Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   - Он создал тебя для себя. Нет, в самом деле. Как удобно. Слепил себе бабу, именно такую, какую хочешь, и получай удовольствие. Я всегда говорил, что Залмаев - голова. Эх, самому, что ли, попробовать?

   Он был прав. Каждое его слово попадало в цель. А что я? Я от правды никогда не бежала. Марат стал моим миром, понятным миром, от которого я зависела и в котором жила. Я не могла в нем раствориться, как это делала Оксана. Как можно раствориться в самом себе? Невозможно. Вот и я не могла. Марат все сделал, чтобы полностью заполнить пустоту моей души - он стал учителем, старшим братом, отцом, врачом, мудрецом. Он стал для меня...богом, идолом. Идеалом. Я стремилась стать цельной, не искусственно созданным отростком, а цельной. Под стать ему. И я стала. Тоже позже, когда смогла оторваться от своего мира.

   Марат был...зависимостью. Он хотел быть единственной моей слабостью, и он ею стал. Стоило кому-то появиться в моей жизни, тому же Трофиму, и Марат его вытравливал, зло вырывал, занимая освободившееся пространство. Он не делил меня ни с кем. Трофим имел все шансы стать моим мужчиной. Красивый парень, уверенный, целеустремленный, расчетливый, Леха подходил мне, интриговал меня. Именно он первым разбудил мою женственность. Не просто пробудил, а заставил ее расти, развиваться. Но чечена такой расклад не устраивал. Он выгнал из моей души Трофима, в нужный момент, стоит сказать. Я ничего не почувствовала. Но ничто не может оставаться пустым. Поэтому Марату пришлось занять место моего мужчины.

   Да, он был моей зависимостью. Но у меня хватило ума и умения сделать себя - его зависимостью. Стать необходимой, важнее, чем воздух. Я перестала быть эдакой доброкачественной опухолью на его теле, побегом. Я стала его рукой, его душой. Его миром. На это меня хватило. Я ни в чем Марату не собиралась уступать.

   Но начиналось все вполне невинно. Он собирался жениться, вокруг меня крутился Лешка. Марат набил Трофиму морду, заставив забыть о парне. А Оксана...Была середина лета, Ксюша закончила учебу, получила диплом, и ее мама устроила девичник. Непростой. Подходящий принцессе, а не обычной девушке. У Оксаны все должно быть по высшему разряду. Платье - в Милане, повар - французский, гости - бомондные. Ее родители устроили турне по Европе.

   - Съездишь, развеешься, - степенно говорила Ксюшина мама, разглаживая красивый сарафан на плечах дочери. - Платье купишь. В Италии, ты сама знаешь, лучшие платья. Погуляешь. Напоследок, так сказать.

   - Я не хочу! - ныла Оксана, топая ногами. - Что я там забыла?

   - Не спорь. Считай этой девичником. А в сентябре, как и планировали, сыграете свадьбу.

   После относительно быстрых уговоров и уверенных заверений Марата в том, что он обязательно дождется свою ненаглядную, Ксюша вздохнула и милостиво махнула рукой, соглашаясь на путешествие. Сразу же начала суетиться, думать о платье, поваре, салфетках, списке гостей. Начала меня теребить.

   - Давай я тебе платье привезу, - пыхтя как паровоз, девушка пыталась закрыть крышку чемодана. - Красивое. Специально для свадьбы.

   - Вези, - кивнула я. - Но красивое. Чтобы не хуже твоего.

   - Обижаешь. Конечно, красивое.

   - Только не розовое.

   - Зря. Тебе такие идут. Ох!

   Решила над ней сжалиться.

   - Давай помогу. Подвинься.

   Налегла на крышку чемодана всем весом, и через пару минут мы наконец-то его совместными усилиями закрыли.

   - Ну все, - Ксюша выдохнула и изящным жестом смахнула со лба длинную прядку. - Готово. Осталось Марата дождаться.

   Я не стала ей сейчас сочувствовать, видела, как тяжело ей уехать, как хочется остаться. Но если я заикнусь на эту тему, то придется около получаса слушать о ее моральных переживаниях. А мне это не нужно. Мне хочется ее отправить подальше и вздохнуть спокойно.

   Марат приехал. На новой машине. Ауди - красивая, удобная, и ехать в ней куда приятнее и мягче, чем в старом жигуленке. Чечен со своего коня только что пылинки не сдувал. И собой гордился.

   Ксюшины вещи в багажник погрузил, саму девушку успокоил, расцеловал и отвез в аэропорт. А я с облегчением вздохнула и включила музыку на полную громкость. Пока Марата нет, можно и оторваться.

