Дорога Отчаяния - Йен Макдональд

Пальцы ее замерли, прервав танец. Мысль поразила ее непреложной ясностью божественного откровения. Священное сияние озарило все ее существо. До этого самого момента страх владел ею, страх служил причиной ее ошибок, провалов, ненависти и смертей. С этого мгновения, в которое она лежит на тюремной койке с намотанным на пальцы шнурком, она будет использовать страх. Она будет использовать его, потому что страшится одержимости страхом. Она станет более ужасной, более жестокой, более отвратительной, более успешной, чем любой другой командир Армии Родной Земли: ее имя станет проклятием страха и ненависти. Еще не родившихся детей будут пугать ее именем, а умирающие будут умирать с ним на устах, потому что или она владеет страхом, или страх владеет ею.

Она долго лежала без сна в порезанном на квадраты луче света, размышляя.

На четвертый день, в двенадцать минут двенадцатого, Группа 19 отряда Второзакония Армии Родной Земли взяла штурмом Чепсинитский Региональный Центр Временного Содержания, перебила охрану, выпустила заключенных и освободила субмайора Арни Тенебра. Когда она бежала прочь, навьюченная тяжелым рюкзаком полеизлучателя, у нее на пути возник низкорослый очкастый юноша, похожий на мутноглазого филина и вооруженный огромным длинноствольным реактивным пистолетом Пресни, которым он явно не умел пользоваться.

— Стой, ааа, где стоишь, не, ааа, двигайся, ты, ааа, арестована.

— Ох, Мигли, не будь идиотом, Мигли, — сказала Арни Тенебра и разнесла ему голову. Группа 19 подожгла Чепсинитский Региональный Центр Временного Содержания и двинулась прочь по унылым бурным Стампос под унылыми бурыми хвостами дыма.

42

Казалось, их просто умыкнули ночью: люди, вагончики, большие желтые машины — все исчезло. Той ночью разразилась буря, страшнее которой никто не мог припомнить, и братья лежали в постелях, сладко дрожа от ужаса. Молнии отбрасывали на стены огромные синие тени, а гром гремел так оглушительно и такими долгими раскатами, словно он был здесь, прямо в комнате, под кроватью. Они не помнили, как заснули, но все–же как‑то заснули, потому что следующее, что они помнили, была их мать, раздергивающая шторы, чтобы впустить удивительно яркое солнце, какое бывает только после страшных бурь — все кругом такое чистое, такое умытое и светлое, как только что из прачечной. Прямо из постелей они запрыгнули в одежду, успев при этом позавтракать, и вылетели в отстиранное утро.

— Как‑то тихо, да? — сказал Каан. Для тех, чьи уши за месяцы и годы круглосуточного строительства привыкли к грохоту, тишина была пугающим ощущением.

— Я не слышу, чтобы кто‑то работал, — сказал Раэл–младший. — Почему они не работают? — Братья поспешили к тайному ходу, который они прокопали под сетчатым забором, чтобы добраться до самой лучшей площадке для игр из когда‑либо придуманных — строительной. Они стояли у сетки и смотрели на полное отсутствие чего бы то ни было.

— Все ушли! — закричал Каан. Не осталось ни единого грейдера, ни одной бетономешалки, ни одного башенного крана или вагончика–бытовки, не осталось бараков, кантин и клубов, исчезли сварщики, каменщики и стропальщики, и даже прорабов, начальников участков, мастеров и крановщиков — и тех не было видно. Как будто бы буря засосала их в бездну неба, чтобы никогда не возвращать обратно. Раэл–младший и его младший брат пролезли под забором и ворвались в новый и совершенно пустой мир.

Они осторожно прокрались по тенистым улицам между колоссальными контрофорсами сталеконверторов. Из пугали редкие крики пустынных птиц и собственные искаженные отражения в путанице металлических труб. Когда стало ясно, что фабрика совершенно пуста, мальчишки воспряли духом.

— Йихиии! — завопил Каан Манделла в сложенные рупором ладони.

— ЙИХИИ ЙИхи Йихии йихиии, — отозвалось эхо от отстойников и рудных конвейеров.

— Посмотри сюда! — закричал Раэл–младший. У подножия громоздящихся в небо трубопроводов и дымовых труб стояли, аккуратно припаркованные, две сотни самосвалов. Мальчишки, ловкие, как обезьяны, вскарабкались на ярко–желтые грузовики и излазили их все, повисая на ручках дверей и лесенках, скатываясь в кузова, в каждом из которых легко поместилась бы вся гасиенда Манделла. Бьющая ключом энергия погнала их от грузовиков к пандусам и мостикам, на которых можно было играть в опасные трехмерные игры, болтаясь между трубами и каналами системы фильтрации руды. Повиснув на одной руке над зияющим жерлом бункера погрузчика, Каан Манделла издал восторженный вопль.

