Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина

— Я рада, что с твоим папой всё обошлось. Прости, что не писала. Не могу, когда не вижу ответной реакции человека, — она отстранилась, но не отпустила моих плеч. — Брат держал меня в курсе, всё рассказывал о тебе.

Я перевела на него взгляд поверх плеча девушки. В глазах Родиона отразилось болезненное раздражение, он резко отвернулся. Ни улыбки, ни блеска глаз, ни единого проблеска доброты или приязни. Кажется, это конец.

И я сама этого добилась. Получила же что хотела, почему тогда кто-то пилил и рубил рёбра, чтобы добраться до сердца, выдернуть его и раздавить в ладони?

Хотел ли он поздороваться и не успел до выходки сестры? Теперь я никогда не узнаю.

— Спасибо, — ответила я ломким голосом.

Злата понимающе кивнула на мою страдальческую улыбку и пропустила к остальным. С каждым произнесённым приветствием мой голос слабел, с каждой секундой, проведённой в этой гримёрке, я теряла решимость. Мне казалось, абсолютно все знали и были настроены против меня, здоровались из вежливости и не оскорбляли только из уважения к Родиону, поддерживая его сторону. Я пришла в стан врага, мне здесь не рады.

Так думала я, пока не увидела Сашу.

Лаковая жилетка с шипами на плечах поверх майки-сетки, почти не скрывающей мускулистой груди, два ряда клёпок на ремне, волосы, залакированные на макушке вверх наподобие ирокеза, чёрная краска на лице — его внешний вид отличался рокерской агрессивностью, но я едва не кинулась к другу со вздохом облегчения. Хоть кто-то здесь понимал, как мне тяжело притворяться. Особенно сейчас.

— Привет, Саша. Ты меня искал? — спросила я. Парень кивнул, но заговорить не успел.

— У нас здесь что — даже воды нет? — казалось, от возмущённого голоса Родиона по зеркалам гримёрки побежали ветвистые трещины. — Пойду, поищу, — он толкнул стул и вышел за дверь, впустив на миг суету коридора в тишину комнаты. Но последовавший резкий хлопок прекратил её.

— Какой таракан Рода укусил? Есть же вода, — воскликнул Марс, вытаскивая из-под стола баллон минералки. — Или вокалистам какая-то особенная нужна?

Знал бы он, какой таракан, прихлопнул бы тапком мерзкое насекомое.

— Нервничает он, отстань, — заступился за Родиона Женя.

— Да мне-то что, — пожал плечами Марс, — главное, чтобы выступление не запорол.

— Об этом, собственно, я и хотел поговорить. Пошли, — шепнул Саша, кивая на дверь.

Мы вышли в коридор, и он поволок меня на площадку лестницы, к окну.

— Гордишься тем, что натворила? — он прислонился к подоконнику и сложил руки на груди. Я вздрогнула от жёсткого голоса, но вместо того, чтобы защищаться, опустила голову.

— Он со мной даже не поздоровался, — тихо сказала я. — Всё совсем плохо, да?

— Вообще сам не свой. Дёрганный и сердитый. Вроде забывается и хохочет, но как чёртова истеричка. Да уж, подруга, — вздохнул Саша, — наломала ты дров.

— И что теперь делать? — сглотнула я. — Я не могу, когда он со мной так… холодно.

— А сама так с ним могла? Жалеешь себя, да? Упиваешься страданиями?

Не могу сказать, что выдерживала его нападки с достоинством. Но я их заслужила.

— Я хочу всё исправить. Хочу поговорить с ним, — я взглянула Саше в глаза, ожидая, что тот поощрит меня. Но на удивление, он мотнул головой:

— Нельзя. Не сейчас. Не станет слушать, только хуже сделаешь, надо переждать. После концерта будете решать, но сегодня не трогай его лучше, даже не подходи.

— Поняла, — кивнула я, собираясь отойти.

— Куда ты? — Саша схватил меня за руку. — Эй, да ты вся белая, сейчас в обморок плюхнешься! Чёрт, извини, я тоже нервничаю, — он смягчил интонации. — Срываюсь, а тебе ведь тоже не сладко. Ох, Майя, Майя, жертва собственной… пфф… даже не знаю чего, всё на свете там, — засмеялся он, и я тоже улыбнулась. — Ну, давай, не грузись, сейчас концерт отыграем. Всё хорошо будет. Не сердись, окей? — он подмигнул и простёр руку.

