Симуляция - Владимир Ефимов

Я пощелкал выключателями. Свет не горел. Через стекла противогаза при свете фонарика вообще ничего не было видно. Я ощупью начал связывать простыни и покрывала. Благо, все вещи в квартире остались на прежних местах, лишь покрылись толстым слоем пыли, противно липшей к пальцам.

Чирок продолжал давать указания:

– Тебе нужна веревка длиной метра три, чтобы спуститься на нижний этаж. Один конец привяжешь к батарее под окном. К самовару тоже привяжи петлю и забрось за спину. Осторожнее.

– Уходи, Чирок. Когда выберусь, я тебя вызову.

– Хорошо, ухожу… Док, дороги перекрыты! – и, чуть позже, – Док, меня взяли. Используй ключ! Используй прямо сейчас, они идут к тебе!

Я бросил свои простыни. Господи, сейчас все кончится… Ах, да – ключ. Я поставил самовар посреди комнаты и уставился на него, как идиот.

Ничего.

На лестнице раздались шаги.

Я вновь обратился к внутреннему порталу, я рванулся к нему с такой силой, что встречный вопрос отозвался болью, где-то в затылке. И я понял, что внешний вид этого уродца не может быть ключом. Ключ – это слово, пароль, код. И я его не знал.

Я кинулся в прихожую, забаррикадировать дверь. Это могло дать несколько секунд. Хотя штурмовики разберут этот завал мгновенно. А у меня не было ничего, чтобы их остановить.

В оптический прицел мы смотрим с оптимизмом! [38]

Я резким движением опрокинул вешалку, так, что она встала наискосок, через все пространство, блокируя дверь. В момент падения старые плащи разошлись, и я увидел вороненый ствол автомата. Он так и висел все эти годы, прикрытый тряпьем. Чирок, зараза, не убрал его, хоть и обещал.

Я с трудом вырвал его из кучи одежды. В дверь уже ломились. Я глянул на предохранитель – боги милосердные! Он все это время стоял на боевом взводе! Я выстрелил через дверь, и возня с той стороны стразу стихла. Я расслышал голоса: "- Говорили же без оружия. – Никогда не верь ничему, что говорит заказчик…"

Я быстро вернулся в комнату. Если они хотят взять меня живьем, то есть шанс продержаться, пока есть патроны. А потом?

Еще выстрелив по двери, я вернулся к самовару. В свете лежащего на полу фонарика я начал крутить его так и эдак.

– Петров, – услышал я голос в наушнике, и это был голос Герберта Иноэ, – Ты окружен. Выходи или я прикажу стрелять на поражение.

– Мне надо подумать, – ответил я.

– Не тяни время, сдавайся. Иначе погибнешь прямо сейчас.

– Ты не прикажешь стрелять. Я нужен тебе живым. Ты знаешь, что я успел найти нечто более чем интересное.

Иноэ замолк, а я выпустил в дверь еще три пули и вернулся к изучению самовара. Снизу, между ножками были вы какие-то надписи, но разглядеть их я не мог.

– Я говорю, ты слушаешь, – снова ожил наушник, – Ты слушаешь и…

Я сорвал с головы телефонную гарнитуру вместе с кислородной маской. Это был голос барона Засса. Какой инстинкт спас меня от его гипноза – не понятно. То ли по телефону он работает не столь эффективно, то ли спас портал в моей голове. При первых звуках этого голоса он как бы забился в судорогах в моем затылке.

Я снова натянул маску. Выходит, барон жив. Выходит, они теперь заодно. Колода собирается.

тир на весь мир [38]

Из-за двери раздались выстрелы, но это были резиновые пули. В окна ударил свет прожекторов. И в этом свете я увидел ключ. Рядом с клеймом неведомого самоварного мастера была гравировка. Я уже узнавал почерк пра-пра-прадеда Рамашкази. Это была просто бессмысленная цепочка букв и цифр. Это был ключ. Я понял это с одного взгляда.

Я собрался было снова постучаться в портал, но нужды в этом уже не было. Он раскрывался сам, тяжело ворочаясь в моем сознании… В моем теле.

Я знал, что это была не галлюцинация. Тело мое менялось, как трансформер. Оно больше не было телом человека. Это было так страшно, что я забыл о свистящих пулях и не обращал внимания на треск моей баррикады в прихожей. Я увидел, что никогда не был человеком.

Мой скелет был изготовлен из легкого и прочного пластика. Шарнирами в позвоночнике служили стальные шары. Искусственную плоть пронизывали трубки и провода. Возможности тела были огромны, но я их никогда не использовал. Все, что мне было позволено, это симулировать Того, Чей Облик Я Ношу. Имитировать его развитие, его болезни, его старение. Когда было необходимо, я приходил в мастерскую, где тело получало обслуживание или заменялось на новое. В памяти это оставалось как медицинское обследование.

