На закат от Мангазеи - Сергей Че

плохо понимаю канасгетское наречие, у дикарей что ни деревня, то другой язык, но судя по тому, что я слышал, их войско намерено идти дальше на север. А на север отсюда только немногочисленные самоедские стойбища. А за ними – Мангазея. Нас ждут трудные времена. Не понимаю, что они все к нам из своей тайги прутся. Ярганы, теперь канасгеты. Словно медом намазано. Пустошь же. Холодно. Ни еды, ни добычи толковой. Разве что действительно на Мангазею позарились…

- Тогда, возможно, они не собираются торговаться за наши головы.

Воевода помрачнел.

- Тогда, да. Ладно, дьяк, чего гадать. Прибудем на место, там и узнаем.

На место они прибыли только к вечеру.

Солнце уже касалось верхушек деревьев и окрашивало реку красным, когда лодью вынесло из очередного поворота, и они увидели город.

Река в этом месте разделялась на два протока, образуя небольшой гористый остров. Стройные молодые сосны покрывали его береговую часть, а над ними, на каменистом холме высились бревенчатые стены.

Канасгетский город мало напоминал русские крепости. Это была сплошная стена поставленных вплотную высоких срубов с покатой крышей и двумя рядами маленьких редких бойниц. Башен не было, зато на самой высокой части острова, прямо в центре города виднелась большая укрепленная постройка, больше всего напомнившая Макарину виденные им в Неметчине замки, обычно состоящие из массивной башни и мелких пристроев вокруг нее. На пологой крыше этого громоздкого деревянного терема были укреплены несколько шестов с развевающимися черными конскими хвостами. Над островом стояли столбы белого дыма от многочисленных печей, и по доносящемуся шуму было ясно, что город густонаселен. По реке от острова к берегам сновали узкие лодки, а вдоль пристани чернели несколько кораблей со спущенными парусами.

Пока лодья медленно ползла вдоль острова, Макарин разглядывал землянки, в беспорядке рассыпавшиеся по берегу, чумазых детей, баб в серых хламидах, косматых мужиков с ленточками в косицах, домашнюю живность, расставленные для просушки сети, какие-то разукрашенные маленькие избушки на высоких пеньках. Пару раз в глаза бросились почти русские избы, но, приглядевшись, Макарин понял, что скорее это татарское жилье, с торговыми складами и лавками. Значит канасгеты не были оторванным от мира племенем.

Сопровождавший их стражник вдруг завозился, выудил откуда-то потертый шлем, водрузил на косматую голову. Заорал что-то стоявшему у мачты без дела мелкому пареньку в рваной длинной рубахе. Тот подскочил, ловко набросил на шеи пленников по толстой веревке, затянул. Канасгет, кряхтя, поднялся, взял концы обеих веревок и намотал их на руку. Корабль медленно подошел к пристани. Двое из команды выскочили на берег с канатами, подтянули судно. Канасгет нетерпеливо дернул веревки и двинулся к сходням.

- Делаем, что скажут, - вставая, предупредил Кокарев. – Ведем себя мирно, на драки не нарываемся.

Воевода заметно прихрамывал. Левое колено было перевязано грубой серой тканью.

Они медленно протискивались вслед за стражником мимо гомонящих гребцов, когда полог шатра откинули, и двое разодетых в цветастые тряпки канасгетов вывели под руки Иринью. Она была укутана в какое-то подобие темного длинного сарафана с блеклой вышивкой и множеством висячих оберегов. Голову укрывал белый платок, а щиколотки были связаны, и потому двигалась она мелкими шажками, то и дело спотыкаясь.

На пристани собирался любопытствующий народ. Бабы с ведрами и ворохом стираного белья, грязные дети, мужики в холщовых рубахах. Они толкались у самой кромки, разглядывая пленников черными бусинами глаз. Из толпы что-то громко сказали и засмеялись. Потом над головами возникли островерхие шлемы, народ расступился и на пристань вышли пятеро воинов в потрепанных доспехах. Макарин заметил, что вооружены они топорами, и только у одного висела на поясе сабля. Он увидел Иринью, попятился и что-то гаркнул. Сопровождающие ее канасгеты одномоментно мелко поклонились, один побежал обратно в шалаш, и тут Иринью словно подменили.

Она завопила, оттолкнула оставшегося охранника, кинулась к Макарину, падая, схватила его за руки, разжала ему ладонь, сунула что-то холодное, округлое.

- Сохрани, - прошипела она, упала и затряслась словно в падучей.

Визг, вопли, басовитые окрики охраны, все слилось в один сплошной вал громких звуков, забегали гребцы, вытащили топоры встречающие, заорал что-то выпучив глаза стражник в кожаных доспехах и понесся по сходням, дергая за веревки. Макарин с воеводой еле за ним поспевали, то и дело стукаясь локтями и коленями. Миновав толпу и вбежав по утоптанной дороге на склон холма, канасгет остановился, хрипло дыша и высунув язык. Макарин обернулся.

Охранники с корабля и подоспевшие с пристани вояки всемером связывали Иринью. Они обмотали ее веревками сверху донизу так, что она стала походить на серую куколку какой-то гигантской бабочки, потом взвалили на плечи и потащили на берег.

- Даже как-то завидно, - сказал воевода. – Нас с тобой, дьяк, один соплежуй конвоирует. А для девки целый отряд прислали. Может они так ко всем больным относятся? Не знал, что она еще и бесноватая.

- Она не бесноватая, - сказал Макарин, сжимая в кулаке то, что передала ему Иринья. Он не мог глянуть при стражнике, но по округлой форме и гладкой будто лакированной поверхности и без того было ясно. Он уже держал это в руках.

- Тебе виднее, - буркнул Кокарев.

Стражник гавкнул что-то на своем тарабарском наречии, дернул за веревки и повел их к воротам, гордо задрав подбородок и выпятив грудь. Собравшиеся по обочинам зеваки, раскрыв рты, потащились следом. Сидящие на ограде молодые парни, хохоча, проорали стражнику что-то издевательское. Он не ответил.

Стены, окружающие город, вблизи оказались ниже, чем выглядели издалека, не больше трех саженей. Их бревна снизу были гораздо темнее, чем сверху, как бывает, когда стены наращивают сильно позже. В бойницах виднелись застывшие фигуры часовых.

Вблизи ворот зеваки наконец отстали, и Макарин смог незаметно сунуть круглый камень за пазуху.

Ворота представляли собой широкий прямоугольный проем, окаймленный толстенными бревнами, разукрашенными резьбой и цветной росписью. Оттуда выкатилась груженая тюками странная двухколесная телега, запряженная понурой маленькой лошадкой. Возница, увидев пленников, принял в сторону и остановился, в изумлении их разглядывая.

- Они в первый раз русских видят? – спросил Макарин.

- Эти – возможно, - ответил воевода. -