Добрые советы проповедникам Евангелия - Чарльз Сперджен

Можно ожидать подобного искушения и среди долгой, непрерывной работы. Не всегда можно натягивать лук без опасения переломить его. Спокойствие столь же необходимо духу, как сон - телу. Наши праздничные дни - это дни нашей усиленной работы, и если не назначим мы себе какой-нибудь другой день для отдыха, то неизбежно должны мы утомиться и ослабеть. Даже для земли, для почвы требуется отдых, и ей нужно свое праздничное время. Нужно оно и нам. Великую мудрость и сострадание слышим мы из уст Господа, когда он говорит Своим ученикам: "Пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного". Как же это? в то время, когда народ изнывает? в то время, когда вся эта толпа, словно стадо овец в горах, не имущее пастыря? И в это-то время говорит Спаситель об отдыхе? в это-то время уводит Он Своих учеников в пустыню, между тем как и книжники и фарисеи, как злобные волки, расхищают Его стадо? Разве не кричит вот и теперь какой-нибудь фанатик, жалуясь на подобное ужасное равнодушие? Оставьте же его бесноваться в его безумии. Господь знает все лучше нас. Он заботится о том, чтобы не изнурялись окончательно Его служители, чтобы не погас свет Израиля. Время отдыха - не потерянное время. Это - разумная экономия, сохраняющая наши силы. Взгляните на жнеца в знойный летний день, которому еще так много нужно сжать до захода солнца. Внезапно останавливается он в своей работе. Что же, разве это от лени? Он ищет камень, он точит на нем свой серп... Что же, разве это ненужная музыка для него? Разве теряет он теперь свое драгоценное время? Ведь сколько мог бы он нажать в то время, пока извлекает он однообразные звуки из своего серпа! Но ведь он точит свое орудие, ведь его работа пойдет спорее после этого... Точно также подготовляется к дальнейшей полезной работе и дух человеческий во время своего кратковременного отдыха. И рыбаки принуждены чинить свои сети, - должны же и мы время от времени восполнять наши духовные затраты и приводить в порядок наши орудия. Тянуть лямку изо дня в день, подобно каторжнику, нам вовсе не подобает. Только мельничные ручьи безостановочно стремятся вперед, мы же обязаны делать паузы и отдыхать. Кто выдержит, если бега на скачках будут продолжаться без перерыва? Даже вьючным животным дают отдыхать на лугу; даже море приостанавливает свое дыхание в приливе и отливе; земля отдыхает в зимние месяцы. И человек, если даже он возвышен до звания посланника Божия, все же должен или отдыхать, или окончательно изнурить себя. Он должен или подновлять свою лампу, или она будет плохо гореть; он должен или заготовлять себе новые силы, или преждевременно состариться и умереть. Разум требует отдыха время от времени. Мы сделаем больше, если не будем спешить. Постоянно вперед, вперед, вперед, без покоя и отдыха - так могут действовать лишь бесплотные духи, освобожденные от "тяжеловесной глины". Но, пока облечены мы в нее, время от времени должны мы заботиться о своем отдыхе и служить Господу и посредством "освященной" бездеятельности и покоя. Да не смущается же ничья чуткая совесть, слагая с себя на время оружие, но да поймет она из опыта других, что всякому человеку необходимо иметь своевременный отдых.

Случается также, что какой-нибудь тяжелый удар сражает проповедника, например, собрат, которому доверялось более, нежели кому-либо, оказывается изменником. Иуда попирает ногами того, кто так доверял ему, и мужество проповедника падает. Мы все очень склонны доверяться бренной плоти, и эта склонность наша служит для нас причиною многих скорбей. Тяжело также видеть, когда изнемогает и поддается искушению кто-либо из наших близких, уважаемый член нашей общины, когда он бесчестит свое священное звание. Это даже хуже всего. Это заставляет проповедника страстно желать своего удаления в какую-либо хижину или в дикую пустыню, где он мог бы укрыться навсегда от людей, чтобы не слыхать более кощунственных насмешек безбожия. Десять лет работы не отнимут у нас столько сил, как то могут сделать подобные люди в несколько часов. Споры, разлуки, сплетни и полные ненависти отзывы также могут приводить в уныние даже наидостойнейших пастырей. Суровые жестокие отзывы тоже сильно действуют на чувствительные натуры. Многие из лучших пастырей, вследствие беспокойной полной различных затруднений жизни своей, обладают чрезвычайно тонкой чувствительностью - слишком тонкой для нашего мира, каков он есть... Жизненный опыт закаляет душу против жестких ударов, сопряженных с нашим великим служением; но вначале они сильно поражают нас. Испытания истинного пастыря душ очень многочисленны. Те же из них, которые переносим мы от близких нам людей, гораздо тяжелее, нежели получаемые нами от злейших врагов. Пусть не принимает нашего звания никто, стремящийся к тихой, спокойной жизни; если же и примет его такой человек, он с ужасом убежит от нас.

