Мертвая сцена - Евгений Игоревич Новицкий

все это я делаю ради Устина, панические мысли опять овладевают мной.

Все же лучше пока что оставить все как есть. Буду встречаться с Носовым, буду скрывать эти встречи ото всех. У меня есть уверенность, что, пока я с ним вижусь, он не причинит Устину никакого вреда. Конечно, вечно так продолжаться не может. Но, думаю, я найду какой-то выход из положения. И это будет не убийство с последующим самоубийством.

Может статься и так, что в моей схватке с Носовым победу одержит тот, кто обладает бо́льшим терпением. А уж терпения, как я полагаю, мне не занимать. И, значит, я в итоге одолею эту гадину!

Вернусь, впрочем, к пресловутой небольшой надежде, которую вселила в меня сегодняшняя встреча с Носовым. Поначалу мне пришлось в сотый раз выслушивать любимую его сказку про белого бычка: «Я тебя люблю, Алла… Мне терять нечего… Без тебя мне жизнь — не в жизнь…» и так далее.

Но неожиданно он сказал с глубоким вздохом:

— Алла, твое неслыханное упрямство… кстати, раньше, когда мы учились, его у тебя и в помине не было… так вот, это упрямство заставляет меня уже почти поверить в то, что я никогда не буду счастлив, то есть никогда не буду с тобой.

Я сразу зацепилась за его слова:

— Да неужели?! Неужели ты только сейчас это понял? Значит, дошло наконец?!

— Дай мне договорить! — недовольно возвысил он голос. — Если твое упрямство мне и впрямь ничем, никогда и ни за что не проломить, то у меня остается только два выхода…

Я затаила дыхание, ожидая услышать хоть что-то новое, но Носов замолчал.

— Так какие же выходы?! — не вытерпела я.

— Убить Уткина или убить себя, — был его ответ.

«Только бы он не захотел осуществить оба эти варианта!» — почему-то сразу мелькнуло у меня в голове. То есть понятно почему: я ведь сама раздумываю над подобной дилеммой. Может, до Носова при его тупости еще не дошло, что человек, которому нечего терять, способен убить кого-то, а затем сразу себя, чтобы не отвечать перед законом за свой поступок.

Он вновь заткнулся и замер, и я опять затормошила его:

— Ну и к какому же варианту ты склоняешься?

— А что посоветуешь ты? — тяжело посмотрел он на меня.

— Ты и сам прекрасно знаешь, что я могу посоветовать! — отрезала я.

— Но все-таки? — настаивал он.

— Конечно же, убей себя! — даже с каким-то наслаждением промолвила я.

— Так… так… — он нервно забарабанил пальцами по скамейке, на которой мы сидели. — А я-то надеялся услышать другое…

Мне захотелось плюнуть ему в рожу.

— Ты издеваешься?! — зашипела я. — Ты надеялся, что я посоветую тебе убить моего любимого мужа?! Пусть и гражданского пока что, — поморщившись, добавила я, не дожидаясь, когда это уточнит Носов.

— Нет, я понимаю, что на этот вариант рассчитывать не приходится, — с серьезным видом помотал он головой.

— Ну надо же! — со всей возможной ядовитостью, на какую только была способна, воскликнула я. — Хоть что-то ты, оказывается, еще в состоянии понимать.

— Я всего лишь ожидал, — с этой его отвратительной грустью заявил Носов, — что ты скажешь мне: «Не надо никого убивать, ни себя, ни кого другого, просто успокойся и поезжай домой…» Если бы ты ответила так, я, может быть, и послушался бы. Я понял бы, что у тебя ко мне есть хоть что-то человеческое, пусть даже обыкновенная унижающая жалость… Но судя по твоему ответу, в тебе нет даже такого чувства.

— Не стану притворяться: такого чувства нет, — согласилась я. — Да я и не смогла бы притвориться, — махнула я рукой.

— Ты даже не смогла бы притвориться, — уныло повторил Носов. — И это притом, что ты талантливая актриса.

— Да, но растрачивать даже крупицу своего таланта на такого, как ты, я не собираюсь! — парировала я.

— Хорошо, — глубоко вздохнул он. После чего встал со скамейки и, не оборачиваясь, поплелся прочь.

Но эта его демонстрация меня нисколько не успокоила. Я не сомневаюсь, что вскоре он снова где-нибудь меня выследит, подойдет и предложит побеседовать. И опять возобновятся эти нескончаемые бесплодные переговоры.

Однако к его словам про выбор между двумя вариантами я отнеслась серьезно. Может, и не следовало так относиться, но мне, в который раз повторю, необходима хоть какая-то соломинка.

11.4.62

Как я и ожидала, Носов снова дал о себе знать! Только я не думала, что он заявится так быстро после его вчерашнего картинного ухода. Он ведь с таким видом от меня удалялся, словно на эшафот отправляется или на Голгофу! А сегодня как в ни чем не бывало приперся ко мне на студию Горького.

«Этого еще недоставало! — сразу подумала я. — Он теперь и здесь не будет давать мне прохода?!»

К счастью, в этот раз он ограничился всего лишь пятью минутами общения со мной. Подсел ко мне в буфете (интересно, сколько он меня там дожидался?) и спокойно говорит:

— Здравствуй, Алла. Тебе привет от Лунгиных.

Я недоуменно приподняла брови.

— Я у них вчера был, — пояснил Носов. — И вот они передали тебе привет.

— Только мне? — уточнила я.

— Да, только тебе, — горячо подтвердил он.

Каков подлец! Считает, что я поверю, что интеллигентные Лунгины способны были демонстративно передать привет одной мне, не упоминая Устина.

— У тебя все на сегодня? — сухо спросила я.

— В общем, да, — беззаботно ответил он. — Но я могу еще рассказать, как замечательно я провел у них вчерашний вечер.

— Спасибо, это не интересует, — еще суше сказала я.

— Там, кстати, еще Нусинов был, — словно не слыша меня, продолжал Носов. — Они с Лунгиным недавно закончили новый сценарий по повести Айтматова. Вместе с Ларисой Шепитько его писали. Я с ней, к сожалению, незнаком, но Лунгины с Нусиновым от нее в восторге.

«Зачем он мне это рассказывает?» — подумала я. И тут же меня осенило: да он, как видно, в курсе, что Устин предлагал Лунгину с Нусиновым писать сценарий «Войны и мира», еще до того, как эта постановка уплыла к Бездарчуку… Ага, и эти двое тогда заявили, что, мол, не занимаются экранизациями. А в это самое время, выходит, уже работали над экранизацией, причем над инсценировкой потуг жалкого писаки Айтматова! Если, конечно, мерзавец Носов сейчас попросту не соврал.

Я допила свой кофе и вернулась на съемочную площадку. Носова, к моему облегчению, я больше не видела.

Но вечером я рассказала об услышанном Устину.

— Гм, где ты об этом узнала? — немного удивился он.

— Так, — неопределенно ответила я. — Говорили сегодня…

— Стало быть, уже и на студии Горького