Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

Но Кристина… Она не заслужила этого. Я не чувствовала к ней ни ненависти, ни злости, ни обиды, ничего негативного. Хоть мы и были мало знакомы, но без Яна она стала таким милым ребёнком. И всё же горе от её смерти постепенно уходило, оставляя за собой только пустоту, которую нечем было заполнить. Хотя нет, я лгала себе. Я знала, как и чем её заполнить, но пока ещё не готова была признаться в этом даже самой себе.

Что он со мной сделал? Та грозовая ночь была прекрасной и опасной, как и он сам. Такой страстной и манящей. Я уткнулась в подушку и тихонько завыла от боли и противоречивых чувств, раздиравших душу. Почему всё так сложно?

После всего этого заснуть было невозможно. Я даже не могла лежать, настолько тревожно и тяжело мне было. Несколько раз приняла душ, почистила зубы, умылась, переоделась, потому что эта футболка казалась мне неудобной (хотя до этого я прекрасно в ней спала). Меня всё раздражало и выводило из себя. И я не могла себе признаться, чего мне не хватает на самом деле.

После очередного круга бессмысленного переключения каналов я окончательно отчаялась и выключила телевизор. Ничто не могло отвлечь меня от беспокойства и внутреннего хаоса. В полной темноте я открыла окно и вдохнула ночной воздух, такой пьянящий после долгого времени заточения. Вместе с ним меня наполнили и воспоминания обо всех этих киевских вечерах и ночах. Я поняла, что скучаю по ним. И по Максу. И по Яну. Это было настолько болезненное открытие, что я уткнулась лбом в стекло, чтобы немного остыть.

Что я чувствовала к ним? Макс для меня был другом, защитником, старшим братом, но всё это лишь до нашего последнего разговора. Он не спас Кристину ради меня, не решился снова нарушить указания Яна. Имела ли я право его винить? Нет. Но всё же делала это. Я поверила ему, доверилась, а он не решился принять окончательное решение. Ведь он помогал нам с Кристиной тогда с больницей и врачом, он рисковал, но всё же помог. Но по итогу сделал то, что ему приказали. Приказал Ян.

А что же с ним? Я чувствовала, что больше не принадлежу себе, но и отдаться ему я не была готова. Я не могла ему доверять. Его безумные перепады настроения могли закончиться для меня смертельным полётом, или ещё чем похуже. Но дело было не только в страхе. Я не могла смириться с тем, что кто-то будет полностью контролировать мою жизнь. Но ведь прошло уже больше месяца, и ничего страшного для меня не произошло. Он, в общем-то, сдержал слово. Его стараниями я поступила в тот вуз, о котором даже мечтать не смела, да ещё и на такую специальность. И это ещё далеко не всё, что он может предложить. Ян уже не раз повторял, что может дать мне абсолютно всё. Стоит лишь попросить. Но в том-то и проблема, что просить я не умела категорически. К тому же, его стоило бояться, но у меня это тоже получалось нечасто. Я знала каким-то внутренним чутьём, что он не причинит мне настоящий вред. Кроме смерти Кристины. Вот это стало для меня сильнейшим ударом и, в какой-то мере, уроком.

Ян. Кольцо должно было унять мои тревоги и душевную боль, но нет. Мне становилось только хуже. В этой темноте я первые почувствовала его запах, тот самый, терпко-горький. Ну, конечно же, ведь он говорил, что провёл тут весь вечер. А потом, когда я вышла из ванной, он сидел здесь, в этом кресле, и выглядел так, будто был счастлив видеть меня.

Я села в то кресло и едва не разрыдалась. Ян. Любила ли я его? Однозначно, нет. Была ли влюблена? Возможно. Нуждалась в нём? Именно. Физически и психологически я зависела от него. Мне хотелось услышать его голос, почувствовать его прикосновение, коснуться самой. О, последнее было высшей точкой блаженства, когда он поддавался мне. Его взгляд, голос, объятия успокаивали меня, снимали все страхи и тревоги, будто я была крошечным беззащитным ребёнком в руках матери. И вся моя жизнь зависела от него.

Это было импульсивное решение, вспыхнувшее, но больше не угасшее. Я просто встала и вышла из комнаты. Тёмные коридоры и комнаты ничуть меня не пугали, я знала, куда иду, будто путник, заплутавший в ночном лесу, но увидевший огонёк. Огонёк, способный сжечь меня дотла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Чем ближе я подходила, тем громче билось сердце, гулко отдавая в голову так, что я не могла думать. Только голые чувства владели тогда моим сознанием. Страх, боль, тревога и стыд. И где-то на самом дне, во тьме — отвращение к самой себе.

