Часть картины - Анастасия Всеволодовна Володина

пытаясь утешить. И почему только в субботу это был Тима, а не он. Софья мягко постаралась высвободиться.

— Николай Александрович, слухи пойдут… — она усмехнулась.

Он только поморщился:

— Да и бог с ними… Или черт, я уж не знаю теперь. Вы как?

— В порядке.

— Ой ли? — Он смотрел с сомнением.

— Конечно, меня перетрясло, но я в норме.

— Вы уверены? — Он выпалил: — Ко мне подходил Тимофей.

— Даже так.

Этого она не ожидала.

— Мне показалось, что мальчик за вас беспокоится.

— Полагаю, что не показалось.

— Пожалуй. Мне, признаться, подумалось, что он переживает чрезвычайно интенсивно. Понимаете, о чем я?

— О да. Он выбрал не лучшее время для того, чтобы делиться своими переживаниями со мной.

Николай Александрович кивнул:

— Пожалуй, Вихрев не главная ваша проблема.

— Пожалуй. Вот только теперь акция на спектакле, да и сам спектакль… выглядят несколько иначе.

То побелевшее взволнованное лицо, которое склонилось над ней после нападения директрисы, должно было показать ей куда больше увиденного.

Те слова матери Тимофея, которая подошла к ней выразить свою поддержку, должны были сказать ей куда больше услышанного.

«Тима много о вас говорил». Софью зацепили эти слова, но она так и не дала себе труда задуматься, что же в них было такого.

Николай Александрович пожал плечами.

— Да какая, в сущности, теперь разница! Как думаете, что именно спровоцировало этот, с позволения сказать, перформанс? Я грешу на многоуважаемую Ларису Сергеевну из музея. Такая и настучать могла.

— Я хотела бы думать, что это все ошибка. Но все всё знали. Все знали. — Она понизила голос и задала мучивший ее все выходные вопрос: — Вы?..

Николай Александрович встрепенулся:

— Да вы что! Вовсе нет! Я слышал, конечно, о том, что на неделе предполагается проведение учений, но даже не вникал. Никто же не предполагал масштаб и характер! Софья Львовна, я вас уверяю, что я никак не…

Софья остановила его:

— Я вас вовсе не обвиняю. Главное, чтобы теперь вы не оказались под прицелом.

Николай Александрович задумался.

— Я как-то не принял это во внимание. Но, полагаю, они не рискнут так скоро после вас…

— Они?

— Они, он, разница здесь невелика, Софья Львовна, ведь не сам по себе он такое удумал, без санкций свыше не осмелился бы, не из таких он. Он из тех людей, кто и палец себе отрубит без всяких оговорок, если ему скажут, да еще и улыбаться потом будет. Нет, нет, было обсуждение, было согласование. Вас наказали, Софья Львовна, — за что именно, мы пока не знаем, но порка получилась показательной, вся школа только об этом и говорит. Я могу сам с ним побеседовать, но, боюсь, при мне он будет только отнекиваться…

— Не надо. Не хочу прятаться за чужую спину, даже вашу.

Николай Александрович понимающе кивнул.

— Я так и подумал. Он сегодня на месте. Уже с утра. Полагаю, по вашу душу.

— Тогда будет невежливо заставлять его ждать, правда?

Софья закрыла свой кабинет, подергала ручку, сделала шаг по коридору, чертыхнулась, вернулась в кабинет и захватила сумку, с которой и направилась к директору. Николай Александрович предложил подождать в коридоре, но она отказалась. Зашла в приемную, где сидела Маша, которая, помимо всего прочего, была еще и чем-то вроде секретаря директора. Маша вытаращила на нее свои и без того огромные глаза и закусила губу.

— Он у себя, да?

— Ага.

— Один?

Маша мучительно пыталась выдать верный ответ. Очевидно, она не получила дополнительных инструкций, но чуяла, что повод для беспокойства у нее есть.

— Я зайду, — прервала ее раздумья Софья.

Расплата

(производственная драма)

Место действия:

кабинет директора

Действующие лица

Василий Степанович.

Софья Львовна.

Василий Степанович сидит в директорском кресле перед раскрытым ноутбуком и разговаривает по телефону. Увидев Софью, он кривится и делает раздраженный жест рукой в сторону, мол, подите вон. Софья же с шумом отодвигает для себя стул и садится, поставив сумку на колени. Василий Степанович косится на нее с недоумением. Обещает собеседнику перезвонить и прощается.

Василий Степанович (улыбается). Чем обязан?

Софья Львовна (в тон ему). Это я вас хотела спросить.

Василий Степанович. Что вы имеете в виду?

Софья Львовна (насмешливо). Бросьте.

Василий Степанович (садится прямо, расставив локти и скрестив руки). Софья Львовна, если вы не начнете говорить прямо, вряд ли мы с вами куда-то продвинемся.

Софья Львовна. Может быть, если б вы с этого начали, нам бы никуда и продвигаться не пришлось? (С вызовом.) Почему вы меня сразу не уволили? Еще в августе? К чему этот цирк с заигрыванием в дружбу?

Василий Степанович. С чего мне вас увольнять?

Софья Львовна. Видимо, мои, так сказать, подвиги вас слишком впечатлили.

Василий Степанович (удивленно). Софья Львовна, вы говорите загадками.

Софья Львовна (с нажимом). Не смейте. Вы задолжали мне кое-что. Имейте совесть это признать. (Ее руки крепко держат ручку сумки.)

Василий Степанович. Что же?

Софья Львовна. Причину.

Василий Степанович (откидывается в кресле и смеряет ее оценивающим взглядом). Дайте-ка сюда телефон.

Софья Львовна. Зачем это?

Василий Степанович (качает головой). Мы же не дети, Софья Львовна. Я наслышан о ваших методах. Давайте телефон, иначе разговора не будет.

Софья Львовна. Никак, приставать собрались?

Василий Степанович. Вы не в моем вкусе.

Софья закатывает глаза и вытаскивает из кармана пиджака телефон, выключает и показывает темный экран Василию Степановичу. Тот протягивает руку.

Василий Степанович. Давайте, давайте.

Софья толкает телефон к нему по столу. Директор проверяет и накрывает сверху какой-то полукруглой жестянкой.

Софья Львовна (с усмешкой). Интересные у вас привычки, я погляжу. Специально для этих целей стоит?

Василий Степанович. Не специально, удачный подарок. А что касается привычек, то бдительность не помешает. Особенно когда в коллективе находится подрывной элемент.

Софья Львовна. То есть я?

Василий Степанович. То есть вы.

Софья Львовна. Интересная метафора. Я бы даже сказала, находчивая, учитывая, что террористические акты в школе разыгрываете именно вы.

Василий Степанович. А это не метафора. (Смотрит на нее открыто.) Я же видел ваше дело. Сидела себе учительница да не высовывалась, в конкурсах не участвовала, классное руководство не брала, в прочих активностях не замечена. И вот внезапно как бес вселился — ровно после нападения. То ли чужая кровь вас так взбудоражила, а то ли…

Софья видит в его глазах вопрос. Тот