Колдунья - Сьюзен Флетчер

Он повернул раскаленный добела кусок железа в огне и сказал:

— Не слишком. Ведь это может быть пороком, сэр.

— Смертный грех, как мы знаем.

Мы покивали друг другу и некоторое время размышляли на эту тему.

— Предводитель того клана был известен этим. Гордостью. Слишком много гордости. Вы слышали об этом?

Я ответил:

— Нет, сэр.

— Эх! — Он вытащил металл из горна. — Гордый человек. В конце концов именно гордость убила его.

— Гордость? Я полагал, что он погиб из-за своего воровства и кровавых убийств, что солдаты покарали его за бесчеловечные поступки.

Он сказал:

— Так думает большинство. И конечно, жестокость клана способствовала его поражению, тут уж ничего не скажешь. Но гордость, сэр… Маклейн был гордым человеком до самого конца. Он не принес клятву верности Кэмпбеллам, из-за этого погибли его люди.

Я спросил о клятве. Потому что, Джейн, до меня доносился неясный шепот о ней, но не более, и я почувствовал, что здесь могу узнать об этом куда подробнее.

— Клятва на верность? Расскажите о ней.

Он пожал плечами и продолжил:

— Приказ короля Вильгельма. Он, конечно, не без причуд, но далеко не дурак — знает, кому служат хайлендеры и какие строят козни против него. А потому призвал их к присяге. Здесь, в Инверэри, в первый день января, все мятежные кланы должны были торжественно поклясться в своей верности ему, и только ему. Покончить с якобитством.

Я наклонился вперед:

— А если кланы не принесут клятву?

— Они испытают на себе весь гнев короля как предатели. А поскольку старый предводитель Маклейн не мог поклясться Кэмпбеллам ни в чем, кроме ненависти, он вместо этого поехал в Инверлохи. А там нельзя принести никакую клятву. Неподходящее место…

Я встал и подошел к нему:

— Стало быть, Макдоналды убиты за то, что не дали клятву?

— Они поклялись, сэр. Да, это так. Но… — он покачал головой, — они опоздали на шесть дней.

Видишь? С каждым днем я узнаю все больше. Я узнаю больше об этой стране, о ее порядках и законах. И все это не идет на пользу Вильгельму — только нам.

Как, должно быть, здесь ненавидели этот род из Гленко, если уничтожили таким способом! Как их боялись и какими сильными они были, чтобы удостоиться подобной ненависти! Могу представить, как на лицах некоторых людей в Лондоне и Эдинбурге появились улыбки, когда они услышали о том, что Маклейн опоздал с клятвой, — ведь это ли не измена? Это ли не пренебрежение оранским королем? Если была нужна причина, чтобы уничтожить их, то она подвернулась как нельзя кстати. Если монарх стремился найти оправдание, чтобы разгромить их, забрать их землю, то его дала гордость. Опоздание на шесть дней.

Домой из кузницы я шел взволнованный, Джейн, и обнадеженный. Я собирался написать самому королю Якову во Францию, рассказать, что разузнал! Такие новости! Доказательства, что кровь Макдоналдов лежит на руках голландца.

Но слов кузнеца недостаточно. Его не было там, в долине. Он не знал Макдоналдов и не жил среди них, не видел убийц своими глазами.

Я уже не похож на человека, который въехал В Инверэри, дрожащий и старый. Я писал о ненависти к ведьме. Я писал слова презрения и ругательства, и не я ли поддерживал местные власти в решении уничтожить ее? Сжечь на костре? Теперь я стал другим. Мысли о ее смерти беспокоят меня, я не стану врать или притворяться. Корраг очень много говорит о добре, и под колтунами, грязью и кровью я вижу, какая она чувствительная, какая хрупкая. Еще она рассказала о своем увлечении человеком по имени Аласдер — младшим сыном предводителя клана, негодяем с сомнительной репутацией (мне кажется, она не видит его таким). Каким маленьким влюбленным созданием она становится, когда упоминает его имя!

Я ведь тоже влюблен в тебя. Этим мы с ней похожи. Желанием прикоснуться к тому, кто далеко, и тем, что в минуты отдыха вспоминаем лицо любимого существа, его голос. Скучаешь ли ты по мне так же сильно? Думаешь ли ты, любовь моя, о нашей потере? Наша дочь приходит ко мне каждую ночь, как и ты. Больше всего я боюсь, что ты горюешь в одиночестве — что ты одна оплакиваешь нашего мертвого ребенка в темноте.

Мое сердце с тобой. Оно нигде больше — оно с тобой и не покинет тебя.

Что за странные выдались дни! Я встревожен и чувствую, что меняюсь. Большую часть дня я просидел, положив на колени Библию. «Уврачую отпадение их, возлюблю их по благоволению; ибо гнев Мой отвратился от них» (Осия 14: 5).

Что это значит сейчас?

IV

Старые запасы, смешанные с Aromaticum rosarium, — очень хорошее стимулирующее лекарство против слабости, обмороков, вялости и сердечной дрожи.

Всю ночь я беспокоилась о своих курах.

Это пара хороших кур цвета яичной скорлупы. Они усаживались на ореховое дерево в ясные дни и прикрывали глаза молочной пленкой, как все птицы, и мне казалось, что, кроме обычного, у них есть и иное зрение. Зимой они устраивались в хижине вместе со мной, квохтали во сне.

Прошлой ночью в клетке я произнесла:

— Как они там теперь?

Я сказала это в темноту, голос отразился от стен. Но правда ведь — что с ними? Снег все еще идет. Не так сильно, как раньше, и он теперь мокрый — но все еще падает. Живы ли они? Куры Аласдера? Зимой я кормила их тем, что удавалось насобирать за месяцы, когда опадали листья, — стеблями, стручками, семенами. Крупинками жира. Но я здесь, закованная в кандалы, как я могу кормить их? Я боюсь, что они умирают с голоду в горах.

А мои козы! Со временем у меня появились три козы с маленькими зубками, они шлепали губами по моим ладоням и чесали головы о куст ежевики. Где они теперь? Теперь, когда мой очаг потух и их убежище уничтожено? Я говорю себе: «Они живы».

Я говорю: «Они там же, где и были. Да». Куры копошатся в снегу. Козы, зная, что я ушла и не вернусь, двинулись вверх. Они бродят по вершинам, щуря глаза от ветра, а их шкуры становятся белыми под падающими хлопьями. Они выживут. У моих коз родятся весной козлята. Потом у их козлят тоже родятся детеныши.

Возможно, через много лет в Гленко все еще будут жить козы. Их будет немного, но они будут жить там. Заселят верхние склоны. И возможно, кто-то когда-то скажет: «Козы? Здесь? Дикие козы?» — а другой ответит ему: «Ах да. Это потомки коз Корраг. Она была хорошей женщиной, но умерла страшной смертью, она не заслужила того, чтобы ее сожгли. Ее уже нет. А эти козы произошли от ее коз, так что давайте вспомним ее, глядя на них. Давайте передохнем немного, глядя на ее коз…»