Гвардеец Гора - Джон Норман

— Я — рабыня, — повторила стоящая на коленях девушка, внимательно разглядывая себя в зеркале.

— Не забывай этого!

— Не забуду, госпожа.

— Посмотри еще раз в зеркало, маленькая рабыня, — произнесла госпожа.

— Да, слушаюсь.

— Мужчины заставят эту девушку хорошенько служить им, не так ли?

— Да, госпожа.

— И это соответствует положению рабыни?

— Да, госпожа.

— И эта рабыня очень красива.

— Спасибо, госпожа, — сказала девушка.

— И тебе нравится быть ею? — поинтересовалась та, что с хлыстом.

— Да, госпожа. Мне нравится быть ею.

— Тогда в чем дело? — еще раз поинтересовалась наставница.

— Я боюсь, — ответила девушка перед зеркалом, дрожа. — Я боюсь быть представленной моему господину.

— Объяснимый для рабыни страх, — успокоила опытная подруга.

— Как он выглядит? Какой он человек? — спросила хорошенькая брюнетка.

— Скоро узнаешь, рабыня, — пообещала девушка с хлыстом.

— Но что, если он не найдет меня приятной? — со страхом спросила ее собеседница перед зеркалом.

— Ты — девушка-рабыня, — заметила госпожа. — Это твое дело заботиться, чтобы он нашел тебя приятной.

— Что мне делать? — взмолилась брюнетка, жалобно глядя на госпожу.

— Будь красивой и покорной, — посоветовала та ей.

Когда свет был зажжен, я смог хорошо разглядеть девушек сквозь занавес. Они же, из-за особенности освещения, не могли видеть меня, зато сами были как на ладони. Кстати, в горианских домах нередко встречается подобный занавес, особенно в комнатах, где содержатся рабыни. Это удобно для хозяина. Он всегда может незаметно наблюдать за девушками, узнавая о них новое и пользуясь полученной информацией для воспитания рабынь. Косметическая комната отделена от остального дома только занавесом. Желая застать рабыню врасплох, надсмотрщик или хозяин могут без лишних церемоний отбросить занавес в сторону.

Конечно, рабыни, как простые предметы собственности, не имеют права на уединение. К ним можно войти в любое время, когда пожелает хозяин. Горианскому хозяину не требуется на это разрешения рабыни, так же как человеку на Земле не требуется разрешения его собаки, чтобы войти в дом. Отсутствие права на уединение характерно для низкого положения рабыни. Оно проявляется в деталях настолько очевидных, что они принимаются как нечто само собой разумеющееся. Например, помещения для рабынь или альковы для рабынь почти всегда имеют решетку вместо непрозрачной двери, скажем, с отверстиями для осмотра, закрывающимися скользящими металлическими панелями. Открытие такой решетки предупреждает рабыню о присутствии тех, в чьей власти она находится.

Она знает, что выставлена на обозрение хозяев или доступна их взглядам, когда бы они ни захотели посмотреть на нее, в любое время, днем ли, ночью ли. На нее можно посмотреть, она знает, а иногда уверена, что это так и есть, даже во время сна. Это похоже на ситуацию с человеком на Земле и его собакой. Хозяин может смотреть на свою собаку, когда бы и как бы ему ни захотелось, даже тогда, когда животное, свернувшись калачиком, спит. Это его привилегия.

Между прочим, аналогия между собакой человека с Земли и рабыней горианского мужчины вполне близкая. Конечно, эта аналогия не идеальна. Например, гораздо более приятно иметь в собственности рабыню, чем собаку. Если быть полностью откровенным, девушка-рабыня — это восхитительный, ранимый, высоко чувствительный организм. Разумный хозяин обычно, если только она не приносит беспокойства, относится к рабыне нежно, с привязанностью. Если она хоть в малейшей степени не удовлетворяет его, она не должна ждать пощады, но, с другой стороны, если она послушна и нежна, ее жизнь, вероятно, становится радостью, почти несравнимой с жизнью невротичной, мужеподобной, эгоистичной женщины с Земли.

Девушка-рабыня, подвергнутая мужскому господству, преданная служению и любви, заклейменная и в ошейнике, прислуживающая на коленях, при исходно оздоровленной цивилизации, устанавливающей ее положение с неоспоримой ясностью, является, по сути, первобытной женщиной, биологической женщиной, избранной женщиной, женщиной на своем месте в природе, состоявшейся женщиной. Рабыни осознают свое уникальное положение. Этому способствует культурная среда, дающая им право быть по природе самими собой. На Горе никто не подвергнет их злобной критике за то, что они слушаются своего женского естества. Если у рабыни хороший хозяин, она счастлива и спокойна. Ошейник, в сущности, вернул женщинам самих себя. Они стали подлинными женщинами. И безусловно, горианские мужчины не дадут им становиться кем-то другим.

— Я должна предстать перед господином одетая? — спросила девушка, стоящая на коленях.

— По крайней мере вначале, — ответила девушка с хлыстом.

— Понимаю, — сказала собеседница.

— Встань, — приказала ей госпожа.

Девушка поднялась быстро и грациозно. Надсмотрщица подошла к большому сундуку у стены, повесила свой хлыст на крючок и открыла сундук.

— Когда твой господин захочет, чтобы ты вошла к нему, — сказала она, — тебя оповестят звуком гонга.

— Да, госпожа, — сказала маленькая изящная рабыня.

Ей не было дано разрешение повернуться.

Девушка, выступающая в роли надсмотрщицы, вынула из сундука и встряхнула тонкий, крошечный, прозрачный кусочек приятного желтого шелка. Это был такой вид наряда, который обычно надевают только самые сладострастные рабыни-танцовщицы, извивающиеся перед сильными, грубыми мужчинами в самых низкопробных тавернах на Горе. Известно, что свободные женщины падают в обморок при одном виде такой ткани или едва дотронувшись до нее. Во многих городах считается преступлением допускать прикосновение такой ткани к телу свободной женщины. Она слишком возбуждающая и чувственная.

Девушка перед зеркалом вздрогнула — наряд был поднесен и надет на нее. Девушка рассматривала себя в зеркале. Она криво улыбнулась.

— Это и есть «одежда», — спросила она, — в которой я впервые предстану перед своим господином?

— Да, — подтвердила другая.

— В нем кажешься более обнаженной, чем когда на тебе действительно ничего нет, — заметила девушка у зеркала.

— В присутствии твоего господина, — сказала надсмотрщица, — ты будешь благодарна даже за эти несколько клочков.

— Да, госпожа, — проговорила рабыня.

— Потрогай их, — сурово приказала старшая девушка.

Брюнетка сжала ткань, облегающую ее тело, между пальцев. Я увидел, как она задрожала.

— Это рефлекс рабыни, — насмешливо заметила надсмотрщица.