От волнения меня трясло. Хотелось почувствовать дружеское объятие и хоть на краткий миг успокоить бунтующие нервы. Я кивнула и прильнула к его плечу, едва не насадив глаз на шип. Запах лакированной жилетки пыхнул в нос. Я прикрыла веки и расслабилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А когда открыла глаза, краткое обретённое спокойствие взорвалось яростной вспышкой. Я стала статуей, той самой из парка. За какие-то две секунды дыхание выстудилось до колких льдинок — в паре метрах от нас стоял Родион.

Идя сюда, я хотела ощутить всё, что будет чувствовать он. Была готова разделить с ним что угодно. Но, взглянув сейчас в его глаза, поняла, что не справлюсь — слишком глубоко, резко и сильно. Боль, которая затемнила серо-голубые глаза, подрубила мне ноги.

Увидев, что я заметила его, Родион развернулся и скрылся за углом. А я потеряла опору и схватилась за подоконник.

К гримёрке вело несколько путей. Какое хреново провидение толкнуло его выбрать именно этот, когда я точно видела, что он ушёл в другую сторону? Чтобы как нарочно увидеть, как я обнимаю Сашу? Застукал в банальнейший момент! Откуда ему знать, что не было в этом объятии ничего романтического? Я улыбалась и льнула к другому парню. Как очевидна стала причина моего отказа! Не хочу быть с Родом, потому что «люблю» его друга.

Воздух не поступал в лёгкие, и я очнулась только, когда Саша растормошил меня.

— Родион… нас видел, — пролепетала я. — Он ушёл.

— Вот только этого не хватало! — воскликнул парень. — Кто из вас косячил в прошлой жизни? Чьи грехи мы тут разгребаем?

— Это конец, Саш, — всхлипнула я, изо всех сил стараясь держаться.

Моя жизнь ломалась, дробилась и так далее, всеми известными эпитетами. Я сама рушила её, делая всё неправильно. И с каждым новым поступком только усугубляла.

— Так, без паники, — шумно выдохнул Саша. — Родион сейчас будет психовать и злиться, видеть призраков там, где их нет. Это реакция человека, которому разбили сердце. Слышишь? Реакция, а не чувства. Но это временное явление, злость рассеется, а вот что останется — другой разговор. Короче, сейчас ничего не решить. Потом будем думать. Пошли, концерт нельзя срывать, — кивнул он, уходя по коридору.

— Кажется, я не доживу до его начала, — обречённо вздохнула я и поплелась следом.

Глава 25 — Несчастный и святой

Наконец, мы рассортировались в правильном порядке: каждая группа в своей гримёрке, так что «Хаотические» со «Спиритами» больше не пересекались, и несколько финальных минут перед выходом в спокойствии мне было обеспечено.

Все вопросы по организации взял на себя Влад, периодически пропадая и возвращаясь с новостями, уточняя перенос времени и прочее. Эмилия, как и обещала, ушла занимать первый ряд, а парни расчехлили виски, чтобы тяпнуть немного для храбрости. Меня колотило, живот подводило от страха, успокоиться бы не помешало, но я уклонилась от предложения, предпочтя ясность пусть и издёрганного сознания.

Я заставила себя думать только о выступлении, прокручивала в голове музыкальные партии, продумывала, какими элементами можно их усложнить и украсить, но только в мыслях — на деле так спонтанно ничего менять не собиралась. Честно говоря, это лишь сильнее сбивало — иногда я забывала ноты, и, хоть убей, не могла вспомнить, что дальше. Тогда переносила отрезок мелодии на кончики пальцев, проходилась по невидимому грифу и нажимала то, что нужно — механика работала. Мозг мог отказать, но руки помнили.

Вскоре волнение за концерт вытеснило всё остальное. И когда я повесила гитару через плечо, мандражировала только, как отыграю. Я не знала, был ли у других групп какой-нибудь ритуал перед выходом, мы просто встали в круг и посмотрели друг на друга, передавая энергию, делясь решимостью и сметая сомнения. Мы — команда, мы чертов Культ Хаоса! Обменялись парой фраз, глубоко вдохнули и потопали гуськом на сцену.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Hurricane» — одно из новых заведений в городе. Гораздо больше, чем клуб, но меньше полноценного концертного зала. В некотором смысле помещение напоминало театр, особенно если выставить партер на обширном танцполе. В нишах на трёх этажах приютились балконы со столиками, а на самом верху располагалась галёрка.