Проданный сон. - Туркменские народные сказки

Тогда Яртыгулак крикнул:

— А мне не нужен брак, который заключает такой человек, как ты!

— Господи помилуй, что это еще за несчастье! — воскликнул ишан и умолк.

День подходил к концу. «Вот уже и солнце село, прошел этот благоприятный день, теперь придется отложить свадьбу на завтра»,[60] — стали говорить люди, и те, у кого были срочные дела, ушли, а те, кто любопытствовал, чем все это кончится, остались посмотреть.

Сын бая, который был в соседней юрте, с нетерпением ожидал вечера и, беспокоясь, что дело затягивается, пришел в юрту, где была невеста.[61] А Яртыгулак в это время вскарабкался между кошмами и деревянным остовом юрты и вылез в дымоход.

— Сегодня уже поздно заключать брак, — сказал ишан, — но нужно позаботиться о завтрашнем дне, поэтому давайте все покинем юрту, а юноша пусть покажет невесте свою голову.

Присутствовавшие сочли это разумным. В это время Яртыгулак как закричит в дымоход:

— Не прозевай, девушка! Они хотят вместо плешивого сына бая показать человека со здоровой головой!

Люди изумились, поглядели наверх, но ничего не увидели. Тогда ишан в испуге сказал:

— Видно, это тот проклятый джинн. Он не дает покоя нашему селению. Что ему от нас нужно?

— Наверное, нужно прогнать его молитвой, — отвечал бай-хозяин.

— Ох, да я уже молился, и мне не удалось его прогнать, — сказал ишан, — наоборот, он наметился на меня самого и совсем было оседлал меня. А однажды ночью он забрался ко мне на живот и стал душить. Чуть не убил.

Тут Яртыгулак как крикнет:

— Это не тогда ли я забрался к тебе на живот, когда ты обмарал свои штаны?

— Вот видите, — сказал ишан, — он меня совсем замучил.

— Что же теперь делать? — спросил бай.

— Нужно собрать самых знающих мулл и молиться всем вместе, — отвечал ишан.

Бай тут же велел позвать четверых самых знающих мулл, которые жили в селении. А еще там был порхан, так бай и его велел позвать. В одной части юрты стали молиться четверо мулл во главе с ишаном, а в другой — порхан принялся прыгать, скакать, так что у него на губах выступила пена, и выкрикивать:

— Эй, сюда, мой баран, что живет в такой-то долине!.[62] Эй, сюда, мои пери, что живут в таком-то ущелье! Эй, сюда, мои джинны, что живут на такой-то вершине!

— Ну-ну, поглядим, каковы твои джинны, — сказал Яртыгулак и, спрятавшись между складками серпика, закрывавшего дымоход, улегся там.

Яртыгулак очень устал и поэтому сразу уснул. Поспав некоторое время, он проснулся, прислушался и сказал себе: «Должно быть, в юрте полно джиннов. Поглядим, что это такое — джинны, пери и бараны порхана». Посмотрел Яртыгулак через дымоход вниз и увидел, что порхан в исступлении, изо рта идет пена, да так, что даже длинная борода порхана покрыта ею, крики усилились во сто крат, а сам порхан дергается и кидается из стороны в сторону так, что кажется, будто большая юрта превратилась в тесный ящик. Муллы в поте лица все еще молятся во все горло, а люди сидят и дремлют, и, кроме них, в юрте не видно ни джиннов, ни пери, ни баранов.

После полуночи обессилевший порхан остановился и сказал:

— Ну, видишь, бай-ага, что я сделал: стоило моим джиннам тронуться с места, как тот джинн, что был в твоем доме, пустился наутек. Явились мои джинны и пери и прогнали твоего джинна за горы и долы.

Тогда ишан сказал:

— Наши молитвы тоже очень помогли.

Тут Яртыгулак не утерпел и рассмеялся над их словами. Присутствовавшие удивились и перепугались.

— Оказывается, этот проклятый еще не исчез, — проговорил ишан.

Пока Яртыгулак сожалел о том, что рассмеялся, порхан ответил:

— Не бойтесь и успокойтесь: это мои джинны смеялись от радости, что прогнали того.

После этого все успокоились.

— Бай-ага, — сказал порхан, — если позволишь, я верну своих джиннов на место.

— Отпусти их, — отвечал бай.

И порхан, опять выкрикивая нараспев, спровадил «своих джиннов». Муллы перестали молиться. В юрту принесли чай и еду.

Когда все поели, в одной половине юрты расстелили в ряд постели и уложили спать мулл и порхана. Остальные гости разошлись по своим домам. А рядом с невестой в эту ночь должны были спать две девушки. Так как люди большую часть ночи провели без сна, стоило им коснуться головами подушек, как глаза их тотчас закрылись, и они погрузились в глубокий сон.

