Только позови - Джеймс Джонс

В тот же день Уинч еще раз прошел полное медицинское обследование. Показания были гораздо лучше, чем раньше. Врачи не находили объяснений. Такой хорошей электрокардиограммы у него еще не было. Если так пойдет и ему будет лучше, они не видят причин, почему бы ему не вернуться скоро в строй. Уинч только усмехнулся про себя. О выпитых бутылках он, конечно, умолчал.

Два дня спустя он впервые и пообщался по-настоящему в зале отдыха с Кэрол Файербоу. Она предложила ему партию в пинг-понг.

Уинч видел Кэрол здесь несколько раз, иногда здоровался, а как-то Лэндерс даже познакомил их. Но Уинч редко бывал в зале и даже словечком не перекинулся с ней.

Он забрел сюда, возвращаясь от Билли, потому что идти в отделение и куковать там одному не хотелось. Уинч не спеша прошелся по рекреации, и его потянуло прочь.

Помещение словно нарочно было рассчитано исключительно на дурачье. Его наверняка придумал и расчертил на бумаге какой-нибудь умник в мундире инженерных войск, руководствуясь своими понятиями о том, что нужно этому стаду баранов — рядовому и сержантскому составу. Конечно, в глазах пятнадцатилетнего школьника зал был сделан по высшему классу. В ближнем углу у дверей размещались два стола для пинг-понга, оба пустующие. Баскетбольные стойки со щитами и корзинами подтягивались на тросах к потолку. Их устанавливали только во время госпитальных состязаний. Одноногие играют против одноруких, зло подумал Уинч. Или когда калекам демонстрировали свою ловкость заезжие спортсмены. Тогда по обе стороны площадки наспех сооружали деревянные скамейки в несколько ярусов. У дальней стены было темно, тяжелый плюшевый занавес плотно задвинут. Когда для подъема духа раненых сюда заглядывал Бинг Кросби или еще кто из артистов, в зале расставляли складные стулья и занавес, натурально, раздвигался.

Собравшиеся сейчас в зале сидели кто где на удобных диванчиках и от нечего делать глазели на окна под потолком, зарешеченные изнутри от попадания мяча. Небось о бабах думают. Несколько человек в халатах резались за низкими столиками в шашки. Две пары из интеллигентных склонились над шахматными досками. В дальнем углу немолодая женщина в унылой серой униформе доброволки Красного Креста вела кружок по плетению корзин. Слушатели ее явно скучали. Уинч хотел было уйти, но тут к нему подошла Кэрол с двумя ракетками.

— Не хотите сыграть партию, сержант?

Она улыбалась. В самой ее пленительной свежести содержался какой-то оскорбительный вызов, как неожиданная пощечина. Вдобавок она была действительно хороша собой, и совсем не по-киношному. Бог ты мой, да разве бывают такими молодыми, думал Уинч. Неужели и он был таким? В ее глазах и в ее позе была доза игривости, причем истинно южной. Уинч с трудом удержался, чтобы не выдать какую-нибудь мужицкую шуточку. Вместо этого он услышал, как со стороны, совсем другое:

— Отчего же нет? Можно.

Уинч многому научился за свою долголетнюю службу, в чем однажды пришлось убедиться Лэндерсу, когда он в порыве неуместного интеллектуального высокомерия вызвал его сгонять партию в шахматы. Кроме того, Уинч хорошо бегал, прыгал, нырял, классно водил в футбол и кидал мяч в баскет. Что до настольного тенниса, то еще до войны, когда он служил в Форт-Блисс и Хьюстоне, он был одним из лучших игроков в армии.

Он скинул казенный темно — вишневый халат и парусиновые тапочки и играл босой в одних серых пижамных штанах. Его хватило на три партии. Сердце у него колотилось бешено, но хорошая разминка после долгого перерыва оставила приятное ощущение. Он победил Кэрол со счетом 21:12, 21:17, 21:18. Играла она неплохо и, видимо, рассчитывала выиграть.

— А вы хорошо играете, — со смехом сказала она, переводя дыхание. Ее матовое ирландское личико, обрамленное черными как смоль волосами, раскраснелось. — Хотите еще?

— Нет, спасибо, — сказал Уинч, старательно скрывая одышку. — Потренируйтесь сначала с кем послабее, потом сыграем.

— Вот как? — сказала Кэрол, но без обиды, а с улыбкой.

Больше всего Уинчу хотелось присесть и перевести дух, но он держался. Накинув халат и сунув ноги в тапочки, он проводил Кэрол и подождал, пока она уберет ракетки и шарик. Потом спросил, не поужинает ли она с ним вечером, и она сразу же, едва он успел закончить фразу, согласилась.

Уинч назначил ей свидание в баре «Клэриджа». Он подумал, что это лучше, чем «Пибоди». Кэрол пришла, они заняли столик, но ей, видно, было не по себе.