Дверь была открыта, и я услышала его разговор по телефону. Ну вот, он куда-то собирается уезжать, сказал, что скоро будет. Мне было немного жаль, но в то же время я испытала облегчение, что не успела войти в комнату. Сейчас я вернусь к себе, и он ничего не узнает о моей позорной слабости.

И всё же я сделала ещё один шаг и оказалась в квадрате света, лившегося из дверного проёма. Ян, надевавший пиджак и не ожидавший меня увидеть, остановился и внимательно на меня посмотрел. «Если сейчас он произнесёт хоть одно слово, я не выдержу и сбегу!», — подумала тогда я, не в силах перебороть стыд и страх.

Но он молчал. Мы следили друг за другом, и время стало вдруг таким ощутимо тяжёлым и медленным. Ян выключил телефон, отложил его в сторону и стал снимать пиджак. Это стало для меня знаком, чтобы сделать первый шаг в комнату. Дальше стало легче: Ян протянул мне руку, медленно приближаясь, будто боялся спугнуть. Я и правда тогда верила, что могу ещё развернуться и сбежать, спрятаться от него и от себя. Но нет, эти чувства были сильнее меня, и я с облегчением утонула в его спасительных объятиях.

========== Глава 27. 3.08.18 Откровение нежности ==========

Комментарий к Глава 27. 3.08.18 Откровение нежности

Должна признаться, что эта глава немного бессюжетная. И не особо мне удалась (да, в голове было всё намного лучше). Но она очень важна для раскрытия характеров персонажей и для понимания дальнейшего развития событий.

Эта ночь с Яном была совсем другой, такой тёплой и нежной, что я помню её до сих пор. Первая ночь, когда я смогла довериться ему и не жалела об этом. Я позволила себе быть слабой и расплакалась на его груди, тихонько и жалобно всхлипывая, как ребёнок, ищущий утешения.

— Не плачь, я прошу тебя. Каждая твоя слезинка жжёт меня, как кислота, — Ян мягко отстранил меня, взял моё заплаканное лицо в ладони и принялся вытирать бегущие слёзы. В тот момент мне стало неловко, что я отвлекла его своей истерикой, и я даже сделала нелепую попытку отмахнуться от его заботы. — Что такое?

Ян заставил меня поднять на него глаза.

— Простите меня, я вас, наверное, отвлекла от дел.

Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб:

— Ты пришла ко мне, что может быть сейчас важнее?

Тогда я не особо обратила внимания на эту фразу, но позже, прокручивая в памяти разговор, я поняла, что он имел в виду. Я сама пришла к нему за утешением, нуждалась в нём и не скрывала этого. И это была его маленькая победа, ещё один шаг к моему окончательному приручению.

Но в тот момент мне было не до анализа его слов, сам голос успокаивал меня, делал ещё мягче и слабее.

— Что-то случилось? Тебе страшно?

Я только кивнула и снова расплакалась. Это не было истинным страхом, скорее, каким-то чувством полной разбитости, хаоса, тревоги и беспокойства. И я пришла, потому что хотела, чтобы он собрал меня в единое целое. Он так и поступил: прижал меня и нежно гладил по плечам, спине, голове, утешая.

— Когда тебе страшно, больно, плохо, тяжело или просто грустно, всегда приходи ко мне или зови. Я всегда буду рядом.

— Не всегда. Я звала вас, но вы не приходили, — умудрилась-таки пробулькать я сквозь плач.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Прости меня, этого больше не повторится, — Ян поцеловал меня в макушку, хоть для этого ему и пришлось наклониться. Разница в росте мешала ему меня целовать и обнимать одновременно. — Пойдём-ка на диван, ты устроишься удобнее, и мы решим, чем я могу тебя утешить.

Я послушно пошла за ним, ничего не замечая за пеленой слёз, вот только мне показалось, что свет стал приглушеннее, а комната — уютнее. Здесь стоял большой диван с приставными пуфиками, и Ян смог сесть, вытянув ноги, а меня усадить себе на колени так, чтобы я могла опираться на подлокотник. Но вскоре я всё равно сползла ниже, потому что хотела уткнуться в его грудь, где по белой рубашке уже растекалось пятно моих слёз.