Хозяин бабочек (ЛП) - Олейник Тата

— Извините, пожалуйста, — сказал Акимыч, — мы не хотели.

Настоятель снисходительно глянул на Акимыча через плечо.

— Здесь нет вашей вины, вы лишь орудия судьбы.

— Но вы узнали откуда он родом? — спросила Ева.

— О да, я узнал. Сочетание этих звуков уже никому ни о чем в мире не скажет. Сен-До, кисть и бумагу!

Настоятель, похоже, был хорошим картографом. Под его кистью кусок плотной желтоватой бумаги превращался в истинное произведение искусства. Сплошные завитушки, прихотливые линии и изящно начертанные знаки. Я, правда, вверх ногами смотрел, поэтому ничего особо толком и не понял, настоятель же, свернув лист трубочкой, вручил его мне.

— А теперь, как ни жаль, я вынужден просить вас покинуть стены нашей обители, ибо пребывание в ней подобного духа чрезвычайно нежелательно. Одно его присутствие вносит смуту и вселяет в сердца беспокойство.

Я подумал, что было бы очень удобно объяснить все наши проблемы — присутствием Хохена в наших рядах, но справедливость заставляла признать, что мы и сами неплохо справляемся.

Сопровождаемые почтительными, но решительно направляющими нас в сторону выхода монахами, мы покинули храм Зеленого Тигра и не успели опомниться, как уже стояли на верхней ступени бесконечной каменной лестницы, ведущей вниз.

— Давай-ка карту, — сказала Ева.

Я протянул ей свиток. Ева развернула его и, нахмурившись, стала изучать. Акимыч на цыпочках взглянул на карту через ее плечо и через секунду расхохотался.

— Чего ты ржешь? — недовольно спросила Ева, водя пальцем по загогулинам на карте.

— Евик, ну ты че, место что ли не узнала?

— Почему не узнала… узнала, только пока не поняла, что именно я узнала.

— Не, ну ты серьезно, а? Вот пролив, вот гора, вот город. А вот тот хребет, через который мы в Учгур чесали, Это же Камито! Та самая горка в цветочках, помните? Похоже, сир Хохен прямо на этой горке и родился. Это же надо было половину континента проплыть и протопать… Только я не понимаю, он же был с нами на той горе. Чего квест-то не активировался?

— Если эта точка — место его рождения, то оно строго с другой стороны от монастыря, — сказала Ева, после чего свернула свиток и засунула его в инвентарь. — Ладно, это довольно обидно и глупо, но зато в кои-то веки у нас есть точный маршрут и цель, что, я считаю, уже победа. Теперь бы понять, как нам обратно в Камито вернуться. Снова бегать по полям сражений как-то не очень хочется. Но сперва нужно спуститься вниз, поднимались мы три дня, но спускаться, наверное, сможем быстрее.

— Не знаю, — сказал Лукась. — тогда у нас было по четыре ноги, а сейчас всего по две.

— И сена было хоть завались, -сказал Акимыч, — а сейчас сплошные бананы. Вот я же хотел остатки обеда в инвентарь собрать, а вы — неприлично-неприлично!.. Вообще товарищи монахи могли бы снабдить нас чем-нибудь пожевать, в дорогу-то. Мы же как-никак их настоятеля спасли.

— Он вообще в своей речи намекал, что огромное одолжение всему миру делает своим возрождением, — сказал я.

— Безусловно, именно это он и делает, — раздался голос за спиной.

Я обернулся и увидел Сен-До.

— Вам, только начинающим свой духовный путь по тропе возвышения, пока не понять, какая эта жертва — вновь вернуться к этому миру и его тяготам с порога истинного бессмертия. Вы пока как дети, как щенята, радующиеся солнцу, теплому молоку, порхающим бабочкам…

Я нервно обернулся, но нет, ничего нигде не порхало, это, надо понимать, была всего лишь метафора.

—…и гоняясь с радостным лаем за своим хвостиком, вы пока не думаете о мраке, о смерти, о страданиях, которые неизбежны для каждого, живущего в бесконечно изменчивом мире.

— Ага, ага, — сказал Акимыч, — скажите пожалуйста, а в этом изменчивом мире поблизости нигде еды купить нельзя? А то нам не пойми сколько по этой лестнице и дальше трюхать, а жратвы с собой — никакой.