Я даже не видел ни одного человека за всю свою жизнь. Если этим словом вообще можно обозначить мое существование. Все наше бытие было всего лишь грандиозной симуляцией. И сейчас в моем сознании разворачивалось нечто, огромное, как космос и значительное, как Бог, неся с собой странное спокойствие.

Баррикада разлетелась в щепки, и в квартиру ворвался неудержимый смерч. Я взглянул на него иначе и понял, что это Блиц – человек-ракета. Я остановил его посреди комнаты и вновь задумался о себе. Маленькая часть прежнего меня билась в судорогах от страха.

Он всегда просыпался с таким ощущением. Сколько он себя помнил, они никогда не покидало его. Это был один из признаков, по которым Волрат, пробуждаясь, узнавал самого себя. [15]

– Кто я? – спросил я беззвучно.

И голос, неотличимо похожий на тот, которым Линда пела свои декламации, ответил:

– Пользователь Докар. Сессия длится двадцать две и пятнадцать сотых секунд. Группа пользователей – супервизор. Права доступа не ограничены.

Я счел за благо лишить Блица его способности к быстрому перемещению. У того, чей облик он носил, такой способности не было. Значит, и у Блица ее не должно быть. В симуляции главное – достоверность, без нее весь наш мир теряет устойчивость.

Внизу включились громкоговорители. Я знал, что они произнесут, и потому не стал терять времени на прослушивание. Они собирались мне сказать: "Петров, бросайте оружие и выходите с поднятыми руками. У вас есть тридцать секунд. Потом начинаем огонь на поражение".

Пока эта фраза звучала, я выполнил свою работу. Я знал, что без сознательного контроля симуляция начинает расшатываться, терять сходство с оригиналом. Время от времени супервизор должен все проверять и приводить в порядок. Только так мы можем сохранить наследие тех, чей облик мы носим. Только так мы можем выполнить миссию, ради которой нас создали. В этот раз супервизором был я, вернее сказать – то, что совсем недавно было мной. Я действовал.

В человечестве никаких тузов не было, поэтому я о них позаботился. Тузы перестали существовать, они утратили свои возможности и стали обычными юнитами симуляции. Там, где это оказалось возможно, я ликвидировал "дыры" в системе, через которые тузы получали доступ к своим сверхвозможностям.

Тем временем громкоговорители закончили, наконец, свою угрозу. И я (та часть меня, которая еще недавно тряслась за свою жизнь), рассмеялся и ответил:

– Кому вы страшны, – голос мой выдавил стекла и перекрыл их матюгальники, – Вы ведь даже не колода карт!

Сходство обезьяны с человеком делает ее отвратительной. [27]

Я подошел к окну, хрустя битым стеклом. Снаружи повисла тишина. Было странно и восхитительно одновременно оставаться собой – смертным, обремененным и ограниченным, и в то же врем быть супервизором – мгновенно получать инфу от миллионов созданий, изображающих из себя людей, видеть их глазами, слышать их ушами, думать их мозгом, и оставлять их в неведении о том, кто они такие, как появились на свет и зачем существуют. И все ради главной задачи – сохранить облик, знания и дух бесконечно давно и неведомо от чего погибшей цивилизации.

Я привел в порядок все, что мог. Кого-то перекодировал, кого-то ликвидировал, кого-то заменил на новый юнит, только что с конвейера. Что я мог сделать еще? Внедрить в конструкцию резервный мочевой пузырь – для пива? Научить бомжей пользоваться парфюмерией? Заставить Мери-Энн наконец-то оценить мои достоинства? Стать красавцем или богачом? Оставить себе немножко лишней власти? По сравнению с тем, что я чувствую сейчас, все казалось ничтожным. Лучше все оставить как есть. Нельзя переступать законов гармонии. Все равно, даже заблокировав воспоминания, я уже не стану тем, кем был раньше.

Супервизоская работа была закончена. Система приобрела стабильность на века. Мы будем достойны тех, чей облик мы носим. Симуляция будет продолжаться.

– Кто я? – спросил я снова.

– Пользователь Докар, – ответила система, – Сессия длится три минуты, пять и три сотых секунд. Группа пользователей – супервизор. Права доступа не ограничены.

Одежда упала с моего тела, срезанная вышедшими на мгновение из тела лезвиями. Я одним прыжком выбросил себя в окно, на лету разворачивая крылья. Мне захотелось посмотреть на свою работу сверху. А потом, пожалуй, и изнутри.

logout