Чужая жизнь. Мистические практики для обретения самого себя - Токо-па Тернер

Хедва рассказывает личную историю жизни с хронической болью и болезнью и о том, как трудно для больного человека быть востребованным в мире, который возносит до небес концепцию здорового образа жизни [49]. Хедва четко разъясняет, как «здоровый образ жизни» и «болезнь» рассматриваются в качестве бинарных противоположностей в нашей культуре. И все, кто оказался на обочине пути, считаются бесполезными и, как следствие, исключаются из коллективного диалога. Мы настолько зациклились на излечении болезней и устранении боли, что уже неспособны рассматривать людей, живущих с болью, как ведущих полноценный образ жизни. Но, наверное, самое пагубное заключается в том, как это разобщает нас с собственной болью и безотрадными болезнями. Мы настолько мотивированны пожеланием «Выздоравливай!», что редко оказываем доброжелательный прием этому неожиданному гостю в наших жизнях.

Несколько лет назад, вскоре после моего злосчастного изгнания из духовного сообщества, я однажды проснулась из-за острой, колющей боли в обеих ступнях. Каждый шаг был похож на хождение по осколкам стекла. У меня никогда не было проблем со ступнями, помимо каких-то незначительных ощущений дискомфорта. Встревоженная и озадаченная, я продолжила попытки расходиться, думая, что, чем бы это ни оказалось, все быстро пройдет.

Но, вместо того чтобы уменьшаться, боль значительно усиливалась.

Прежде чем узнала, что случилось, я оказалась на грани потери трудоспособности. Дни и недели проходили, а боль только усиливалась. Я едва могла сделать несколько шагов до ванной комнаты. Было больно, даже если я не двигалась, причем острая боль, как от электрических разрядов, приходила неизвестно откуда, затем следовало распространение ломоты по ногам и пальцам стоп. Даже легчайшее прикосновение к простыне сопровождалось прострелом боли. Я верила, что на следующее утро боль пройдет, но вместо этого, просыпаясь, если вообще ночью спала, я обнаруживала себя все в том же теле, которое уже начинала ощущать как тюрьму.

У меня уходило целых пять минут на преодоление одного пролета лестницы, и к тому времени, когда наконец-то благополучно с нее спускалась, я была вся в слезах. Боль была мучительной. Но кое-что было еще хуже: если мне нужно было сварить кофе, или помыть посуду, или прогуляться, я не могла сделать этого. Хотя я раньше никогда не была признательной своим ногам, только сейчас я действительно осознала, насколько они мне нужны во всем.

Доктора не понимали, что со мной приключилось. Они делали анализы крови, проводили медицинские осмотры и говорили, что я абсолютно здорова. Их посещения обычно были снисходительными и унизительными, потому что они говорили мне: нужно немного похудеть и побольше заниматься физкультурой. Я пыталась объяснить, что не так уж и много упражнений может сделать человек без ног, из-за чего набрала пятнадцать килограммов. Но с самого начала болезни я начала чувствовать такую ужасную усталость, что мне было трудно сделать больше одного упражнения в день, так как приходилось беречь крохотные капли энергии, чтобы дойти до ванной или увидеться с клиентами. Обычно я была прикована к постели с полудня и до следующего утра, если у меня оставалось совсем мало энергии. Доктора заставляли меня чувствовать себя так, будто я впустую тратила их время, и относились к растущему списку моих симптомов как к жалобам ипохондрика, желающего привлечь внимание.

В течение следующих шести месяцев я жила с постоянной болью и, так как у нас тогда еще не было машины, едва могла выходить из дома. Я никогда раньше так не застревала в своей колее. Мое желание войти в силу, несмотря на все трудности, было настолько огромным и настолько внутренне присущим, что как только я начинала чувствовать себя немного лучше, то сразу же бросалась с головой в дела и мешала своему исцелению. Я даже вела записи в дневнике самонаблюдения, которые были разнообразными и многочисленными, и делала это с невероятным честолюбием. И если мое тело не откликалось, я злилась на ноги! «Что вам еще нужно?» ― спрашивала я их ― и ничего не слышала в ответ.

Тело ― наш дом, который мы никогда не оставляем, хотя некоторые из нас, возможно, пытаются это сделать. Это место, где наша душа укоренилась на все время жизни, и только благодаря телесным ощущениям мы можем познать мир, в котором живем. Это наши руки, которыми мы предлагаем нежность, наши голоса, которые говорят правду, наши уши, которые различают мелодию, и наши ноги, которые крепко стоят на земле. Это повышенная кислотность нашего желудочного сока, которая сигнализирует, что мы делаем что-то не так, и увеличение температуры, говорящее о возникшей страсти, и наши сердца, которые трепещут в предвкушении новостей.

Также тело ― изначальное место разобщения с принадлежностью; когда мы покидаем материнское тело, оно становится нашей собственной тюрьмой. Это ужасно-прекрасная площадка для обучения, на которой мы начинаем понимать, где заканчиваемся мы и начинается иное.

Перед теми, у кого не было матери, или теми, кому недоставало ее доброты, впереди расстилается более трудная дорога в признании и преодолении боли. Если вам не знакомо ощущение комфорта и безопасности в присутствии матери, то, как видно, придется вырасти в тех же условиях, как и мне, не осознавая ценности, связанной с вниманием к нуждам и чувствам вашего тела.

В двадцать с небольшим я попала на велосипеде в ужасное дорожное происшествие. Потеряв сознание от удара в результате столкновения с автомобилем, я очнулась от того, что незнакомец спрашивал, все ли со мной в порядке. Я поднесла руки к лицу, увидела, что они в крови, и поняла, что это все, что от меня осталось, после того как меня протащило около двух с половиной метров по гравию. «Все хорошо», ― сказала я в ответ и попыталась встать. Я смутно помню, что произошло после этого, за исключением того, как на каком-то этапе попытки доковылять до дома поняла, насколько серьезно травмирована, и постучала в дверь незнакомца, прося о помощи. Он отвез меня в общежитие, в котором я тогда жила, где я легла в кровать и закрылась в своей комнате, то теряя сознание, то приходя в него в течение трех последующих недель.

Меня переполняет печаль сострадания, когда я вспоминаю об этой девушке, которая не знала, как попросить помощи или позаботиться о себе. Мне даже не пришло в голову пойти в больницу или обратиться к соседке за поддержкой. Я чувствовала всей своей кожей, как меня раньше