Симуляция - Владимир Ефимов

– У нас нет денег, золота и драгоценностей! Уходите!

Если придется сражаться, то день этот будет так же хорош для смерти, как и всякий другой. [29]

Скрежет прекратился, но через мгновение раздалось несколько выстрелов. Я выглянул в проем и ответил длинной очередью поперек двери. Прежде чем мои пули ударили в нее, я заметил, что замок окружен дымящимися дырами. В кого-то я попал, судя по крикам и грохоту. Потом из-за двери ударил такой шквал огня, что я просто не мог высунуться. Все, что было возможно – стрелять вслепую, высунув руку в проем.

Патроны кончились так неожиданно, что я еще долго жал на курок, не понимая, почему пушка не стреляет. А гости уже шли на штурм. Дверь затрещала, и в этот момент на лестнице захлопали выстрелы мощного оружия Берндта. Я как раз поменял магазин и, уже не таясь, выскочил в проем, стреляя в дыму наугад. Меня крутануло и отбросило обратно в комнату, но боли я поначалу не почувствовал. Лишь мгновением позже левое бедро пронзила молния, и в глазах потемнело. Я лежал у стены и не ждал от жизни ничего хорошего.

В комнату ввалился громила с коротким автоматом на перевес. Мой пистолет он пинком забросил в угол – я и не заметил, когда его выронил. Громила сильно хромал, он тоже был ранен в ногу, но, в отличие от меня, неплохо держался на ногах. Возможно, он просто лучше себя контролировал. На лестнице хлопнул одинокий выстрел, и стало тихо. Только теперь я понял, что все это время там кричал раненный.

Вошел еще один мордоворот. У этого правая рука была вся в крови и висела плетью. Он был без оружия и смотрел на меня с бешенством. Вслед за ним еще двое внесли Чирка, сильно помятого, но, на первый взгляд, целого. И только затем появился главный виновник вечеринки. Это не был Герберт, я вообще видел его в первый раз. Он был полный, небритый и почти на голову ниже любого из своих бойцов. Это был явный шеф. Он оглядел комнату: меня, теряющего сознание на полу, Линду в другом углу и Чирка, все еще висящего на руках у двух "торпед". Сняв шляпу, шеф вытер платком лысину и сказал:

– Нам нужен… Пожалуй, этот! – и ткнул коротким, украшенным перстнем пальцем в меня.

Чирка тут же бросили на пол. Бросили от души, так, что он проехался по полу и оказался головой под столом. Он предпринял попытку подняться, но снова рухнул, перевернувшись на спину. Я постарался переключить внимание на себя:

– Командир, у нас нет денег, золота и драгоценностей. Ты зря стараешься. Ничего стоящего.

Шеф шагнул ко мне и присел на корточки:

– Не надо гнать волну, дядя. Если бы не было ничего ценного, меня бы здесь не было. Сто пудов. Я чую все находки. И ты, дядя, нашел что-то очень ценное, не далее как, – толстяк глянул на часы, – семьдесят минут назад. Я это почувствовал так же ярко, как ты сейчас чувствуешь эту дырочку в своей ляжке. Ты нашел целое состояние. И ты нам все расскажешь.

При этих словах он схватил меня за раненую ногу. Я конкретно поплыл. Громилы ухмылялись – начался их праздник. Комната заскользила глазами, и остался виден только накатывающий бесконечной волной потолок. Сквозь звон и ангельское пение я услышал далекий голос:

– Забираем его. Побеседуем дома. И ее, пожалуй…

Быстро и четко грохнули три выстрела, чуть погодя еще два. Я услышал звук падающих тел и с огромным усилием сфокусировал зрение. Толстяк был бледен, как мел, а в его объемистый живот Чирок направлял пистолет, с которого свисали обрывки липкой ленты.

– Так ты, выходит, Мытарь? – спросил Чирок.

Толстяк ответил с неожиданной гордостью:

– Я Мытарь. Я собираю положенную мне дань!

– Да. Мы вас ждали под парусом, на белом коне, а вы из задницы на лыжах! Ну, здесь тебе ничего не причитается, – Берндт сел на диван и закурил одной рукой, не опуская пистолета, – Я слушаю. Постарайся, чтобы рассказ был интересным. Если я останусь доволен – будешь жить.

– А что рассказывать? Что рассказывать? Я – Мытарь, ты про меня знаешь. Про меня многие знают. Я слышу, когда кто-то что-то находит. И этого дядю услышал. Заранее услышал. Я в Заресск выехал, когда вы еще копать не начали. Но там я вас упустил. Ну и хрен с ним, думаю, ерунда какая-нибудь. Расплатился с ребятами, думаю, ладно. И тут опять! Да такой след, что меня просто потащило! Я на месте сидеть не мог! Собрал всех, вообще. А меня так и прет! Никогда такого не было! Ну, думаю, Эльдорадо нашли какое-то. Стопудово. Я даже на улице мог за вами не следить. Меня прямо тащило за ним.

