Ловушка для героя - Михаил Исаков

— Что это? Кто это? Где это?… — Урок был настолько зазубрен, что мысли у Саши текли своим чередом, а вопросы своим. — "Интересно, можно ли сразу взять и выучить все сразу? Ха! Мечта любого лентяя".

Диск солнца уже скрылся уже наполовину. Тихо скрипели незакрытые ставни полуразвалившейся избушки. На чердаке дома топали и пыхтели.

"Сейчас он скажет что-нибудь ободряющее". — Сашка уже давно прислушивался сам к себе, стараясь уловить каждую мысль, эхом отзывающуюся от слов Алекса или Никодима.

— Вкусно?

— Нормально. — Мужичек уплетал мясо с грибами и запеченную картошку с быстротой, достойной королевского гонца, которому надо перекусить в течение двух минут, пока на дорожной станции меняют лошадь.

— Вот и славно, — улыбаясь, произнес Ловец.

— Угу. — Никодим энергичным кивком головы показал восхищение умением пришлого готовить. Действительно, в кои то веки приготовил не он, а угощаться можно было ему.

Ловец в ответ улыбался как можно приветливее. Он был доволен тем, что получилось так, как он предсказывал. Виллану стало настолько одиноко, что он сам пришел к костру. Это была очередная маленькая никому не нужная победа над человеческой природой, но зато она подтверждала способности Ловца по части управления людьми.

— Чей-то парень у тебя все молчит и молчит? — Виллан, наконец, начал интересоваться еще одним незнакомцем. После того, как утолен голод, человеку приятнее всего беседа. Тем более это лучше всего, если ты не разговаривал с людьми очень и очень долго.

"Так. Это они обо мне… О моем молчании".

— Не умеет он говорить.

— Совсем? — Никодим пристально посмотрел на физиономию парня, который как привороженный таращился на него, так и не закрыв рот после того, как приготовился откусить от подозрительно блиноподобного куска мяса.

— Учится. — Ловец не спешил выуживать информацию. Она и сама на него прольется, как короткий летний дождик. В общении с людьми надо иметь терпение. — "И что это у Саши такой обалдевший вид, в самом деле?"

— Сказывают, что вместо короля у нас сестра евойная верховодит. — Никодим так подкинул в костер старый сухой пенек, что оттуда полетели в разные стороны искры. Ну, не разговаривает парень и Бог с ним. У каждого свои странности. — Правда, енто, али как?

— Правда.

— Нее-е. Енто не дело, когда бабы верховодят. Что ж мы, как в Лесу жить-то будем. — Виллан говорил это с такой серьезной миной, что Ловец на секунду поверил в необычайную его озабоченность судьбами царствующего дома и королевства. Не зря таких вот дураков называют "опорой власти".

— Можно подумать, ты не в лесу живешь.

— Что верно, то верно. В самом что ни на есть лесу. Один одинешенек. — Никодим искренне вздохнул. Ловец наконец-то смог разобрать то, что его заинтересовало при первом осмотре этого человека. Он был серый. Все настроения его отражались через какую-то серую завесу. — "Видимо он очень долго был один и утратил ощущения жизни среди людей".

Такое обычно бывало среди заключенных в одиночных камерах. Особенно удивляться было не чему. Для таких людей мир окрашивался одним цветом, они уже никогда не могли видеть все многообразие жизни и довольствоваться нормальным людским радостями.

— Никодим, скажи, что здесь случилось?

"Да. Это самое интересное", — поддержал вопрос Сашка.

Только по прошествии некоторого времени, до него дошло, что он дословно услышал, а главное понял каждое произнесенное лекарем слово. А он говорил явно не на московском диалекте того единственного языка, которого мог понимать Саша.

"Минуточку!!!"

— А черт его знает, что, — продолжал Никодим, не обращая внимания на удивленный возглас мальчишки. — В лесу я был. Прихожу, а в деревне лошади ржут, солдатня бегает, народ вяжут и на телеги грузят.

— То есть как? — Такого еще не бывало, чтобы солдаты вывозили вилланов семьями. Войны вроде бы не было, государственных работ в округе не велось.

— А вот так. Офицер на коне кричит, что мол деревня непере…спеке…тивна здесь для королевства и нас переселяют на нужные земли. Смотрю я, потом, один тащит женку мою. Ну, я его по башке шарахнул, а на нем шлем. Заехал он мне по голове кулаком в перчатке кольчужной. Я упал на поленницу, дровами-то меня и завалило… Очнулся, когда никого уже не было.

Виллан не врал. Ловец это чувствовал точно.

— Почему здесь остался?

— А куда мне итить-то? Здеся вырос. Здеся и помру, как старики. — Никодим махнул в неопределенную сторону, скорее всего на север

— Какие старики? — На севере кладбища быть не может, поэтому мысль о давно умерших предках не подходила.

— Солдаты стариков не брали. Оставляли здесь умирать… Лучше бы убили, что ли.

"Ничего себе!" — Саша был так потрясен услышанным и понятым, что даже перестал удивляться тому, что уже давно понимает все, что говорили лекарь и крестьянин. Что-то не ладно было в этом мире. Вспомнились кадры из разных страшненьких советских боевиков про войну, где проклятые оккупанты сжигают деревни.

— Это точно были солдаты? — Ловец продолжал добывать информацию.

— Точнее не бывает. Забрали всю скотину, урожай вывезли, все, что под руку ценное попадалось, все гребли. — В сумерках Ловцу показалось, что глаза крестьянина начали влажно поблескивать. Вероятнее всего, что и в правду не показалось.

— Где ж ты тогда мясо взял?

"Richtigas ke` jh. Kohi li fleischt gabi`?… Ой!" — Вопрос возник сам собой, автоматически.

Теперь Сашка и думал не по-русски.

— Там. — Никодим опять махнул рукой. — Пару седьмиц назад дорога ента ваша появилась, да хоромина чудная.

"Почему это она наша?" — Сашка медленно сложил вопрос, который был совершенно правилен грамматически. Его интересовало то, как он звучал по-русски, поэтому он несколько раз про себя проговорил его, переставляя слова и внимательно отслеживая ход мысли.

Слова вспоминались сами собой, возникая неведомо откуда и заполняя пустоту безъязычности.

"Direiha`. — Бочка, на которую смотрел Саша, стояла у угла дома и была полна воды и зеленой тины. — Ладно. Проверим еще одно…"

— Это чей-то с ним?

— По надобности, может быть. — Ловец предположил единственное правдоподобное объяснение тому, что парень, спокойно и безмолвно сидевший, вскочил как угорелый и опрометью бросился прочь. — Здесь спокойно?

— Как в могиле, — успокоил Никодим.

Сашке просто очень хотелось услышать, как звучит обретенная им речь в слух. Он отбежал за забор метров на двадцать, и затараторил, как пишущая машинка:

— Pefgil — "земляника", Barpel — "король", Jelkaki` — "вопрос". — Ну и как же это у меня получилось?