Страна Моксель или открытие Великороссии - Владимир Белинский

Здесь я обращаю внимание читателя на тот факт, что единоборство представителей обоих сторон не могло закончиться ранее 7 часов утра, а скорее — позже.

Не станем забывать, что войска Мамая исповедовали Ислам и с восходом солнца верующие обязаны были принести молитву Великому Аллаху. Необходимо также помнить, что Куликовская битва произошла 8 сентября, когда солнце появляется над землей только к 7 часам утра.

А сейчас послушаем, как далее происходила битва:

«На пространстве десяти верст лилася кровь Христиан и неверных. Ряды смешались, инде Россияне(?) теснили Моголов, инде Моголы Россиян, с обеих сторон храбрые падали на месте, а малодушные бежали: так некоторые Московские неопытные юноши — думая, что все погибло (?) — обратили тыл…

Настал девятый час дня, сей Димитрий (Литовский. — В.Б.), с величайшим вниманием примечая все движения обеих ратий, вдруг извлек меч и сказал Владимиру: «Теперь наше время». Тогда засадный полк выступил из дубравы, скрывавшей его от глаз неприятеля, и быстро устремился на Моголов. Сей внезапный удар решил судьбу битвы, враги изумленные, рассеянные не могли противиться новому строю войска свежего, бодрого, и Мамай, с высокого кургана смотря на кровопролитие, увидел общее бегство своих… и бежал вслед за другими».[203]

Битва на этом закончилась.

Я еще раз подчеркиваю: уже к 10 часам войска Мамая бежали. Однако нас сотни лет пытались убедить, что в этой битве с обеих сторон сражалось триста тысяч человек.

Вот такие «песняры» «многие лета» «пели» Историю государства Российского. Интересны еще некоторые аспекты Куликовской битвы.

Оказывается, Димитрий Московский сделал сверхоригинальный ход перед сражением: он отдал свой княжеский убор и своего коня простому боярину, велел тому одеться в великокняжеские доспехи и стать под великокняжеским Московским Знаменем, то есть, заменить Димитрия, а сам, «замаскировавшись в одежду простого воина», ушел в ряды простолюдинов. Там он и сражался среди рядовой массы людей, где был оглушен и лежал без сознания у «срубленного дерева».

Князь не руководил битвой, как полководец, не управлял войсками в ходе сражения, а отчего-то запрятался среди простых воинов. Создается впечатление, что князь Димитрий Донской очень боялся появиться на Мамаевы глаза в своем княжеском обличье. Не странно ли?

Интересен и тот факт, что простому воину Димитрию московскому, абсолютно не принимавшему участия в руководстве боем, впоследствии присвоили всю заслугу в победе, возвели в лик «святаго», и даже приписали титул — Донской.

Сверхстранная логика великороссов!

Вспоминается эпизод из книги Константина Симонова «Живые и мертвые», когда к комбригу Серпилину привели переодетого в солдатское обмундирование полковника. Как негодовал комбриг, какие пронзительные порицания излил на голову полковника. Мол, недостойно русского офицера — прятаться от врага в солдатскую гимнастерку!..

А князю Димитрию Московскому это деяние, как видим, сошло с рук. Даже святым провозгласили.

Такова двойная мера русской истории и на сей раз.

Есть еще одна сторона Куликовской битвы, не исследуемая русскими историками, а принимаемая на веру от Екатерининской «Комиссии». По версии «сочинителей истории», на помощь Мамаю шел Литовский князь Ягайло. И не просто шел, он с войсками «в день битвы находился не более как в 30 или 40 верстах от Мамая».[204]

«…узнав ее следствие, он пришел в ужас и думал только о скором бегстве, так что легкие наши (Московские. — В.Б.) отряды нигде не могли его настигнуть».[205]

Оказывается, литовский князь Ягайло со своими свежими войсками настолько испугался потрепанного Московского войска, что прямо-таки улетучился от московитов. Это при том, что его родные братья Андрей и Димитрий (Полоцкий) со своими дружинами выступали на стороне Московского князя.

И невдомек «великороссам» задать самим себе простейший вопрос: возможно потому и побежали войска Мамая, что узнали о приближении войск Литовского князя Ягайла! Ведь для них не было секретом, что войска братьев Ягайла сражались на Куликовском поле, и стояли в самом центре сражения. Они не прятались, как Димитрий Московский, сражались открыто под своими княжескими знаменами. Тогда и трусость Димитрия Московского вполне объяснима. В случае поражения, он мог сослаться на принуждение литовских князей, мол захватили да принудили сражаться. А возможно так оно в действительности и было, — поход организовали Литовские князья, а Московского князя, всего лишь, обязали принять участие. Вспомните 1373 год!