– На этот раз, значит, с ребятами расплатиться не успел?

– Что?

– Деньги давай! Медленно! Двумя пальцами. А теперь руки к стене, ноги шире! Кто вас, рэкетиров, знает…

Чирок вколол мне какую-то гадость, от которой в голове прояснилось, и боль несколько отошла в сторону. Затем он перевязал мою ногу, приговаривая: "Рана-то пустяковая. Сквозная, кость не задета. Больно ты нежный, друг. Здесь такие долго не живут".

Вещи мы держали нераспакованными. Чирок надел на плечо две сумки, одну помог приладить мне. Мытарь по его приказу, кряхтя, взвалил на плечо Линду.

– Пошли, пока какой-нибудь умник полицию не вызвал. Да смотри, девку не зашиби, башку снесу.

Одной рукой Чирок продолжал твердо держать на мушке нашего пленника, другой поддерживал меня. Я же шел вдоль стены, как в тумане. На лестнице и в прихожей все было завалено трупами. Внизу стояли три машины наших гостей. Мытарю принадлежала самая пижонская из них – красная, спортивная, с какими-то блямбами на капоте. Мы бы предпочли что-нибудь менее приметное, но выбирать не приходилось.

Мытарь сидел за рулем, а Чирок рядом с ним и диктовал дорогу, держа ствол под свернутым плащом. За городом на пустынном проселке он велел остановиться и скомандовал:

– Выходи.

Мытарь выбрался на волю и замер в нерешительности.

– Я сказал, что если я останусь доволен, ты будешь жить. Но я еще не доволен.

– Что еще, командир? Мне что, штаны снять? – толстяк явно не в первый раз стоял под дулом.

– Штаны? Может и стоит. Если ноты у тебя там. Партитуру!

– Что!?

– Давай свою партитуру. Дьявольские ноты Мытаря. Они у тебя с собой. Отдай их мне, и я буду доволен. И ты будешь жить. Клянусь тем, чей образ во мне воплощен.

- Что такое: с глазами – а не видит, с клювом – а не клюет, с крыльями – а не летает?- Дохлая ворона. [11]

– Нету. Нет у меня их с собой!

– Ну, тогда извини.

– Стой! Погоди! Скажи, как следует!

– Я же могу найти их и на твоем теле.

– Не найдешь! Гнида буду, не найдешь!! Стопудово.

Берндт вздохнул:

– Времени жалко. Хорошо. Клянусь тем, чей образ во мне воплощен, что если ты вручишь мне ноты дьявольской партитуры Мытаря, я дам тебе уйти, и не причиню непоправимого вреда до тех пор, пока ты не окажешься вне моей досягаемости. Так годится?

Формулировка была важна и могла скрывать уловки. Клятва образа – штука серьезная, и нарушать ее не стоит, если хочешь остаться живым и благополучным. Если, конечно, у тебя под рукой нет программатора с лютней. Мне приходилось снимать последствия нарушения такой клятвы. Тогда удалось снять почти бесследно. Но сейчас я был далеко не в лучшей форме.

– Годится, – Мытарь судорожно рылся в одежде, – Кто такой на мою голову…

– Можешь называть меня просто Че.

– Вот.

– Что это?

– Сейчас, покажу…

– Все, понял, – Берндт протянул мне миниатюрный футляр. Сначала я решил, что это колода карт, но, присмотревшись, понял, что это домино. Кости были очень тонкими, тем не менее, на каждой из них по краям были шлицы, которые позволяли соединять их одну с другой. Берндт, между тем, критически посмотрел на меня и сказал Мытарю:

– Свободен. Больше не попадайся!

* * *

Мы летели по проселочным дорогам, Чирок рулил, а я рассматривал странное домино. Если соединить кости по порядку, пасьянсом, то на обороте, при определенном освещении, можно было прочитать нотную запись.

– Как ты узнал, что ноты у него с собой? – спросил я.

– Да никак. Хотя это было бы логично. Он мелкий рэкетир, и, став тузом, таким и остался. Такие люди доверяют только тому, что держат в руках и всегда ждут неприятностей. Потому же они носят с собой много денег. Что оказалось весьма кстати.

– Сколько было гостей?

– Девять кроме него.

– Ты прямо терминатор какой-то.

– Главное – я предвидел их действия. Ты тоже одного завалил. И двоих ранил.

– Знаешь, я всегда радовался тому, что судьба позволила мне никого не убить.

– Забей.

– Значит, теперь тебя зовут Че.

– "Че" значит "дьявол".

– Не слишком ли много имен?

– Кто бы говорил!

– А почему ты его не убил?

– Я же обещал, – Берндт криво усмехнулся. Иногда у него проявлялся очень своеобразный юмор, – Не думаю, что он в состоянии причинить нам много хлопот. Он ведь привык работать с чайниками. С дилетантами, на которых внезапно свалилось богатство. Погоди, я воды куплю. И глянь, как там леди.