Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

потому сбежала из дома и устроилась в переулке за борделем. Ей нравится там сидеть.

Ее никто не видит, а сама Ида может посмотреть на дам, на кавалеров... у них шикарные платья, и разговаривают они вовсе не так, как привыкли на улице, и внутри ’ там все роскошно...

Ида подглядывает за чужой жизнью, а потом, поздно ночью, идет домой.

Вот и в этот раз, она сидела за кучей мусора. И видела, как из задней двери борделя вышли трое.

Двое мужчин и девушка в веночке. Почему Ида ее и узнала... точно — она. И босиком она была, как и там. Холодно, небось, а она без сапожек... у Иды — и то обувка есть.

Ганц посмотрел на жутковатые боты, обвязанные в нескольких местах веревочкой, чтобы не развалились, и выругался про себя.

Как, как можно жрать сивуху — и забыть про своего родного ребенка? Которому тоже несладко после смерти матери?

Как!?

Нет ответа...

Ладно, с этим он разберется.

Почему Ида опять сюда прибежала?

А, с утра'тетка была злая, как собака. Орала, дралась, Ида и убежала. А тут частенько выкидывают что-то вкусное... почти целые пироги, фрукты... другие бродяжки сюда не лезут, потому что хозяйка держит злобную собаку. А Иду собаки любят.

И она их любит, у них раньше собака была, только потом померла. Отравили, наверное...

Ганц внимательно слушал откровения девочки.

— А можешь показать переулок, где ты пряталась?

— Конечно, могу.

— Покажи, пожалуйста.–

Ида серьезно кивнула. Она съела все поданное и изрядно осоловела от еды. Пришлось Ганцу подхватить девочку на руки.

Воняло от нее ужасно, а веса почти не было. Как птичка...

И прижалась так же... доверчивый ребенок, пока еще домашний, которого не успела сильно покалечить трущобная жизнь.

Ганц скрипнул зубами.

— Ида, а ты не хочешь научиться ремеслу?

— Ремеслу? А какому?

Ида не подошла бы абы к кому. Но Ганца в трущобах знали. Королевский дознаватель — это вам не кот начхал. Это фигура серьезная.

И оборванцы частенько шептались, мол, Тримейн хоть и суров, но справедлив. И платит честно, и бить не дает... если уж чего, сам в морду дать может, но чтоб просто так человека мордовать — ни-ни.

Потому девочка и решилась подойти.

Есть хотелось со вчерашнего дня, и домой возвращаться было боязно, тетка орала...

А тут может, хоть накормят?

И накормили, и монетку дали, и вообще...

Ремеслу учиться!

Она бы пошла, да только кто б взял? Это же платить надо! А если бесплатно, то потом на мастера работать сколько лет, и еще могут не взять... да и тетка не отпустит.

Это Ида и сказала. И услышала ответный смешок.

— В кружевницы пойдешь?

-ОЙ! Да!

Такого Ида не ожидала.

Кружево она как-то видела. Широкое, восхитительное, на даме, которая вышла из кареты. Полотно словно в воздухе парило и походило на застывшие снежные хлопья. Или яблоневый цвет...–

Нежное такое.

И чтобы она могла это чудо сделать?

Ой, правда?!

Ганц улыбнулся.

— Правда. Сейчас поедешь со мной, отвезу тебя к жене, отмоешься, поешь — и поедем в замок Тараль. Там ученицы есть, будешь еще и ты.

Ганц даже не сомневался ни в жене, ни в графине Иртон. Примут девочку, наверняка, и обучат всему. Дело правильное...

Ида закивала.

И показала на щель между домами.

— Нам вот туда, а потом налево...

Ганц понял, почему Иду там никто не видел. И не находил.

Просто пролезть не могли. Он бы так точно застрял — поэтому мужчина вздохнул и пошел в обход.

«Бутон розы».

Один из элитных столичных борделей. Очень дорогой.

Очень элитный.

Только для аристократов. Ганц медленно кивнул.

М-да.

То ли девочка ниточку дала, то ли еще работы добавила — кто знает? Может, и то, и другое разом...

— Понятно. Пойдем в карету.

Ида кивнула.

Шел, собственно, Ганц, а девочка сидела у него на руках и крепко прижималась к своему спасителю. Она поверила барону Тримейну и не прогадала.

Ганц честь по чести привез ее домой, рассказал всю историю жене и попросил ее отмыть малышку. И накормить еще раз.

Но отвезти Иду в замок Тараль у Тримейна не получилось.–

Примчался гонец от его величества.

Срочно во дворец.

Пропала Лилиан Иртон!

❖ >!< *

Тони лично сопровождал свою добычу по кораблю, потом в каюту, и только там снял маску.

Лиля посмотрела на него с отвращением. И наконец смогла спросить — раньше как-то ситуация не позволяла:

— Это что — похищение?

Энтони не смутился — с чего бы. Наоборот, улыбнулся, хищно и насмешливо.

— Вы абсолютно правы, ваше сиятельство. Именно похищение.

— И зачем я вам понадобилась?

Лиля мило улыбалась, а сама просчитывала варианты. Чтобы ее убить — похищать не обязательно. А зачем тогда?

Любовь, что бы ни нес этот павлин, отметаем сразу, не тот кадр, да и она не та женщина, к которой можно воспылать любовью с первого взгляда. Что остается?

Чье-то поручение. Элементарная выгода.

В принципе, логично. Чья-то умная голова просчитала выгоду от новинок, внедряемых торговым домом Мариэль, и решила направить золотоносный поток в свое русло.

Почему этот кто-то думает, что Лиля будет на него работать? А, тут тоже нет ничего удивительного. Здесь и сейчас — нет статьи за измену родине. Шпионить — нехорошо, попадаться — тоже, но вот конкретной статьи нет.

Дворянин может выбрать себе любого сюзерена, вот сюзерену он и не должен изменять. А родине — может.

Это даже не измена, просто сегодня он сражается на одной стороне, а завтра на другой.

Почему д’Артаньян не перешел на сторону кардинала? Не потому, что честь, достоинство и прочее, нет, Меня пло–хо примут здесь, на меня плохо посмотрят там. Мои друзья с одной стороны, мои враги с другой. А при иных раскладах и перешел бы, и ничего страшного в этом не увидел.

• Сегодня он на службе Испании, завтра Англии, послезавтра Греции — дело житейское.

Барон судит Лилиан Иртон по себе, ему и невдомек, что в теле средневековой женщины живет совсем другая душа. И для нее Ативерна...

А что для нее Ативерна?

Неважно. Не стоит сейчас произносить громкие слова. Но ее учили так — если уж ты встала под знамя, так стой до конца. Или победного — или конца знамени. Иначе ты — не человек.

Нет, ты двуногое, прямоходящее, говорящее и мыслящее, но человеком тебя уже считать нельзя. Без чести,