— Раэл! Ух ты! Гляди! Поезда!

Гимнастические джунгли химического производства были немедленно покинуты ради ожидающих их двенадцати поездов. Пытливые исследователи никогда прежде таких не видели — каждый был больше километра в длину и прицеплен к двум локомотивам Железнодорожной Компании Вифлеем Арес класса 88, соединенных тандемом. Ощущение дремлющей мощи, излучаемое заглушенными токамаками, повергло мальчиков в благоговейное молчание. Раэл–младший коснулся ладонью бока одного из этих титанов.

— Холодный, — сказал он. — Выключен.

У него была книга про поезда, дедушка подарил на семь лет.

— «Эдмунд Ги», «Андреев крест», «Неукротимый», — читал имена черно–золотых левиафанов Каан Манделла. — Что будет, если один внезапно заведется?

Раэл–младший вообразил, как реакторы с ревом оживают, и это так напугало его, что он заставил Каана оставить спящих гигантов в покое и повел его в другую часть комплекса, до которой они еще ни разу не добирались во время своих нелегальных посещений игровой площадки.

— Как будто это другая Дорога Отчаяния, — сказал Каан.

— Дорога Отчаяния, какой она должна быть, — сказал Раэл–младший. Они оказались на краю маленького, но совершенно настоящего города с население в шесть тысяч обитателей, или, лучше сказать, рассчитанного на шесть тысяч обитателей, поскольку он был пуст, как склеп. Это был весьма упорядоченный город: белые саманные дома с красными черепичными крышами (ибо некоторые вещи настолько священны, что даже Корпорации Вифлеем Арес не под силу их изменить) выстроились вдоль широких улиц, которые расходились от центральной площади, как спицы от ступицы колеса. В конце каждой улицы, где она соединялась с кольцевой дорогой, находились полицейский участок Компании, школа Компании, культурно–спортивный центр Компании и депо Компании с маленькими электрическими трициклами.

— Эй! Смотри, какие! — орал Каан, нарезая круг за кругом на трехколесном багги. — Давай, обгони меня!

Раэл–младший принял вызов, ударом ноги завел трицикл и они помчались по пустым улицам Стальграда мимо пустых домов, пустых магазинов, пустых школ, клубов, чайных, врачебных кабинетов и церквей — пустых пустых пустых, как глазницы черепа; они вопили как оглашенные и поднимали клубы красной пыли, пробравшейся даже в это стерильное место.

В ступице колеса располагался круглый парк под названием «Сады Индустриального Феодализма», выведенным на воротах. Когда мальчики устали от гонок, они сбросили пыльную пропотевшую одежду и бросились в декоративное озеро, а потом улеглись загорать на аккуратно подстриженной лужайке.

— Слушай, как здорово! — сказал Раэл–младший.

— Когда люди приедут, как ты думаешь? — спросил Каан.

— Да мне все равно, лишь бы не сегодня. Я мог бы тут всю жизнь провести, — сказал Раэл–младший, потягиваясь, как кот под невинным светом солнца.

— Думаешь, будешь работать здесь, когда вырастешь?

— Может и да. А может и нет. Не думал, кем я стану. А ты?

— Я хочу быть богатым, знаменитым, иметь огромный дом, какой у нас был в Белладонне, бассейн, лихтер, и чтобы меня все знали, как раньше па.

— Ха. Семь лет, и точно знает, что ему надо. И как ты собираешься все это получить?

— Я войду в долю к Раджандре Дасу.

— К этому бичу! Да он ничего не умеет.

— Мы собираемся открыть закусочную, а когда заработаем на ней кучу денег, откроем другую, потом еще одну, и еще, и я буду богатый и знаменитый, вот увидишь!

Раэл–младший перекатился на спину, удивляясь, как это его маленький брат распланировал всю свою жизнь, а он сам не хотел ничего — только, может быть, порхать как мотылек на тайных ветрах пустыни.

— Слушай, — сказал Каан и сел в тревоге. — Похоже на лихтеры.

Раэл–младший навострил уши и на самом пределе слышимости уловил пульсацию двигателей.

— Идут сюда. Может, везут людей.

— Ох нет, может, везут людей, — сказал Каан, тороплива натягиваю грязную одежду. Первый ЛТА проплыл над стальными шпилями города. — Пошли отсюда. — Братья промчались по пустынным улицам, наполнившимся гудением воздушных судов, плывущих у них над головами одно за другим, одно за другим, одно за другим. Раэл–младший бежал, одним глазом поглядывая в небо.

— Их, должно быть, сотни. — В голосе его мешались изумление и благоговение.