Отдел возмездия - Алим Тыналин

остановился, удивленный словосочетанием «туалетная бумага», а затем успел ударить меня в туловище кулаком. Ощущение было такое, будто меня с размаху саданули кувалдой по ребрам. Я отлетел к стене и впечатался в нее со всего маху. Затем упал на грязный бетонный пол и скорчился на месте.

Все еще продолжая рычать, гигант не стал утруждать себя и нагибаться, он просто пнул меня своей чудовищной ногой, толстой, как ствол дуба. Я снова отлетел к стене и ударился о нее. Гигант подошел ближе, на сей раз нагнулся, схватил меня за рубашку и приподнял, прижимая к стене. Вдобавок еще и сжал многострадальное горло железными пальцами.

Я забился в его объятьях и мне не оставалось ничего иного, кроме как погрузить большие пальцы в его глаза и с силой надавить. Из-под моих пальцев брызнула белесая жидкость, смешанная с кровью. Великан заревел и отпустил меня, а сам схватился за голову. Я сполз по стене и снова помассировал шею.

Затем, немного придя в себя, я встал, подошел к куску бетона, валяющемуся у стены и кряхтя, поднял его на руки, приняв на грудь, как штангу Если что-то и могло окончательно сокрушить моего противника, то только очень большая тяжесть.

Гигант продолжал орать, как бешеный бык, пытаясь улучшить зрение, но это ему не удавалось. Я подождал, пока он отвернется и с размаху саданул его бетоном в спину. Удар, который мог бы свалить и носорога, едва повалил его на колени.

Не мешкая, я ударил снова, на этот раз по шее и вот теперь уже великан свалился на бок. Обычного человека такой удар наверняка бы убил, но он все еще трепыхался и даже пытался встать, рыча:

— Я тебя убью, сука! Где ты? Я разорву тебя на куски, сука.

Я ведь уже говорил, что члены команды Койота склонны всех окружающих называть этим литературным эпитетом. Впрочем, теперь я уже мог наказать его за сквернословие. Ударив противника ногой по голове, я заставил его упасть и пинком ноги перевернул на спину.

Он лежал, тяжело дыша, а его лицо все было забрызгано кровью. Кроме того, в районе шеи у него появилась огромная опухоль. Я подошел сбоку к нему, поднял кусок бетона над собой и сказал:

— Это я тебя порву на куски, гребаный здоровяк, — а затем с размаху опустил бетон прямо ему на голову.

Раздался хлопок и хруст, будто бы лопнула шина автомобиля. Бетон так и мотался лежать на полу, превратив голову гиганта в лепешку, а из-под него медленно выплыло кровавое пятно, смешанное с остатками мозгов и осколками черепа.

Я стоял, тоже тяжело дыша и глядел на конвульсивно подергивающееся тело гиганта. Во рту появился вкус ржавчины. Я сплюнул, вытер рот и медленно побрел по этажу.

Затем вернулся и обыскал великана. У него обнаружился только пистолет «Маузер» и запасные патроны к нему. Я спрятал все это за пояс, перестав ощущать себя голым и беспомощным.

Оглянувшись еще раз полукруглую тушу, у которой вместо головы остался кусок бетона, я поспешил прочь из этого здания, где меня чуть было не повесили. Далеко мои палачи уйти наверняка не успели, мне надо было поспешить обратно в спецлабораторию, где находился Курчатов.

Поскольку разбитая роскошная машина Курчатова осталась далеко отсюда, ехать обратно пришлось на попутном грузовике, водитель которого подкинул меня до места назначения.

— Что-то вообще какая-то невероятная дичь в городе творится, — пожаловался он. — Стреляют, жгут, нападают среди бела дня. Все это, говорят, с этой новой бомбой связано. Ты вот тоже явно из этих, кто этим вопросом занимается. Что там происходит, вообще?

— Испытания этой бомбы, — коротко ответил я и вылез из машины. — Спасибо, дружище. Мы уж постараемся, чтобы больше этого не случилось.

Но в глубине души я сомневался, что могу исполнить это обещание. Особенно теперь, когда я зашел в здание Лаборатории измерительных приборов академии наук СССР, помня о решительном настрое Койота и его команды. Я бы не удивился, если мне навстречу сейчас выскочили бы испуганные люди, а внутри раздались бы выстрелы и взрывы. Но нет, все было тихо, мирно и чинно.

Постовой на входе подозрительно осмотрел мою грязную и окровавленную одежду, лицо в царапинах и ссадинах, затем тщательно проверил мое удостоверение и позвонил куда-то по телефону.

— Да, прибыл к нам, — сказал он в трубку, на всякий случай придерживая руку на кобуре с пистолетом. — Говорит, что уже бывал у нас. Хорошо, понял, товарищ майор.

Он заставил меня дождаться начальника охраны лаборатории. Я уже видел его вместе со Зверем, когда меня привели сюда гримироваться. Начальника звали Трофимов Владимир это был пожилой усатый человек, низкорослый и плотненький.

Я думал, что его назначили сюда по чьей-то протекции и сомневался, умеет ли он стрелять из пистолета. Наверное, всю войну провел в тылу, обеспечивал доставки продовольствия на фронт.

— Товарищ Зверев уже отбыл по неотложным делам в Кремль, связаться с ним сейчас нет никакой возможности, — сказал он, когда мы отправились в его кабинет. — Он дал мне номер только единственного своего заместителя, но тот тоже пока что не отвечает. Мы постараемся связаться с кем-нибудь из них. А вы действительно находилось в самом центре событий? Расскажите, что там случилось? Говорят, перестрелка на весь город была, чуть ли не с танками и артиллерией.

Мы вошли в его кабинет и он угостил меня бутербродами и чаем. Я торопливо запихал все в рот и с трудом проглотил, поскольку мое горло зверски опухло. Быстро рассказал ему, все что произошло на улице и как погиб Витя, шофер Курчатова. Трофимов его прекрасно знал и с охами и вздохами сокрушался безвременной гибели коллеги.

— Скажите, вы никого не видели из незнакомых лиц на территории этого здания? — спросил я его, поняв, что больше от него ничего не добьешься. — Надо проверить все здание. И прилегающие дома, ведь у них есть снайпер. Где сейчас находится Игорь Васильевич?

— Он работает в своем кабинете, — ответил Трофимов и я тут же поднялся со стула. — Кажется, должен встретиться с делегацией из Института физических проблем.

— Пойдемте, покажете, где это. Я должен находиться рядом с ним. Его охраняют?

— Да, ним и так постоянно находятся два охранника.

Но я все равно не мог успокоиться. Попросив у него чистую рубашку и меховую куртку, более-менее подходящие мне по размеру, я переоделся и сполоснул лицо. В отражении зеркала на меня взглянул парень с лицом в кровоподтеках и с опухшей шеей.

— Ну и рожа у тебя, Миша Бутов, — пробормотал я