Немногим дано испытать столь сильный ужас и мрак духовный, как то пришлось мне, после известного несчастия в Серрейском музыкальном собрании. Долго не мог я отделаться от чувства безмерной душевной тяжести и безграничного уныния. Страшная тревога, панический ужас, масса раздавленных до смерти людей и днем и ночью стояли перед моими глазами и положительно отравляли мне жизнь. Я чувствовал себя, как говорится в псалме: "Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!" Из этого ужасного мрака извлекли меня внезапно как бы прозвучавшие в душе моей слова утешения: "Посему Бог и превознес Его". Величие Христа сказывается и в самом страдании верных рабов Его. Эта истина вывела меня снова из тьмы бури в мирную пристань, к спокойному созерцанию жизни. И если бы постигло когда-либо что подобное кого из моих собратий, то я очень прошу его, уповать на помощь Божию и терпеливо ожидать ее.

Случается еще, что иногда уже как-то слишком умножаются наши скорби, следуя одна за другою, подобно испытаниям Иова. Тогда смущение и беспокойство, вызываемые ими, отнимают у нас весь душевный мир наш. Безостановочно падающие капли долбят даже камень; точно также и постоянно появляющиеся одна за другою скорби расстраивают наше душевное настроение. Если, например, случается, что к тревожным мыслям о скудости, недостаточности материальных средств внезапно присоединяется болезнь жены, потеря ребенка, затем еще - жестокие отзывы слушателей о вас, оппозиция сослужащих диаконов, холодность со стороны прихожан, тогда готовы мы бываем воскликнуть с таковым: "Все это на меня!" Когда возвращался Давид в Секелаг и узнал, что город сожжен, все разграблено, жены и дети взяты в плен, а народ хочет побить его камнями, тогда "укрепился" он "надеждою на Господа, Бога своего". Скорби, следующие беспрерывно одна за другою, особенно тяжелы; они помогают друг другу и безжалостно разрушают наше спокойствие. Волна за волною, набегающие друг на друга, сильно мешают работе пловца. Место, где сходятся два моря, опасно даже для превосходнейшего судна. Если бы было устроено так, что между двумя скорбями всегда бывала бы пауза для нашего отдохновения, то душа имела бы время подготовиться к следующим новым скорбям. Но когда скорби, подобно острому граду, безостановочно устремляются на голову путника, тогда уже даже страх нападает на него. Одна лишняя капля переполняет чашу, и можем ли мы удивляться, если столь ужасно страдаем, когда наливается и на нас эта лишняя капля?

Иногда бывает, что страдания приходят на нас неизвестно откуда и почему; и тогда еще тяжелее нам справиться с ними. Безотчетное уныние не прогонишь никакими разумными доводами. Арфа Давида не в состоянии смягчить их. Можно с одинаковым успехом бороться с туманом, как и с этою бесформенной, неопределенной и все затемняющей собою пустотой безнадежности. В подобном случае мы даже не жалеем сами себя. Нам кажется неразумным и даже грешным так скорбеть без видимого повода; но в то же время мы тоскуем и грустим в глубине своей души. Если бы те, кто смеются над подобною меланхолией, сами испытали эту пытку хотя в течение часа, их смех прекратился бы. Может быть и возможно было бы одним решительным усилием смахнуть с себя уныние; но откуда же взять это усилие, когда весь человек как бы охвачен страшным бессилием? Искусство доктора и проповедника могли бы соединиться в подобном случае, и оба нашли бы здесь обширное поле для своей деятельности. Но нужна здесь лишь рука небесной помощи, чтобы отодвинуть железные засовы, столь таинственно замыкающие дверь упования нашего и ввергающие наш дух в мрачную темницу. Когда мы увидим, наконец, эту спасающую нас руку, то не воскликнем ли вместе с апостолом: "Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтоб и мы могли утешить находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих" (2Кор.1:3-4)... Симон утонул бы, если бы Спаситель не подал ему руку. Злой дух рвет и грызет бедного человека, пока мощное слово не прикажет ему выйти из него. Если овладела нами страшная боязнь, если ужасный кошмар давит нас, стоит лишь взойти над нами солнцу правды, и все страшилища мрака тогда побегут от нас. Но ничто иное не в силах рассеять этот мрак души нашей. Тимофей Роджерс, автор сочинения о меланхолии, и Симон Броун, написавший несколько чудных статей о ней, постарались доказать нам, как бессильна всякая человеческая помощь, когда отнимается свет у души человеческой.