Удивительные истории о 90-х - Татьяна Олзоева

Ворвавшийся подобно урагану Цемент выглядел цветущим и довольным жизнью. Глаза блестят, морда цвета помидора.

– Брателло! – проревел он, сгребая Зеленого в пьяные медвежьи объятия.

Кок мученически улыбнулся, быстро накидывая грязную простыню на тело с кейсом. Надо сказать, они с санитаром, пока ждали, уже перепробовали все, от шпилек до молотка: проклятый чемодан был будто заговоренный. Теперь настроение приятелей металось между: «да ну его в пень!» и «я тебя все равно открою!»

– Граждане, – начал было Кок, но тут же осекся: обращение определенно не нашло отклика в сердцах собравшихся, – ладно. Вы скажите, вам двух литрушек достаточно?

– Да ты не парься, док! – Цемент жизнерадостно потрепал того по плечу. – Не хватит, так мы еще зайдем!

– Этого-то я и боюсь, – пробормотал себе под нос Кок, возвращаясь к делам.

Впрочем, его никто не услышал.

– А может, по маленькой, а? С нами?

– Мы на работе, граждане военные, – отрезал Кок, – до полуночи. А вы можете пока через служебную дверь выйти, там почти сразу парк начинается – самое оно посидеть на природе. Никто мешать не будет. Денис, проводишь?

Зеленый вздрогнул, услышав паспортное имя. Отвык. Кликухи – они точнее. Сколько в мире Сан Санычей? Во-от! А Кок – один, потому что на флоте был и шашлыки готовит так, что слюной захлебнешься. Или Цемент – тоже не со школы пошло, и даже не с армии. Это он по первой работе уже стал: «Це – мент», потом работу сменил – кликуха осталась. Имена – безличны, а вот за прозвищем всегда стоит история.

– Эй, – уже от дверей окликнул их Кок, кивая на кофр с инструментом, – только давайте совсем нецензурщину под гитару не пойте! Всякие «секторы газа»… Не люблю.

– Да мы чё, не понимаем? – мгновенно посерьезнел Цемент. – Покойники уважения требуют. Мы щас по маленькой, а потом попозже «Наутилуса» сбацаем, вон Кабан почти весь «Яблокитай» подобрал. Слыхали уже?

Внезапно Кок улыбнулся, и лицо его враз стало приятным. Несмотря на фингал.

– А «Крылья» знаете?

– Сде-е-елаем. Ты это, хороший ты мужик, док, – внезапно улыбнулся в ответ бывший десантник, качнув в воздухе бутылью со спиртом, – и музыку вон правильную слушаешь.

И вся толпа потопала через коридор к задней двери.

Рома и Федя

Если б напарникам было известно слово «ступор», они б без сомнений признали, что именно в нем и находятся. Темнело, тачки не возвращались, вояки не выходили, а за кейсом все еще надо было идти.

– Бред какой-то. Вот что они там делают? – вызверился Рома, треснув руками по рулю.

Два костоправа одно, а вот дюжина парней в беретах – совсем другое.

– Всё, харэ ждать, – хмуро предложил Федя, – а то до полуночи просидим.

– А ты чё, боишься на «Спокойной ночи малыши» опоздать?

Качок подвигал челюстями, мрачно разглядывая приятеля. Формулировать фразы давалось ему не всегда.

– Ну это… у меня пули – не серебряные.

Рома иногда всерьез сомневался: его напарник – суеверный идиот или просто так издевается? Или может, это весь мир вокруг сбрендил? По телику чумаки воду заряжают, от гадалок просвета в газетных объявлениях нет. У кого мозги послабее – как таким выдержать? В памяти мелькнуло слышанное где-то выражение: «вопреки научному материализму…», но к чему это было, Рома так уже и не вспомнил.

– Хрен с ним, – решил он наконец, – двинули. Только ствол не забудь.

Зеленый

Зеленый тем временем задумчиво вертел в руках «АКСУ». Кок, выдав набор ценных указаний на счет оружия, отправился часок подремать. Опять у него, похоже, давление скачет, и неудивительно с такой работенкой-то.

– Простынкой накрыть? – хохотнул санитар уже из коридора.

– Шутим? – мрачно покивал шеф, заворачиваясь в старый шерстяной плед. – Это хорошо. Значит, нервная система устойчивая.

«Почему я не пошел домой?» – размышлял про себя Зеленый, возвращаясь в кабинет.

Но все равно остался, проклиная про себя себя-идиота. Куда ж без этого?

За окном окончательно стемнело, а он так и сидел не включая свет. Давно разошлись по домам все, кроме них с Коком, – с работниками в последнее время было не очень. Санитары вообще «тащили» по две смены. Зато деньги.

Внезапно на улице раздался какой-то шорох и приглушенный смех. Зеленый на цыпочках прокрался вдоль стены и выглянул с самого края окна – что там? Показалось, что он узнал это лошадиное ржание. И точно. Давешние идиоты-сатанисты как раз пробирались в сторону дверей, стараясь поменьше попадать в свет фонаря.

Но ёперный театр! В каком они были виде! Морды раскрашены, волосы паклей, один и вовсе накинул на себя какую-то грязную тряпку в бурых пятнах.

«На „пять с плюсом“ идея, – мысленно ухмыльнулся Зеленый, – санитаров в морге пугать, размалевавшись под зомби. Бухие, что ли? Или кина американского насмотрелись?»

Он прислушался – не играет ли за окном гитара? Но Цемента сотоварищи слышно не было. А и ладно, сам справится. Этих-то всего двое, и они походу – дебилы. Клинические.

Вот сейчас он их в коридорчике-то и встретит. Ха! Кто еще кого испугает.

Рома и Федя

Напарники, которым все еще нужно было решить вопрос тихо и без свидетелей, крайне негативно отнеслись к очередной группе товарищей, пробиравшихся в сторону морга за кустами. Лиловые вязкие сумерки давно затопили улицу, фонари в тупичке горели через один. Ночной воздух стал прохладным и сладким, как глоток кока-колы.

– Что за проходной двор-то у них тут! – матерился Рома. – Это вот еще кто, а?

– Тебе не пофиг? Да и эти, вроде, мимо прошли, – пожал плечами Федя.

Ждать, когда наконец зарастет эта народная тропа, ему уже очень надоело.

Три ступени вверх, потертая металлическая дверь с полосами ржавчины, и вот они внутри. Никакой охраны, ясный пень. Напарники осторожно двинулись по коридору.

– Жесть тут работать, особенно ночью, – громко прошептал Федя, – жмуры еще.

– Да задолбал ты уже про жмуров!

– А ты слышал, когда Вита хоронили, гроб опустили в могилу, а там как что-то застучит…

И в этот момент из дверного проема в коридор вальяжно вышел давешний хлюпик с зелеными волосами. И чтоб довершить абсурдность этого дня, он держал в руках автомат. Черное, страшное дуло с недвусмысленной угрозой уставилось в сторону напарников.

– До-о-обрый ве-ечер! – протянул хлюпик с непонятной интонацией и тут же замер, так внезапно, словно налетел на невидимую стену. Его глаза расширились, а улыбка замерла и криво сползла на левую сторону физиономии.

«Полный псих, – обреченно понял Рома, глядя в застывшее лицо хлюпика, – реально, что ли, прям в коридоре с бетонными стенами из „ксюхи“ палить начнет, упырь? Тут-то мы все рикошетов и наловим».

– Но-но… –