   Не сказать, что Ксюша меня беспокоила. Просто носилась с этой свадьбой, талдыча о ней постоянно, и меня этим нервировала. Я могу абстрагироваться, честное слово, иначе давно бы ей въе...врезала по лицу. Невозможно месяцами слушать одно и то же. Я ждала, когда они, наконец, поженятся и уедут.

   Марат пообещал мне эту квартиру. Нет, не в смысле отдать. В смысле, он разрешил мне здесь жить. Ввел сотню правил, которые я не должна нарушать, но они меня не волновали. Мой мозг ухватил главную мысль - я буду жить одна. В своем доме. Одна. Самостоятельная.

   - А друзей водить можно? - лукаво прищурилась, чуток парня поддразнивая. - Парней там, девушек знакомых?..

   - Убью, - лаконично ответил Марат.

   Но я даже не сомневалась, что ответ будет именно таким. Только рассмеялась звонко.

   - Уедете, и я перестановку сделаю.

   - Ты не переусердствуй, хорошо? - мои наполеоновские планы его не радовали, в отличие от меня. - Квартиру хоть оставь.

   - Оставлю, не боись. Но я ремонт хочу. Сделай мне ремонт.

   - Потом сделаю, - пообещал Марат.

   И действительно сделал. Потом. Именно так, как я хотела. Мы хотели.

   Оксанин отъезд стал роковым, приблизившим и без того недалекий конец. Или начало. Для кого как. Она уехала, перестав мешаться под ногами, Лешка устранен, а мы...Мы остались вдвоем в одном доме. Как в самом начале, когда я только здесь оказалась. Но теперь все изменилось. Точнее, я изменилась.

   Марат своего добился. Он снова стал для меня единственным. Только вот Лешка во мне активировал бомбу замедленного действия. Она тикала, мерно, тихо, убаюкивая окружающих. А роковой час приближался.

   У меня давно наступили каникулы, но общаться было откровенно не с кем. Верка со мной больше не разговаривала, да и мне неинтересно пиво пить и семечки грызть. Что касается других...Я знала подруг Ксюши, но это не те люди, с которыми можно по-дружески гулять. Они мне тоже не нравились. Про парней вообще молчу. И кто оставался? Оставался Марат. Он сам этого хотел, я не причем. Поэтому именно он со мной гулял вечерами, ходил в кино, в магазины за продуктами. В то лето он часто бывал дома, я не знаю, с чем это связано, но Марат почти не работал. Лишь на пару часов утром уезжал и сразу же возвращался назад. Ко мне.

   Мы начали разговаривать. Как раньше. С утра до вечера вместе. Говорили обо всем. Обо мне. Марату было интересно мое прошлое, которое теперь я не видела смысла скрывать. Что скрывать? Девять серых лет в мрачных стенах детдома, а потом - пять на улице? Брата, который подсел сначала на клей, потом на тяжелые наркотики? Он, наверное, сдох в том же подвале, в котором я его оставила.

   - А ведь я даже ничего не почувствовала, - глядя в пространство, сказала я сидящему напротив Марату. Тот пристально на меня смотрел, покручивая в руке пузатый бокал, внимательно слушал. И не осуждал. Кому как не ему я могла рассказать, что со мной происходило? Он всегда все понимал. - Знаешь, он обо мне заботился. Один раз даже притащил армянский коньяк, - рассмеялась, откинув голову. Уперлась затылком в стену, чтобы скрыть выражение своих глаз. Хотя сомнительно, что они что-то выражали. - Настоящий. Была зима. Очень холодная, так что от мороза болело тело. Мне было...дай вспомнить...Лет десять. Я жутко мерзла, стучала зубами от холода, и он ушел куда-то. Потом притащил коньяк и икру. Красную. Знаешь, она пропадать, наверное, начинала. Запах еще такой...сильный. С тех пор меня от ее вида тошнить начинает.

   - Он действительно был твоим братом?

   - Не знаю.

   - Вы близнецы?

   - Нет. Он старше был. Но тоже Александров. Он обо мне заботился.

   - А потом?

   Мы разговаривали в тишине и почти темноте. Задергивали темно-красные, тяжелые шторы, зажигали одну свечку - не ароматную, обычную. Огонь горел ровно, отбрасывая тени на стены, и полумрак окрашивался в красные тона. Было очень спокойно, правильно как-то. Мы откидывали прочь все проблемы, а мир сужался до одной небольшой комнаты. И нас двоих, сидящих друг напротив друга. Марат - с коньяком, я - с чаем. У нас появился свой ритуал.