Серебряная река - Шеннон А. Чакраборти

надували, продавая им мантии-невидимки, неминуемо терявшие свои свойства, когда их владельцев обнаруживали в кроватях джиннов, не связанных с ними супружескими узами.

Это было ухаживание, имевшее очевидную цель, и Мунтадир никогда не скрывал своих намерений. Он не спешил — массировал ее руки после тяжелой операции, потом переходил на шею, потом на икры. А тем временем слухи и нелицеприятные замечания становились невыносимыми; король заменил персонал в его и ее покоях, и теперь их слуги явно докладывали королю обо всех интимных подробностях их супружеской жизни. Или об отсутствии таковых. И вот год спустя после их свадьбы смесь любопытства, усталости и давления, подкрепленная немалой чашей вина, взяла верх над ней. Нари притушила огни, закрыла глаза и хрипловатым голосом сказала Мунтадиру, чтобы делал свое дело.

И он подчинился… и ей понравилось. Притворяться, что ей не понравилось, не имело смысла. Она признала, что это был один из его исключительных навыков. Но свершившаяся консумация их брака отравила — по каким причинам, она до сих пор не знала, — зарождавшуюся в ней тягу к нему. Потому что глубину той близости, что зарождалась в ней, Нари поняла, только когда было слишком поздно, а признаваться в своих чувствах к нему она не хотела.

— Понимаешь? — прервал вдруг Мунтадир ее мысли. — Ты вот прямо сейчас это и делаешь. Уходишь в свои мысли, вместо того чтобы говорить со мной.

Нари нахмурилась. Ей не нравилось, когда ее так легко расшифровывали.

Мунтадир потянулся к ее руке:

— То, что я тут сказал о моем отце и нежелании приходить в твою постель, было шуткой. Если тебе нужен перерыв…

— Мы не можем устроить перерыв, — пробормотала Нари. — Люди будут говорить.

И Гассан узнает. Король был решительным человеком и ничего не хотел так, как внука с кровью Нахид. У короля, видимо, есть слуга, который ведет дневник, куда записывает приходы Мунтадира и их продолжительность, есть и служанка, которая проверяет ее простыни. Это было нарушением ее частной жизни, и, когда Нари думала об этом, ей хотелось спалить этот дворец. Знать, что о чем-то столь личном сообщают человеку, которого она ненавидела сильнее, чем кого-нибудь другого в этом мире, человеку, который держал в своих руках ее жизнь и жизни всех, кто был ей дорог…

Вот почему Нари никак не могла проникнуться симпатией к Мунтадиру.

Потому что, несмотря на все слова, что она говорила себе (а она говорила, что согласилась на этот брак с Кахтани, чтобы использовать эту семью в своих интересах, что судьба любой женщины благородных кровей — быть выданной замуж в политических целях, что ее муж, по крайней мере, порядочен и красив и хочет, чтобы она была довольна), все эти убеждения тускнели перед одной неопровержимой истиной: ни она, ни Мунтадир не хотели этого брака. Нари для Кахтани была выгодным приобретением; она согласилась на этот брак, отдала свое тело, чтобы спасти свою жизнь, остановить истребление Гассаном ее народа. Если она откажет ему теперь, ей придется заплатить за это немалую цену.

— И что же ты хочешь тогда? — взмолился Мунтадир. В голосе его слышалось разочарование. — Поговори со мной. Чем можно облегчить твою жизнь?

«Мою жизнь ничто не в состоянии облегчить». Нари вытащила свою руку из его, провела пальцем по шеду, написанному ее дядюшкой. Неужели искусство было убежищем Рустама, способом облегчить свою жизнь пленника во дворце Гассана?

Искусство, плоды которого теперь сын Гассана принес единственному живому родственнику Рустама в надежде, что это побудит ее чаще исполнять супружеские обязанности.

— И какое же число тебя устроит? — спросила наконец Нари.

— Ты это о чем?

Она посмотрела в глаза Мунтадира и проговорила равнодушным голосом:

— Ты сказал, что тебя не удовлетворяет мое ограничение числа твоих попыток обзавестись наследником. Так сколько ночей в месяц ты бы предпочел?

— Нари, бога ради, ты же знаешь, я совсем не то…

— Не то? — Она снова постучала пальцами по картине. — Не скромничай, эмир. Ты ведь уже заплатил.

Мунтадир отпрянул от нее. Но прежде чем Нари успела почувствовать мимолетное сожаление — а слова, ею сказанные, были жестокими, — выражение злости затопило его лицо. Хорошо. Нари предпочитала злость уязвимости.

Он с яростью смотрел на нее:

— Ты не единственная, кто не хочет этого. Кто упустил возможность счастья с другим человеком.

— Наши с тобой ситуации даже отдаленно ничуть не схожи, — категорически сказала Нари, не в силах сохранять напускную отстраненность в голосе после такой инсинуации. Она понятия не имела, на кого он намекает, да это ее ничуть и не интересовало. Выносить ребенка для врага — этого ждали не от Мунтадира, а от нее. — И я больше не продолжаю этот разговор.

Он сжал губы в тонкую белую линию, но спорить не стал. Нет, он молча оделся, потом взял свою сумку.

— Можешь забрать книгу, если хочешь, — холодно сказала Нари, хотя эти слова дались ей убийственно трудно. — Я понимаю, эта книга не купила того, что тебе хотелось.

Мунтадир посмотрел на нее усталым взглядом:

— Эта книга принадлежит тебе. В ночь, когда я сжег нашу брачную маску, я сказал тебе, Нари: «Я не из таких». — Он вздохнул. — Знаешь, временами я думаю, что мы бы с тобой могли неплохо властвовать на пару. Хотя и не любили никогда друг друга. Но тебе и в самом деле нужно отдохнуть от меня.

— Мы не можем…

— Слухи я погашу, хорошо? Можешь верить, можешь не верить, но я знаю, как работают здешние механизмы. И я тебе обещаю: никакой опасности для тебя это не повлечет. Дай мне знать, когда будешь готова к моему следующему визиту.

От его неожиданной доброты и осознания важности их разговора у нее на глаза навернулись слезы. От важности всего этого дня. Дня, который начался для нее с пришедшей к ней мысли, что она на сей раз, может быть, перехитрила Кахтани. Дня, когда она гордо стояла в Храме перед своим народом.

Дня, который завершился грубым напоминанием ей о том, насколько она на самом деле бессильна.

— Спасибо, эмир Мунтадир, — неловко проговорила она, вкладывая в свой голос максимум вежливости, на какую была способна. Было бы глупо отвергать столь мощного союзника, пусть и союзника поневоле. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Бану Нахида.

Али

Эти события происходят одновременно со временем действия «Медного королевства», несколько дней спустя после того, как Нари, Али и Зейнаб посетили храм дэвов. Спойлеры к двум первым книгам.

Али