — как вы тогда объясните серию преступлений, безусловно направленных против рода Каверли?

— Я не утверждаю, — продолжал Гаттон, — что истоком всего не являлась некая кровная вражда или месть. Я лишь напоминаю, что у нас отсутствуют улики, доказывающие, что преступления совершал кто-то, помимо евразийца.

— Но тогда зачем ему все это понадобилось?

— Я мог бы выдвинуть несколько версий, но сейчас хочу подчеркнуть следующее: я готов согласиться с тем, что у него имелась сообщница, однако не вижу доказательств того, что она не была самым обыкновенным человеком — разве что, как я склонен думать, страдала психическим расстройством.

— Вероятно, вы правы, Гаттон, — согласился я, — да и самого доктора Дамара Грифа нормальным не назовешь; я действительно считаю, что он был опасным и очень хитроумным сумасшедшим.

— В любом случае, — сказал Гаттон, — Нахему так и не обнаружили, что по меньшей мере весьма примечательно.

— Может, и примечательно, — ответил я, — но лично мне не хотелось бы вновь увидеть те жуткие зеленые глаза.

— Я их так и не видел, — задумчиво произнес инспектор, — поэтому тут мне сказать нечего, но в лице доктора

Дамара Грифа мы, видимо, познакомились с мозгом преступного заговора. Похоже, нам не суждено узнать, что в его словах было правдой, а что плодом воспаленного воображения.

— А мне это и не интересно, — заверил я его. — Я просто хочу позабыть ужас зеленых глаз Баст, оставив темное прошлое позади…

— В таком случае, — сказал Гаттон со свойственной ему мрачной улыбкой, — удачи вам в будущем.