Именно за несколько лет до Куликовской битвы, Великий Литовский князь Ольгерд«…вошел с Боярами Литовскими в Кремль, ударил копьем в стену на память — Москве и вручил красное яицо Димитрию».

Эта сторона вопроса русскими историками никогда не исследовалась. После запуска величайшего количества «примеса лжи» в мифологию о Куликовской битве у русского истеблишмента в этом не было необходимости, и представляло опасность.

Московская Правящая элита никогда не думала, что настанет время и «униженные инородцы» подвергнут их лживую мифологию честному исследованию.

Совсем недавно, во время работы над этой главой, у меня в руках, наконец, появилась книга «История Русов или Малой России» Георгия Конисского, Архиепископа Белорусского. Книга впервые напечатана в Москве, в 1846 году, в университетской типографии, хотя появилась за сто лет до этого и распространялась в рукописях.

Так вот, «История Русов» очень четко дает ответ на вопрос о времени освобождения Киевской Руси от татаро-монгольского владычества. Она утверждает: освобождение произошло в 1320 году, что яростно оспаривают «великороссы», особенно Н.М. Карамзин — «песенный сказатель величия Московии». Послушаем автора, написавшего свой труд значительно раньше Н.М. Карамзина, во второй половине XVIII века.

«Поэтому Гедимин Князь года 1320-го, пришел в земли Малорусские (уже терминология «великорусская». — В.Б.) с воинством своим Литовским, соединившись с Русскими (понятно, что с — Киевским, и ни в коей мере — не с Московским. — В.Б.), что состояло под командой воевод Русских Пренцеслава, Свитольда и Блуда да полковников Громвала, Турнила, Перунада, Ладима и других, изгнали с Малой Руси Татар, победив их в трех битвах и в последней, главной, над рекой Ирпень, где убиты Тимур и Дивлат, Князья Татарские, Принцы Ханские. После этих побед возобновил Гедимин правление Русское под начальством избранных народом лиц, а над ними поставил наместником своим из Русского рода Князя Ольшанского, после которого было из того же рода много иных наместников и воевод».[206]

Освобождение Киевской Руси от татаро-монгольской зависимости в 1320 году, в результате чего украинский славянский этнос получил возможность сформироваться, как самостоятельный народ, стало одной из главнейших предпосылок, которые принудили московский истеблишмент в дальнейшем к запуску величайшего «примеса лжи» в сочиняемую великороссами собственную историю. Иначе они оставались детищем Золотой Орды, а история великороссов брала свое начало всего лишь со второй половины XII века.

Искажены особенно события и факты, происшедшие с 1150 по 1600 годы сначала в Ростово-Суздальской земле, а позже — в Московии.

Московская правящая элита не могла смириться с тем фактом, что после освобождения в 1320 году Киевской Руси, она еще более 200 лет оставалась в составе Орды. Платила дань и по-прежнему возносила в своих храмах молитвы Хану, как своему Государю, раболепствовала перед татарами.

Отсюда и родилась величайшая ложь о Куликовской битве, о великом святом трусе, Димитрии Донском, об уничтожении татарского стопятидесятитысячного войска всего лишь за 3–4 часа. И прочая, и прочая, и прочая. Чего не сочинишь, когда отсутствуют критические и сдерживающие факторы, а своя рука — владыка.

Возвращаясь к Куликовской битве, хочу обратить внимание читателя на очень интересную деталь, высказанную Н.М. Карамзиным на одной из страниц своей «Истории…».

Вот какими словами он «воспел» войско Димитрия Московского, собранное перед походом:

«Великий Князь хотел осмотреть все войско, никогда еще Россия (Московия. — В.Б.) не имела подобного даже в самые счастливые времена ее независимости и целости; более стапятидесяти тысяч всадников и пеших стало в ряды, и Димитрий, выехав на обширное Поле Девичье, с душевною радостию видел ополчение столь многочисленное, собранное его Монаршим(?!) словом в городах одного древнего Суздальского Княжения, некогда презираемого(!!) Князьями и народом (!!) южной России».[207]

Ай да Н.М. Карамзин! Какую уронил жемчужину. Даже поблагодарить хочется этого сверхопытного «повествователя». Такую мысль, вечно прятанную великороссами, — взял да произнес вслух.