Разведка особого назначения. История оперативного разведывательного центра английского адмиралтейства 1939-1945 - Патрик Бизли

В основу доклада за неделю с 1 по 7 декабря секция положила только ту специальную развединформацию, которая поступила после 1 февраля. Она практически содержала сведения о выходах подводных лодок из французских и норвежских портов и об их возвращении в свои базы. К концу следующей недели разведка особого назначения выдала большую порцию информации о подводных лодках в море, а к 21 декабря все эти оценки были основательно подкреплены фактическими данными, хотя и не самыми последними. При чтении таблицы надо учитывать движение подводных лодок в течение последних двух недель, например, от побережья Канады в северо-западный район Атлантики, путь их следования к своим базам и обратно; следует также учесть потопление подводных лодок: двух — в первую неделю, одной — во вторую.

Надо, конечно, напомнить, что в еженедельных сводках содержался только итог работы, проделанной за истекшую неделю, а во всех деталях обстановка была показана на карте в секции поиска, с которой каждый день, а иногда и каждый час знакомились все, кто следил за действиями союзных сил и занимался маршрутами судов. При точном определении местоположений целой сотни подводных лодок, разбросанных по просторам Атлантики, случалось немало неизбежных ошибок, пока шифр ТРИТОН еще не удавалось раскрыть. Но, оглядываясь на прошлое спустя тридцать четыре года (и с пониманием относясь к чувствам тех людей, чьи суда внезапно были торпедированы в районах, где по прогнозам не должно было находиться подводных лодок, и которые считали поэтому, что в Адмиралтействе сидят бездарные невежды), следует все же признать: Уинн был прав в попытках прогнозировать путь каждой подводной лодки, покидавшей порт. Вера Главного морского штаба и штаба Берегового командования в рабочие гипотезы Уинна оказалась не напрасной.

Теперь мы снова обладали разведкой особого назначения и ее информацией относительно немецких подводных лодок в Атлантике. Следовательно, не могло быть никакого оправдания любым ошибкам, никаких причин, почему бы нам при большом количестве радиограмм, которыми Дениц связывался с командирами лодок, не фиксировать все позиции противника, любой осуществляемый или замышляемый им шаг. Почему нельзя было оградить от опасности каждый караван, каждое автономно следовавшее судно? Почему самолеты и миноносцы не могли обнаружить и атаковать каждую подводную лодку немцев до того, как она причинит нам ущерб? Вот, в сущности, те вопросы, которые ставятся в ряде книг, появившихся в последнее время. Войну выиграла разведка особого назначения. Она сообщала нам все секреты врага. Читая некоторые книги, кое-кто, наверное, может прийти к выводу, что вряд ли вообще нужны были люди, корабли и самолеты, чтобы вести ожесточенные боевые действия. Все делала специальная разведка. К сожалению, дело обстояло далеко не так просто.

Еще раз подчеркнем, что шифровальные наборы для машины «Энигма-М» менялись каждый день. Мы уже рассказывали в связи с «PQ-17» о тех трудностях, которые могли возникнуть, когда Блечли-Парку не удавалось быстро раскрыть новый шифрнабор. Во время первого периода расшифровки радиограмм подводных лодок в Атлантике с июня 1941 г. по конец января 1942 г. мы читали донесения беспрерывно примерно шесть первых недель, то есть пока действовали захваченные нами таблицы, а потом до начала ноября — только по несколько дней подряд. После этого до периода полного «ослепления», наступившего в феврале 1942 г., перерывы участились и продолжались от одного до трех дней. Бывали отрезки времени, когда донесения поступали и бесперебойно. В широком смысле «тайм-аут» в одни сутки катастрофой для нас не являлся, и даже при трехдневной паузе удавалось успешно проводить контрмеры. Но более длительные задержки намного снижали оперативную ценность поступившей специнформации, хотя и при недельной давности она существенно пополняла наши знания обстановки и в сравнении с ее полным отсутствием являлась неоценимым подспорьем. За двадцать четыре часа караван судов проходил от 170 до 240 миль, а подводная лодка, всплыв на поверхность, могла покрыть расстояние в 320–370 миль. Если учесть резкое увеличение числа подводных лодок к началу 1943 г. и весьма надежную информацию, которой их часто снабжала «В. Dienst», то важно было получать действительно самые последние данные об их местонахождении, чтобы караваны судов можно было отвести от встречи с ними. В первые пять месяцев 1943 г., когда битва за Атлантику достигла кульминации, было немного моментов, в течение которых мы читали материалы радиоперехвата по этому району бесперебойно. Но бывали задержки с их поступлением на три-четыре дня, а дважды — даже на неделю. В итоге одним караванам удавалось помочь уклониться от опасности, а многие другие становились жертвами из-за изменений положения завес подводных лодок, о чем им указывалось в приказе Деница, переданном в тот момент, когда мы оставались «слепыми».

