Слой Ноль - Евгений Прошкин

— А костюмчик? Или твое отражение хорошо зарабатывает?

— Ничего он у меня не зарабатывает, пиявка тухлая... Шмотки из тайника. Это мы с Ренатом в прошлые заходы припасли. И деньжат на черный день заготовили, и железа разного...

— У тебя в этом слое большие планы?

— В этом-то? Нет, никаких. Просто мне здесь нравится. Тихо, приятно, удобно. Я здесь отдыхаю — не телом, так душой.

Петр переставил горячую сковороду прямо на стол и, сполоснув вилку, принялся есть.

— Да, что там при взрыве?.. — спросил он, покончив с первой котлетой. — Все целы?

— Охраны много полегло.

— Эти не в счет, я... понимаешь, про кого.

— Вроде нормально.

— Людмила ваша не пострадала?

— А что?

— Так, просто интересно.

— Говорят, все в порядке. Я ее не видел. Если тебе «просто интересно», то Люду Костя обхаживает.

— Знаю. Сопляк недоделанный...

— Слушай, я забыл, как та наркота называется, — сказал Виктор. — Ну, ваш драйвер.

— Люрики.

— Как официально? По-научному.

— Зачем тебе? Кайфа в жизни не хватает? — Петр убрал пустую сковородку и поковырялся в зубе. — Пожалуйста: цикломезотрамин.

Мухин, стараясь запомнить, проговорил про себя несколько раз.

— Так... Водки нет? Это хорошо, меньше будем отвлекаться. К делу! — объявил Петр.

Виктор потрогал чайник и налил себе кофе. Молотого в доме, естественно, не водилось, пришлось заварить растворимого. Он насыпал четыре ложки — все равно получилась бурда.

— Особо на меня не надейся, — сказал он. — Ботинки тебе чистить не буду, на команду Немаляева стучать не собираюсь. Вообще, зачем я вам нужен? Для количества?

— Нет, Витя, для количества у меня идет Ренатик. А ты — гвоздь программы.

— Гвоздь программы я у них, у Сан Саныча.

— И у меня, представь, тоже. Нравится тебе быть президентом?

— Пока не пробовал.

— Я не про американского говорю, а про другого.

— Какого еще другого? — оторопел Мухин.

— Догадайся с двух раз.

— Нет...

— Сам удивляюсь, веришь? — Петр развел руками и це спеша достал сигарету. Вторую положил перед Виктором. — Такой, прости за откровенность, неказистый человечишко, и такой успех... С чего бы? Не исключено, я тоже в президентах где-нибудь отметился, — слоев-то как грязи, все возможно... Но я пока не видел.

— А меня?.. Видел?

— Шутить я люблю. Но не настолько же.

— Повтори еще раз, — попросил Виктор.

— Что? Название нашего драйвера?

— Не издевайся.

— Хорошо. Витя Мухин — президент России. В одном отдельно взятом слое. Из этого вытекает... ты понимаешь, что вытекает. Мне от тебя нужно следующее: чтобы ты перекинулся в ту оболочку и организовал в стране маленький хаос. За несколько дней до миграции. По моему сигналу.

— Хаос?..

— Сейчас ты скажешь: «Давай попробуем обойтись без этого». Да?

— Hy..-э-э...Да.

— Без этого, Витя, никак. С нами или без нас, но хаос туда нагрянет. Если его правильно организовать, то в этом мире можно будет жить и после миграции. Если облажаемся — жить там будет нельзя. Практически. Ты бывал в тлеющих слоях? Они все равно умирают, но медленно и мучительно. Предлагаю операцию по быстрому отрубанию хвоста: сначала больно, потом пройдет. Удержать рождаемость. Обеспечить отсутствие прав и обязанностей для каждого. Назад к природе, к натуральному хозяйству, к исходной точке развития. Дальше пойдет саморегуляция. Анархия, Витя, — это не пьяный матрос с пулеметом, а прежде всего справедливость и равные возможности. Централизованная власть, государство — это же не просто машина подавления. Это еще источник вечного соблазна. Отнимем у человека возможность согрешить — он и не согрешит.

— Я вижу, ты кой-какую литературку начитал, — молвил Мухин.

— Это все не из детских фантазий. Во многой мудрости есть многие печали, Витя. Насмотрелся я уж под завязку... Ведь что страшно: всего два сценария — либо сразу умереть от ядерного удара, либо сбиваться в стаи и рвать друг другу глотки.

— А американцы?.. С ними как договориться?

— Позвонишь и договоришься.

— А если не получится? Если в Белом доме отморозок какой-нибудь засядет?

— Не получится — значит, не получится, — хмуро сказал Петр. — Но пробовать надо.

— Во какая ерунда... — обронил Виктор. — И за тех и за этих играть...

— Ты не понял, — покачал головой Петр. — За четыре часа ты ничего не сделаешь — ни в России, ни в Америке. Тебе нужно будет перекинуться насовсем, а для этого придется уничтожить основную оболочку. Там, где взорвали ваш бункер, ты должен будешь умереть. Если сроки эвакуации двух наших команд сильно разойдутся, то в принципе ты можешь успеть побыть президентом в обоих слоях. Но я бы на это не рассчитывал. Эвакуироваться мы будем почти одновременно.

— Немаляев знает?..

— Да все они знают!

— Значит, вот почему они против тебя настроены...

— Что, дружить запрещают? Так мы никому не расскажем. Правда, Витя? Возвращайся к Сан Санычу, с ним безопасней, чем со мной. Когда придет время, я дам знать и покажу тебе тот мир... Если ты не передумаешь помочь одинокому и честному человеку.

— Буду спасать отражения, а нулевой слой сгорит к чертям... — сказал Мухин.

— "Нулевой"?.. Что еще за «нулевой»? Кто это им номера присваивал?

— Это тот, первичный, о котором я тебе,..

— Кончай эту бодягу, Витя. А придурку Борису передай так...

Петр опустил глаза, подбирая слова похлестче. Мухин, примерно догадываясь, о чем пойдет речь, все же молчал, хотя время уже поджимало.

— Что передать-то? — спросил он, не выдержав. Петр не ответил. Виктор коснулся его плеча и отпрянул — Петра здесь уже не было.

— Опять это со мной... опять у меня эти приступы, — с отчаянием произнес незнакомец.

Он встал и, оглядев свою одежду, умоляюще посмотрел на Мухина.

— Все в порядке, мужик, — сказал Виктор. — До дома доберешься? Адрес знаешь?

— Адрес?.. Свой? Конечно...

— Ну, валяй. Пиджачишко возьми, не забудь.

— Это не мой пиджак.

— Бери, бери. Подарок. Как самочувствие?

— Терпимо... А откуда?..

— Тебе на улице плохо стало, вот я и порадел.

— Спасибо... Большое вам...

— Все, дуй отсюда. Да! У подъезда двух женщин встретишь, одна — старая, другая — совсем старая. Ты с ними не разговаривай. Мимо так пройди, лицо построже сделай. Усек?

Мухин проводил человека до двери и, быстро смотав кобуру с пистолетом, спустил ее в мусоропровод. Бегом вернувшись к столу, он схватил телефон и накрутил на диске семь цифр. Пока брали трубку, Виктор проверил часы — если он ничего не напутал, оставались считанные минуты.

— Матвей Корзун? — крикнул он. — Это Матвей Степанович?