Берия без лжи. Кто должен каяться? - Заза Цквитария

Мы упомянули о письме Эйхе, написанном Сталину 27 октября 1939 г. Приведу выдержку из письма:

«25 октября с.г. мне объявили об окончании следствия по моему делу и дали возможность ознакомиться со следственным материалом…»

Даже начало письма удивляет. Что значит, ознакомили с материалами дела? При Ежове обвиняемых расстреливали так, что они даже не знали, в чем они виновны, не то что ознакамливали с материалами дела. Не указывает ли данный факт на то, что при руководстве Берии действительно начали соблюдать процессуальные нормы и следствие так или иначе вошло в колею? Зачем нужно было Берии церемониться с обвиняемым, которого лично истязал и не сходя с места приказал расстрелять.

Вот как вспоминает бывший начальник 1-го спецотдела Баштаков детали допроса Эйхе:

«Домогаясь от Эйхе ложного признания о том, что он якобы являлся шпионом, Родос, Берия и Эсаулов выбили у Эйхе глаз. Однако и после этого Эйхе виновным себя не признал. На моих глазах по указаниям Берия Родос и Эсаулов резиновыми палками жестоко избивали Эйхе, который от побоев падал, но его били и в лежачем положении, затем его поднимали, и Берия задавал ему один вопрос: «Признаешься, что ты шпион?» Эйхе отвечал ему: «Нет, не признаю». Тогда снова началось избиение его Родосом и Эсауловым, и эта кошмарная экзекуция над человеком, приговоренным к расстрелу, продолжалась только при мне раз пять. У Эйхе при избиении был выбит и вытек глаз. После избиения, когда Берия убедился, что никакого признания в шпионаже он от Эйхе не может добиться, он приказал увести его на расстрел».

В 1954 году Баштаков нарисовал бы еще более страшный портрет Берия, лишь бы спасти собственную жизнь. Он говорил то, чего от него ждал Хрущев. Даже для не очень наблюдательного человека понятно, насколько сказанное выше не соответствует реальности. Во-первых, какой был прок от избиения и выбивания показаний, если в отношении него уже вынесен расстрельный приговор. Не менее интересно, что Берия, не получив желанного признания, сразу же приказал увести Эйхе на расстрел. Поверить в эту глупость просто невозможно, поскольку для приведения приговора в исполнение, хотя бы формально, был необходим сам приговор. Но это детали, и над этим задумываться не очень-то и стоит.

Если эту чушь сравнить с письмом самого Эйхе, обвинение, выдвинутое против Берии, станет еще более абсурдным. Интересно, когда ознакомил с материалами дела обвиняемого Берия, неужели в процессе пыток? Или зачем он дал ему возможность написать письмо Сталину? Когда это смог сделать Эйхе, неужели после расстрела?

Мы ознакомились лишь с началом письма, и оно уже породило множество вопросов. Могу сказать, что продолжение письма дает ответ на эти вопросы. В нем Эйхе, обращаясь к Сталину, доказывает ему свою невиновность. Полностью приводить письмо не буду, остановлюсь на деталях, интересных для нашей темы:

«В июне месяце 1938 года Ушаков (следователь) меня подверг жестоким истязаниям, чтобы я признался в покушении на Ежова, и оформлялись эти мои показания Николаевым не без ведома Ежова…

Теперь я перехожу к самой позорной странице своей жизни и к моей действительно тяжкой вине перед партией и перед Вами. Это о моих признаниях в к[онтр].революционной] деятельности. Комиссар Кобулов мне сказал, что нельзя же было все это выдумать, и действительно я никогда не мог бы это выдумать. Дело обстояло так: не выдержав истязаний, которые применили ко мне Ушаков и Николаев, особенно первый, который ловко пользовался тем, что у меня после перелома еще плохо заросли позвоночники, и причинял мне невыносимую боль, заставили меня оклеветать себя и других людей.

Большинство моих показаний подсказаны или продиктованы Ушаковым, и остальные я по памяти переписывал материалы НКВД по Зап[адной] Сибири, приписывая все эти приведенные в материалах НКВД факты себе. Если в творимой Ушаковым и мною подписанной легенде что-нибудь не клеилось, то меня заставляли подписывать другой вариант. Так было с Рухимовичем, которого сперва записали в зап[асной] центр, а потом, даже не говоря мне ничего, вычеркнули, так же было с председателем запасного центра, созданного якобы Бухариным в 1935 году. Сперва я записал себя, но потом мне предложили записать Межлаука В.И. и многие другие моменты».

Как оказалось, Эйхе был не таким уж и крепким орешком, как нам передает Баштаков, и исходя из его собственного письма, становится ясным, что он не только признался в обвинении, но и повлек за собой других. Эйхе даже указывает на тех лиц, которые его пытали, и на то, что это происходило из интересов Ежова. Он называет и следователей, пытавших его — Ушаков и Николаев. Среди истязателей не видно не только Берии или Кобулова, но даже и Родоса.

Что же получается — Эйхе арестовал Ежов, который старался обвинить его в шпионаже. Во время общения со следователями Ежова Эйхе «признался» в преступлении, в будущем же, когда произошел пересмотр дела садистом Берией, отказался от своих признательных показаний и объяснял Кобулову, почему он их дал.

Несмотря на то что обвинение, предъявленное Берии в данном «преступлении» не то что необоснованно, но и отрицается самой «жертвой», старый большевик по сей день является жертвой лично Берии.

Примерно такая же ситуация по отношению к руководящим лицам Украины П. Постышева, С. Косиора и В. Чубаря. Каждая из этих личностей была организатором репрессий на территории Украины, и жестокостью они переплюнули многих инициаторов.

Из-за этих перегибов вопрос о Постышеве даже был поставлен на Пленуме. В частности, на январском Пленуме 1938 года основной доклад сделал Маленков. Он говорил, что первые секретари подмахивают даже не списки осужденных «тройками», а всего лишь две строчки с указанием их численности. Открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П.П. Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов! Но он оказался в одиночестве: через два часа после этой полемики его демонстративно вывели из кандидатов в члены Политбюро, и никто из участников Пленума на его защиту не встал.

Чтобы оценить заслуги Постышева как политического и государственного деятеля, достаточно привести всего несколько примеров, о которых рассказывает Валерий Ерофеев:

«Бывший полновластный хозяин Украины был оскорблен карьерным понижением (имеется в виду перевод его в Куйбышев. — З.Ц.), и именно это обстоятельство, по мнению историков, стало причиной начатой Постышевым широкой кампании по поиску врагов народа в Куйбышевской области, необыкновенно жестокой даже по меркам 1937 года. Порой эта работа принимала поистине параноидальные формы. В частности, он внимательно, через лупу, изучал иллюстрации в печатных изданиях, обложки тетрадей для школьников, этикетки различных товаров и так далее. Во всех этих изображениях Постышев регулярно находил контуры фашистской свастики или человеческого черепа, силуэты Бухарина, Каменева или Зиновьева, простреленную голову Кирова или другие проявления контрреволюционной деятельности.