Яртыгулак спрыгнул с дымохода, взял ножницы, которыми бай подстригал свою бороду, и подошел к спавшим муллам. Проговорив «бисмилла», он приступил сначала к ишану и срезал его длинную пегую бороду под корень. После этого Яртыгулак отхватил под корень длинную пегую бороду самого важного муллы. Затем он по очереди отрезал бороды у остальных мулл. У самого младшего муллы Яртыгулак отстриг только кончик бороды, подкоротил ее, а совсем срезал усы. Покончив с этим, Яртыгулак подошел к порхану и сказал: «Ну, если у тебя есть свои джинны, то пусть лучше они поспешат сюда». Затем он срезал правую половину длинной черной бороды порхана, а левую половину оставил и отрезал левый ус, а правый оставил.

В углу юрты лежали желудки зарезанных для пира животных. Яртыгулак взял эти желудки и надел на головы девушек, спавших сладким сном возле невесты, а тюбетейки девушек спрятал. Потом он взял бороду ишана и приклеил ее к подбородку невесты, а под носом у нее пристроил ус младшего муллы. Так невеста стала с бородой и усами. Остальные бороды Яртыгулак соединил вместе и прикрепил их к бороде бая, так что борода у бая стала до самых ног.

— Ну вот, кажется, я неплохо справился с этим делом, — сказал после этого Яртыгулак и снова залез в дымоход.

Когда рассвело и взошло солнце, хозяева и гости стали просыпаться. Раньше всех встала невеста. Увидала она желудки на головах спавших рядом с ней девушек и принялась смеяться. Проснулась жена бая и спросила:

— Ой, что это борода у тебя стала такая длинная?

— Что ты, дура, болтаешь! — отвечал бай, но, открыв глаза, поглядел сам и так удивился, что и не знал, что сказать. Тут проснулся порхан, увидел мулл с голыми подбородками и начал хохотать. «Видно, среди моих джиннов есть один негодный проказник, это его рук дело. Побраню его как следует», — подумал он. А муллы в это время пригляделись к лицу порхана и тоже громко расхохотались. Порхан торопливо потрогал свои щеки и на одной из них не нащупал ничего. Тогда он кинулся бегом к зеркалу в углу юрты, схватил его, посмотрел на себя и увидел, что его усы и борода смахивают на лужайку, потравленную конями. Порхан отпрянул от зеркала и передал его мул: лам; те глянули на свои лица — а подбородки у них совсем голые. Девушки, не подозревая о том, что с ними самими, увидали усы и бороду невесты и в испуге попятились. А жена бая их спрашивает:

— Эй, полоумные, что это с вами?

— У невесты выросли усы и борода, — отвечали девушки.

— Я не о том, плешивые. Я спрашиваю, что это вы надели себе на головы? — сказала жена бая и дала им зеркало.

Девушки увидели у себя на головах желудки, бросили зеркало и побежали к себе домой. А невеста, когда увидела в зеркало свои усы и бороду, перепугалась сама себя. Стала она скорей отрывать бороду и усы.

В это время как раз начали собираться отовсюду мужчины и женщины, чтобы узнать о вчерашних джиннах. Порхан и муллы, не найдя, куда бы им спрятаться, не стали дожидаться обещанного баем вознаграждения и выбежали из юрты. Бросились они наутек, выбирая места побезлюдней. В юрте остались только бай, его жена и невеста.

— Как же теперь избавиться от этой беды? — сказал бай. — Если бы нашелся человек, который бы избавил нас от этой напасти, я дал бы ему все, что бы тот ни потребовал.

— А если бы он потребовал десять баранов? — спросил тут Яртыгулак из дымохода.

— Ах, да я дал бы и пятнадцать! — отвечал бай.

— Ловлю тебя на слове, не забудь своих слов! — крикнул Яртыгулак, соскользнул вниз между кошмами и деревянной решеткой юрты и незаметно в сухой траве выбрался на дорогу.

Шел он по обочине дороги, шел — и нагнал его человек верхом на коне. Всадник был из того же селения, что и Яртыгулак, и возвращался домой с той же свадьбы. Поравнявшись с Яртыгулаком, всадник остановился подтянуть подпругу. В этот миг Яртыгулак незаметно уцепился за хвост коня, а когда всадник стал садиться в седло, вскарабкался коню на спину и уселся на чересседельнике.

Когда всадник поравнялся с юртой Яртыгулака, тот спрыгнул с коня и пошел домой. Вошел Яртыгулак в юрту, обнялся с отцом и матерью, которые очень ему обрадовались, и стали они друг друга расспрашивать. Яртыгулак рассказал обо всем, что с ним случилось, и добавил:

— Отец, такой-то пастух должен нам одного барана. И такой-то пастух тоже должен нам одного барана, а такой-то — должен двух баранов, — так Яртыгулак назвал многих пастухов. — Пойди и скажи им, чтоб они отдали баранов, которых обещали за то, что мы прогнали волков. А потом сходи к такому-то баю и скажи ему, чтоб он отдал баранов, которых должен за то, что мы прогнали джинна.