Через два океана - Михаил Александрович Михеев

ни странно, производили всего пара офицеров. И они действительно работали – один с невероятной скоростью делал какие-то чертежи, второй строчил пером в амбарной книге нереальной толщины. Правда, на Александра они отреагировали, как и положено штабным, мешая легкое превосходство штабных над простыми офицерами и, одновременно, чинопочитание. Все же погоны, у одного поручика, у другого – прапорщика, да еще и пехотные смотрелись на фоне просоленных океанской водой капитан-лейтенантских эполет весьма скромно.

– К генералу Завойко, – получилось хрипловато, голос от вечного пребывания на ветру и необходимости периодически во всю мощь легких орать команды за время походи изменился, и сильно. Раньше Александр этого не замечал, а теперь вдруг почувствовал.

– Как прикажете доложить? – поинтересовался занимающийся чертежами прапорщик. Небольшая пауза, с которой он отреагировал, могла быть объяснима увлеченностью работой. А могла – штабным снобизмом, извечной болезнью всех оказавшихся у власти офицеров небольшого ранга. И гадай теперь, чем именно.

Вообще-то, можно было их «построить», но – зачем? Александр не любил этого, да и, откровенно говоря, не умел толком. Ну, он так считал. Орать на своих людей ему не требовалось, а чужих всегда проще впечатлить бортовым залпом. Здесь же – штаб со своими законами, и связываться откровенно не хотелось.

– Капитан-лейтенант Верховцев, Александр Александрович.

Прапорщик кивнул и скрылся в глубине дома, чтобы, вернувшись через полминуты, сделать приглашающий жест:

– Проходите.

Василий Степанович Завойко был крепким, но сухощавым человеком, гладко выбритым и с ранней сединой в волосах, чуть более сорока лет от роду. Правда, выглядел старше, но это и неудивительно – не самая легкая доля ему выпала. Одна оборона Петропавловска чего стоила. А еще кругосветка, исследования Дальнего Востока… В общем, нормальная судьба для потомственного моряка.

Сейчас он сидел на простой лавке, сделанной из единой доски. Судя по размерам, дерево, пошедшее на нее, было обхвата в три, не меньше. Китель с изрядно потрепанными эполетами аккуратно висел на крючке, а сам губернатор, обряженный в белоснежную рубаху и босиком, вкушал то ли поздний завтрак, то ли ранний обед. Судя по набору блюд, скорее, второе. И на визитера он посмотрел с интересом, но без удивления. Все правильно, наверняка уже доложили, что и как.

– Ваше превосходительство…

– И все такое прочее, – отмахнулся Завойко. – Оставьте. Я знаю, кто вы, обойдемся. Есть будете?

– А не объем?

Прозвучало это немного вызывающе, хотя вырвалось случайно, однако губернатору, видимо, понравилось. Ухмыльнувшись, он коротко свистнул, и в комнате материализовался широкоплечий матрос, одетый, скажем так, не совсем по уставу. Здесь к этому, очевидно, были вынуждены относиться как к неизбежному злу, а потому и внимания не обращали.

– Петрович, сообрази гостю обед.

Матрос лишь кивнул и со сноровкой, выдающей немалый опыт, в считанные минуты организовал и обед, и графинчик неплохой наливки, правда, совершенно некрепкой. Не пьянства ради, а удовольствия для. Что же, хотя Верховцев и недавно позавтракал, но отказываться от предложения старшего в чине глупо. Хотя, если честно, больше, чем обед, его заинтересовал стол. Тоже сработанный из одной доски. И появлялся закономерный вопрос: какого размера было ЭТО дерево?

Ели молча. Наливка была хороша, да и еда тоже. Правда, на взгляд Александра, несколько простовата – на эскадре готовили лучше. Ну да там и опыт другой, и женская рука чувствуется, да и специи чуть не со всего мира – на покупку того, что может разнообразить меню в долгом походе, Верховцев выделял деньги из собственного кармана. Остальные капитаны делали то же самое – на питании команды экономить они не собирались. Тем более что сами столовались из общего котла – так уж повелось с первого дня, еще на Балтике. Здесь же с приправами дело обстояло так себе, хотя какие-то местные травки чувствовались и пикантности немного придавали.

А вот от чая у Александра едва глаза на лоб не полезли. Не то чтобы он был плохо заварен, да и незнакомые ароматы вроде бы не забивали естественный вкус, но вот где-то к концу первой части Верховцев ощутил внезапный прилив бодрости. И, видимо, это отразилось то ли на внешнем виде, то ли поведении… Во всяком случае, Завойко добродушно усмехнулся:

– Ну, как вам чаек?

– Очень… Хм…

– Лимонник, корень женьшеня и еще кое-какие травки. Придают сил, позволяют бороться со сном…

– Поделитесь рецептом? Ночью, на вахте, это может быть весьма полезно.

– Разумеется. Хотя здесь у нас тихо, и подобные изыски не слишком востребованы.

– Зато, когда мы двинемся на юг, пригодится.

– На юг? – Завойко приподнял брови. – Вам надлежит усилить оборону…

– Стоп! – Александр негромко, но весомо хлопнул рукой по столу. Доска загудела. Откровенно говоря, раньше он бы не посмел так себя вести, но приобретенные в походе привычки вылезали сейчас, как тесто из кастрюли. – Что нам надлежит – решаю только я.

– Вот как? – Завойко не разозлился на дерзость, но выглядел удивленным. – И почему вы так уверены, что имеете право спорить со старшим в чине?

– Потому что моя эскадра – это моя собственность. Потому что у меня предписание вышестоящего командования. И потому, что я не уверен в том, что вы сумеете использовать эти корабли по назначению.

– Объяснитесь, – в голосе Завойко громыхнули отзвуки стремительно набирающей мощь грозы.

Александр пожал плечами, уселся поудобнее, и – рассказал. Все с самого начала. От момента, как попал в плен, и до того, когда прибыл сюда.

– …Итак, – завершил он повествование, – резюмирую. Вы сумели в тяжелых условиях отбросить превосходящие силы врага, а потом отменно организовать эвакуацию. Однако при этом изначально имели эскадру и не пытались организовать активные действия. У нас не было ничего, но сейчас шесть кораблей и полностью очищенные от противника воды. В которых держать эскадру и не использовать ее – преступление. И я вижу всего два варианта. Или мы получаем пополнение людьми и идем дальше, или все равно идем дальше, но рассчитывая исключительно на собственные силы. Выбор за вами.

Завойко некоторое время думал. Было видно, что он – в гневе, потому как его только что ткнули носом в собственные ошибки. Не меньшее раздражение вызывал и тот факт, что человек, сидящий перед ним, молод и нагл, и не собирается даже обращать внимания на его погоны. С другой стороны, и ссориться ему не хотелось. Несколько секунд он смотрел на Александра, стиснув зубы так, что они, казалось, сейчас начнут крошиться. А потом удивительно ровным голосом сказал:

– Идите, капитан-лейтенант. Я обдумаю ваше предложение. Вас оповестят.

Снова ветер в лицо, опять крутая океанская волна, которую вспарывают форштевни боевых кораблей. Эскадра шла на юг…

Стоило