— Я не была здесь с выпускного вечера, — сказала она, глядя по сторонам.

— Выходит, совсем недавно?

— Три с половиной года назад. — Она помолчала. — Хотя нет, и потом бывала. А вот как началась война и военные просто оккупировали Люксор, не приходилось.

— Не знаю такого места, где сейчас нет военных.

— А я знаю, — сказала она, снова оглядывая зал.

— А чем же вам не нравится тут? Не тот пошиб?

— Не в этом дело. Просто непохоже на прежний Люксор. — Она кокетливо повела плечами. — Я не люблю, когда на меня глазеют пьяные мужчины. В госпитале этого нет.

Он налил ей виски из бутылки, принесенной в бумажном пакете, и они принялись обсуждать, куда им пойти. Кэрол предложила «Чайную миссис Томпсон». Это хорошее место, там почти не бывает военных. Уинч не мог предположить, что именно туда она ходила с Лэндерсом, но идею эту он отверг сразу же.

— Давайте вот о чем договоримся, — сказал он. — Если мы будем встречаться, то не там, где вас знают. Никаких ваших «чайных», ничего в этом роде. Операции проводятся на моей территории, вот так!

— Это приказ, сэр? — улыбнулась Кэрол.

— Если хотите, да.

— Вы что, стесняетесь меня?

— Наоборот, горжусь. Но не хочу, чтобы ваши знакомые в Люксоре говорили: вот, связался черт с младенцем.

Кэрол засмеялась.

— Это вы-то младенец?

Уинч хмыкнул.

— Я покажу вам такие местечки, о которых вы даже не подозреваете.

— Верю. Но я не убеждена, что мне будет интересно.

В конце концов они пошли на «Зеленую крышу» в «Пибоди». Кэрол там тоже давно не была, но ресторан ей в общем понравился.

— Да тут пир горой, — улыбнулась она, осматриваясь. — Я все же не думала, что везде так много военных.

Только сейчас Уинч заметил, что Кэрол сняла очки. Зрачки у нее были совсем темные, почти черные. Без очков один глаз косил еще заметнее, он глядел то на него, то, словно провинившись, в сторону, зато в другом играла озорная улыбка. Это почему-то очень волновало его.

— Это не пир, а пьянка, — заметил он угрюмо. — Обреченные гуляют. Большинству из них скоро на фронт. Кому на Тихий океан, кому в Европу.

— Не надо об этом, пожалуйста, — попросила Кэрол. Уинч не знал, что ее брат, летчик — истребитель, проходит во Флориде переподготовку перед отправкой в Европу. Поэтому Кэрол не поехала в этом году в колледж.

Оказалось, что Кэрол еще и хорошо танцует, легко и послушно. Чтобы не устать, Уинч пропускал половину танцев.

— А как вы попали в госпиталь? — спросила она, когда они сели передохнуть. — Почему вас отправили в Штаты?

Посмотрев на Уинча косящим взглядом, она положила мягкую ладонь на его загрубелую руку. Уинч ожидал этого вопроса, но не знал, что ответить. Он не хотел признаваться, что у него плохо с сердцем.

— Тропическая лихорадка, потом малярия, — сказал он поспешно.

— Из-за этого отпускают домой?

— Да, если в тяжелой форме.

— Но сейчас вы уже поправились?

— Почти.

— Поэтому вы и не пьете? — Уинч уже налил Кэрол третий раз. — Я не знала, что при малярии вредно пить.

Уинч пожал плечами. Скорей бы переменить тему разговора.

— Врачи не рекомендуют, — ответил он коротко.

— Значит, вы скоро уедете? Получите назначение.

— Вероятно, — соврал Уинч, потом добавил: — Вообще-то меня пока оставляют здесь. Во Второй армии.

— Это же замечательно! — улыбнулась Кэрол.

— Давайте потанцуем, — предложил он.

Его уже давно не тянуло к женщинам. С самого Сан-Франциско. Врачи говорили, что это от дигиталиса и диуретиков. Прижимая Кэрол к себе во время танца, он чувствовал ее упругую грудь, но желания не было. Это нисколько не беспокоило Уинча. Его влекло другое — ее потрясающая, невообразимая молодость. Она жалила, как целый растревоженный рой ос.

Уинч проводил Кэрол до ее дома, который стоял на широкой улице, утопающей в зелени высоких деревьев. В машине он даже не попытался поцеловать ее, а когда они подъехали, он велел таксисту подождать.

— Зачем? Разве вы не зайдете? — спросила она.

Уинч отрицательно покачал головой.

— Я вышел из того возраста, когда обнимаются в гостиной на диване, — ответил он, шагая по дорожке к дому.

— Можно не только обниматься, — сказала она с улыбкой.

— В гостиной на диване? А наверху родители? Нет, это не для меня. Но в следующий раз я найду, куда вас пригласить. Если, конечно, захотите.