Сен-До склонил голову. Один из последних лучей заходящего солнца отразился от ее почти зеркальной поверхности.

— Я догнал вас для того, чтобы предложить сократить ваш путь, если вы, конечно, не возражаете.

— Я на этом не полечу! — сказал Лукась. — Как это вообще называется?

— Похоже на помесь воздушного змея с воздушным шаром, — сказал я, глядя на танцующую в воздухе огромную фигуру из лоскутов и планок, к хвосту которой была привязана не очень-то большая плетеная корзина.

— Да ладно, — сказал Акимыч, — в реальности я бы на такое не полез, но это же волшебный мир. Здесь и на таком летать можно… Наверное.

— Обычно этим змеем мы отправляем грязное белье на стирку в долину, — сказал Сен-До.

— Замечательно, — сказала Ева, — то есть, людей на нем вы не отправляете.

— Вы не понимаете. — вздохнул Сен-До. — Во время паломничества путь с горы не менее важен, чем путь в гору. Это важная часть духовного странствия. Поэтому паломники, разумеется, благоговейно идут по этой лестнице пешком. Монахи же дали обет не ступать за пределы храма. Поэтому до сих пор не было нужды в том, чтобы Тряпичный Дракон спускал или поднимал людей.

— Значит, до сих пор никто на этой конструкции не летал? — с подозрением спросил Лукась

Сен-До слегка смутился.

— Лет двадцать назад у нас был один мальчишка-послушник. Совершенно негодный мальчишка, сплошные неприятности от него были. Плохо, когда у мальчика нет ни смирения, ни воспитанности. Вот он как-то забрался в корзину с бельем и улетел в долину. Когда он вернулся, мы его, конечно, выпороли, но толку от этого никакого не было. Мальчишка оказался совершенно негоден для монашеской жизни. Так что пришлось его в конечном счете выгнать.

— И что с ним стало? — заинтересовался я.

— Насколько мне известно, он стал торговать рыбой или нашел себе какое-то иное, столь же недостойное занятие. Ну что, вы готовы отправиться с Тряпичным Драконом?

— А была не была! — сказала Ева, — Неписи у нас теперь тоже воскресающие, так что я — за полет. Голосуем?

Даже Лукась в конце концов поднял руку, хотя и несколько неуверенно. Вроде, и поднял, а, вроде, и просто почесаться захотел. Я же говорил, наш портье в глубине души, даже втайне от самого себя — авантюрист, каких поискать.

Глава 25

Тряпичный Дракон бился на канате, как рыба на удочке. Корзина под ним болталась совершенно не внушающим доверия образом, и воодушевление от собственного героизма начало покидать нас столь же стремительно, как вода вытекает сквозь очень дырявое ведерко.

— Мне жаль, — сказал Сен-До, — что мы не можем предложить вам гостеприимства. Равно мою душу печалит и то, что мы отправляем людей, принесших нам благо, столь неверным путем в столь поздний час. Однако присутствие этого духа изнуряет настоятеля. И даже заночуй вы на склоне, он не нашел бы покоя, слишком сильная связь возникла между ними сегодня.

— Слушайте, — сказал Акимыч, — а как мы Хохена-то в эту корзину запихнем?

— Да он сам за нами добежит, думаю, — сказал я.

— Вообще, — вмешалась Ева, — мы раньше так далеко от него не отрывались, кажется. Не хотелось бы проверять как он будет реагировать, отстав от нас на десятки километров. Не дай бог, квест зафейлится.

— И чего делать?

— Может, привязать его к этому канату? — предложил Акимыч. — А сколько этот змей способен унести? — спросил он Сен-До.

— В деревне моего детства на подобном змее отправляли буйволов — вспахивать горное поле. Двух буйволов Тряпичный Дракон унести способен.

— Сколько весят буйволы? — спросил Акимыч.

— Без понятия, — сказал я, — килограммов по пятьсот.

— А если это были очень маленькие буйволы? Вот, смотрите, нас пятеро, допустим, это пятьсот килограммов.

— Ты с ума сошел? — мрачно поинтересовалась Ева.

— Так я же с запасом беру! Плюс Хохен еще, который сам как буйвол.

— Скажите, уважаемый, — Акимыч обернулся к Сен-До, — а трех буйволов эта штука выдержит?