При таких неудачах возникает законный вопрос: как смогли Уинн и секция поиска сохранить доверие Главного морского штаба? Ответ надо искать в той большой разнице между ОРЦ и Комнатой 40, которая создалась по «вине» Деннинга, Клейтона и Годфри. Комната 40 долгое время представляла собой тайное бюро по криптоанализу, отгороженное от внешнего мира. Главный морской штаб и командующий Гранд флитом фактически не понимали ни ее трудностей, ни узких мест, равно как и достижений. Что же касается ОРЦ, то этот центр могли или посещать, или связываться с ним по дежурному телефону, телексу все, на кого было возложено принятие оперативных решений. Эти люди точно знали, с какими помехами сталкивались Деннинг и Уинн, когда и какие имелись в их распоряжении данные разведки особого назначения, своевременные или устаревшие, что в информации ОРЦ основывалось на фактах, что — только на предположениях. Они с пониманием относились к стараниям секции поиска сопоставить все данные радиоперехвата, будь они свежие или недельной давности, с донесениями об обнаруженных подводных лодках противника, пеленгами, полученными от РПС, сообщениями о действиях подводных лодок и об атаках, проведенных против них. Причем обычно эти люди не пытались поставить под сомнение работу специалистов.

Правда, одна такая попытка имела место. Ее предпринял крупный военный деятель, адмирал сэр Макс Хортон, ушедший в конце 1942 г. с поста командующего подводным флотом и сменивший другого не менее блестящего деятеля сэра Перси Нобла — командующего Западным военно-морским округом. Однажды Хортон выразил недовольство работой секции поиска подводных лодок, так как ее прогнозы привели к проигрышу сражения за один из караванов. Раз в две недели у заместителя начальника Главного морского штаба (по подводным лодкам и торговому судоходству) проводились совещания о ходе противолодочной войны. На одном из них Хортон обрушился на Уинна, но тот, признав критику в целом справедливой (другого выхода у него не было), предложил Хортону пожертвовать тридцатью минутами времени, чтобы можно было показать ему все разведматериалы, которыми располагала секция в тот момент, когда она работала над упомянутым прогнозом. Изучив их, адмирал сам бы мог решить, была ли возможность прийти к иным выводам. Когда Хортон прибыл в секцию поиска, перед ним положили большую кипу донесений: данные специальной разведки, материалы РПС, доклады об обнаруженных кораблях противника, последнюю информацию, в которой подтверждались позиции соответствующих подводных лодок.

«Все это вам, — сказал Уинн, — причем ваш начальник штаба в Ливерпуле чертовски торопит с ответом». Хортон уселся за стол и углубился в чтение. Через некоторое время он повернулся к Уинну и, говоря словами его биографа контр-адмирала Чалмерса [77], признался, что большинство этих бумаг — не по его части. Сложив губы в привычную улыбку, которую одни называли кошачьей, другие — снисходительной, Хортон протянул руку Уинну и сказал: «Прощайте, Роджер, я оставляю это вам». В дальнейшем он так и поступал.

Показательным примером частых затруднений, возникавших из-за нерегулярного поступления дешифрованных материалов разведки особого назначения, является случай, который произошел почти вскоре после того, как мы «снова прозрели». В самом конце 1942 г. секция поиска установила выход из Франции отряда подводных лодок под названием группа «Дельфин». Им было приказано выйти на линию патрулирования, местонахождение которой маскировалось ссылками на условные пункты предыдущих инструкций. Предполагалось, что она проходила либо западнее о-ва Мадейра, и тогда лодки получили бы задание перехватывать караваны на линии Нью-Йорк — Гибралтар, либо, что считалось вначале более вероятным, юго-западнее о-вов Зеленого Мыса, и тогда их цель — атаковать автономно следовавшие суда. Вскоре подтвердилась правильность первого предположения, и, когда 2 января подводные лодки получили приказ двинуться в западном направлении от первоначальной линии в Центральной Атлантике, чтобы затем производить разведку в сопровождении подводного танкера, этот маршрут был надлежащим образом зафиксирован в секции поиска. Но тут наступила одна из коварных задержек с раскрытием очередных ежедневных изменений в шифровальных наборах, и за неделю мы ровным счетом ничего не узнали от разведки особого назначения.